Ознакомительная версия.
Пуаро вспомнил, что поведала ему миссис Оливер о своем разговоре с Дейдри Хендерсон.
И негромко произнес:
– А с хозяйкой собаки вы говорили?
– Да. Она… рассказала мне, что ее мать очень страдает. Она свою мать очень любит.
– А вы рассказали ей про вашу маму?
– Да, – просто ответил Джеймс Бентли.
Пуаро молчал. Он ждал.
– Жизнь – очень жестокая штука, – сказал Джеймс Бентли. – И очень несправедливая. На долю некоторых совсем не достается счастья.
– Возможно, – уклончиво заметил Эркюль Пуаро.
– Не думаю, что она очень счастлива. Мисс Уэтерби.
– Хендерсон.
– Ах да. Она сказала, что у нее отчим.
– Дейдри Хендерсон, – сказал Пуаро. – Печальная Дейдри. Красивое имя – только девушка некрасивая, если не ошибаюсь.
Джеймс Бентли вспыхнул.
– А мне, – произнес он, – она показалась довольно симпатичной…
– Ты слушай, что я тебе говорю, – наставляла миссис Толк.
Эдна шмыгнула носом. Она уже давно внимала миссис Толк. И этот бесполезный разговор шел не по первому кругу. Миссис Толк перепевала одно и то же на разные лады, а иногда повторяла себя дословно. Эдна же шмыгала носом, изредка бормотала что-то невнятное, и ее реальный вклад в этот разговор был вот какой: во-первых, не может она, и все тут! Во-вторых, отец с нее шкуру спустит, если узнает.
– Может, и спустит, – согласилась миссис Толк. – Но убийство – это убийство, и ты не имеешь права скрывать то, что видела.
Эдна шмыгнула носом.
– Тебе давно полагалось бы…
Миссис Толк оборвала себя на полуслове, чтобы обслужить миссис Уэтерби, пришедшую купить вязальные спицы и очередную унцию шерсти.
– Что-то вас давно не видно, мадам, – бодрым голосом приветствовала гостью миссис Толк.
– Мне в последнее время все как-то нездоровится, – пожаловалась миссис Уэтерби. – Сердце шалит. – Она тяжело вздохнула. – Приходится много лежать.
– Я слышала, вы взяли новую работницу, – сказала миссис Толк. – Шерсть светлая, поэтому спицы лучше взять темные.
– Да, верно. Она довольно толковая и готовит неплохо, но манеры! А внешность! Волосы покрашены, неуместные джемпера в обтяжку.
– Увы, – поддержала ее миссис Толк. – Искусству прислуживать девушек в наши дни никто не обучает. Моя мама ходила в люди с тринадцати лет, каждое утро поднималась без четверти пять. Она дослужилась до старшей горничной, у нее в подчинении были три девушки. И она выучила их на славу. А сейчас времена не те. Девушек нынче не готовят – им просто дают образование, вон как Эдне.
Обе женщины взглянули на Эдну – та стояла, облокотившись на почтовый прилавок, шмыгала носом и безмятежно посасывала леденец. Если она являла собой пример образованности, то системе образования это никак не делало чести.
– Какая ужасная история с миссис Апуорд, правда? – подбросила тему миссис Толк, пока миссис Уэтерби выбирала среди разноцветных спиц нужную ей пару.
– Кошмарная, – подтвердила миссис Уэтерби. – Мне даже боялись сказать. А когда сказали, у меня началось жуткое сердцебиение. Я такая чувствительная.
– Для всех нас это было жуткое потрясение, – согласилась миссис Толк. – На молодого мистера Апуорда было страшно смотреть. Эта дама-писательница не отходила от него ни на шаг, пока не приехал доктор и не дал ему утоляющее или как там его. Ночевать он уехал в Лонг-Медоуз, там решил и пожить какое-то время, возвращаться в коттедж не захотел, и я его вполне понимаю. Дженит Грум, та уехала домой к племяннице, а ключи взяла себе полиция. А дама, что пишет книги про убийства, вернулась в Лондон, но приедет сюда, когда начнется следствие.
Всю эту информацию миссис Толк выдала с большим наслаждением. Она гордилась тем, что всегда хорошо осведомлена. Не исключено, что миссис Уэтерби потому и решила обзавестись новыми спицами, что сгорала от желания узнать подробности. Она расплатилась.
– Я так удручена, – сказала она. – Жить в нашей деревне становится просто опасным. Завелся какой-то маньяк. Подумать только, ведь моя доченька в тот вечер выходила из дому, на нее могли напасть, даже убить.
Миссис Уэтерби закрыла глаза и чуть качнулась из стороны в сторону. Миссис Толк наблюдала за ней с интересом, но без тревоги. Открыв глаза, миссис Уэтерби разразилась следующей напыщенной тирадой:
– Надо выставить охрану. Запретить молодежи выходить на улицу с наступлением темноты. Все двери держать запертыми и закрытыми на задвижки. Представляете, миссис Саммерхейз в Лонг-Медоуз двери вообще не запирает. Даже на ночь. Задняя дверь и окно в гостиную у нее распахнуты настежь, чтобы собакам и кошкам было вольготнее. Лично я считаю, что это – полное безумие, а она говорит: у них так всегда, и если грабители захотят забраться в дом, их все равно не остановишь.
– Наверное, грабителям в Лонг-Медоуз особенно нечем поживиться, – заметила миссис Толк.
Миссис Уэтерби грустно покачала головой и удалилась со своей покупкой.
А миссис Толк и Эдна возобновили свой спор.
– Скрывать истину – это не дело, – наставляла миссис Толк. – Добро есть добро, а убийство есть убийство. Скажи правду и посрами дьявола. Вот тебе мой сказ.
– Отец с меня шкуру спустит как пить дать, – стояла на своем Эдна.
– Я поговорю с твоим отцом, – предлагала миссис Толк.
– Нет уж, не надо, – отказывалась Эдна.
– Миссис Апуорд убили, – настаивала миссис Толк. – А ты видела что-то такое, о чем полиция не знает. Ты работаешь в почтовом ведомстве, правильно? Значит, ты – государственная служащая. И должна выполнить свой долг. Ты должна пойти к Берту Хейлингу…
Эдна снова зашмыгала и засопела.
– Нет, к Берту не могу. Как это я пойду к Берту? Мигом вся деревня узнает.
С сомнением в голосе миссис Толк сказала:
– Еще есть этот джентльмен-иностранец…
– Нет, к иностранцу не могу. Только не к иностранцу.
– Может, здесь ты и права.
У здания почты, взвизгнув тормозами, остановилась легковая машина.
Лицо миссис Толк просияло.
– Майор Саммерхейз приехал. Ему все и расскажи, он тебе подскажет, как поступить.
– Да не могу я, – тянула свое Эдна, но уже не так убежденно.
Джонни Саммерхейз вошел в помещение почты, покачиваясь под тяжестью трех картонных коробок.
– Доброе утро, миссис Толк, – весело приветствовал ее он. – Надеюсь, тут перевеса не будет?
Миссис Толк приняла официальный вид и занялась оформлением посылки. Потом обратилась к Саммерхейзу, который с чинным видом наклеивал марки:
– Извините, сэр. Я бы хотела с вами посоветоваться.
– Да, миссис Толк?
– Вы здесь старожил, сэр, вам виднее, как поступить.
Саммерхейз кивнул. Феодальный дух и по сей день не выветривался из английских деревень – любопытно и трогательно. Лично его жители деревни знали мало, но, поскольку в Лонг-Медоуз жили его отец, дед и неизвестно сколько прадедов, считалось вполне естественным в случае надобности советоваться с ним – уж он-то разберется, как да что.
– Насчет Эдны, – сказала миссис Толк. Та шмыгнула носом.
Джонни Саммерхейз с сомнением глянул на Эдну. Не скажешь, что эта девушка располагает к себе, никак не скажешь. Прямо какой-то освежеванный кролик. Да и мозгами, похоже, бог обделил. Неужели ей, что называется, «приделали ребеночка»? Нет, кто же на такую позарится? Да и миссис Толк не стала бы с ним советоваться по такому делу.
– Ну, – любезно откликнулся он. – Что там приключилось?
– Это насчет убийства, сэр. В вечер убийства Эдна кое-что видела.
Джонни Саммерхейз перевел взгляд своих быстрых темных глаз с Эдны на миссис Толк, потом обратно на Эдну.
– И что же вы видели, Эдна? – спросил он.
Эдна засопела. Слово взяла миссис Толк:
– Конечно, до наших ушей долетает всякое. Что-то слухи, а что-то и правда. Но ведь доподлинно известно – какая-то дама в тот вечер пила с миссис Апуорд кофе. Верно я говорю, сэр?
– Да, думаю, что так.
– Уж это-то правда – нам ведь сам Берт Хейлинг сказал.
Элберт Хейлинг – это был местный констебль, Джонни Саммерхейз хорошо его знал. Говорит медленно, со значением, считает себя важной птицей.
– Понятно, – сказал Саммерхейз.
– Но кто была эта дама – неизвестно, да? Ну вот, а Эдна ее видела.
Джонни Саммерхейз взглянул на Эдну. Поджал губы, словно собираясь свистнуть.
– Вы ее видели, Эдна? Она входила туда или выходила?
– Входила, – сказала Эдна. В ней зашевелилось ощущение собственной важности, и язык развязался. – Я-то была на другой стороне дороги, под деревьями. Прямо где поворот в переулок, там темно. И видела ее. Она вошла в ворота, подошла к двери, постояла там немножко… а потом скрылась за дверью.
Лоб Джонни Саммерхейза разгладился.
– Все правильно, – сказал он. – Это была мисс Хендерсон. Полиции об этом известно. Она сама им все рассказала.
Эдна покачала головой.
– Это была не мисс Хендерсон, – сказала она.
Ознакомительная версия.
