— Я понял, Делла, у нас ничего не выйдет, если мы будем строго придерживаться буквы закона.
— Зачем вам все это, шеф? — спросила девушка. — В конце концов Лидс — обыкновенный клиент. Если даже они докажут, что он виновен, вам не в чем себя упрекать. Несомненно, он наврал, сказав, что, когда он уходил от Миликанта, тот был жив. Может, Миликант — на самом деле Хогарти, так что сестричка направила вас по ложному следу? А? Господи, вам правда не в чем себя упрекать. Пусть они сами сначала скажут правду. Уймитесь же и делайте только то, что требуется от адвоката в суде.
— Я не могу, — улыбнулся Мейсон.
— Почему, шеф? Ну, почему?
— Не знаю. Такой уж путь я себе выбрал. Пошли, Делла, нам надо еще успеть сделать один звонок.
Он взял ее под руку и повел в универмаг, где был телефон. Адвокат набрал номер полицейского участка, спросил:
— Отдел по расследованию убийств? И через некоторое время:
— Сержанта Голкомба, пожалуйста… Алло, сержант? У меня есть для вас кое-что интересное. Гарольд Лидс, племянник Олдена Лидса, был в квартире Миликанта в ночь убийства. Он видел, как его дядя вышел из этой квартиры и спустился вниз на лифте. Гарольд зашел в квартиру Миликанта сразу после ухода дяди и обнаружил, что хозяин квартиры мертв. Инес Колтон, его подружка, все об этом знает. Она убежала сразу же после убийства, потому что не хотела быть замешанной в этом деле. Она проживает в многоквартирном доме «Эллери Армс» под именем Хелен Рейд. Гарольд Лидс сейчас у нее.
Голос сержанта Голкомба звучал взволнованно.
— Вы уверены? — спросил он.
— Абсолютно! — ответил Мейсон. — Я знаю, о чем говорю.
— Отлично! — воскликнул сержант Голкомб. — Если эти сведения подтвердятся, вы удостоитесь благодарности от нашего отдела. Кто это говорит?
— Ты меня хорошо знаешь, — засмеялся Мейсон. — Я небольшого роста, с усами, одет обычно в длинное красное пальто с большим черным поясом.
— Я вас не знаю, — в замешательстве произнес сержант Голкомб.
— Сайта-Клаус, идиот! — рявкнул Мейсон и повесил трубку.
По всей длине помещения для посетителей окружной тюрьмы располагался длинный стол. По обе его стороны стояли стулья. Натянутая от одного конца комнаты до другого сетка из толстой металлической проволоки разделяла ее от потолка до пола на две части. Пройти сюда заключенный мог только через прихожую, отделенную от помещения для посетителей стальной дверью. Там неотлучно дежурили два охранника, в любое время дня и ночи готовые пресечь беспорядки с помощью пистолетов и гранат со слезоточивым газом.
Перри Мейсон вошел в прихожую и предъявил часовому пропуск. Тот тщательно изучил документ, поднял телефонную трубку и сказал: «Приведите Олдена Лидса». Он поставил печать на пропуск, открыл стальную дверь и проводил Мейсона в ту половину разделенной сеткой комнаты, которая предназначалась для посетителей, и, выйдя, задвинул засов.
Мейсон выдвинул один из стульев, сел, закурил. Кроме него, в это время других посетителей тут не было. Утренний свет, проникая сквозь забранное решеткой окно в углу комнаты, оставлял на полу клетчатую тень.
Когда адвокат выкурил полсигареты, дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошел Олден Лидс. Увидев Мейсона, он кивнул ему, и, пройдя вдоль стола, сел напротив по другую сторону сетки. Мейсон видел его всего в пяти футах от себя, их разделяли лишь стол и сетка. Если бы оба наклонились вперед, то расстояние между ними сократилось бы настолько, что позволило спокойно разговаривать, не опасаясь, что их услышат.
Однако адвокат не стал этого делать. Понизив голос почти до шепота, чтобы не слышали охранники, он сказал:
— Послушайте, Лидс, через час начинается суд. Чтобы иметь возможность вас защитить, я должен знать истинное положение дел.
Олден Лидс был совершенно спокоен, что для заключенного в его ситуации было весьма необычно. Утренний свет позволил разглядеть мешки под его глазами, глубокие морщины, пролегшие от носа к углам рта, неровную кожу, потрескавшуюся от арктических морозов и обожженную тропическим солнцем. Его взгляд был холодным, спокойным и осмысленным.
— Что вам еще надо от меня?
— Мне нужна правда, — произнес адвокат. — Я вам все рассказал, — ответил Лидс.
Мейсон сел боком на стул, положил ногу на ногу.
— Как я понимаю, вы знали, что Конвэй и Миликант — это один и тот же человек. Вы зашли к нему в квартиру и обнаружили, что он убит. Вы понимали, что у вас будут большие неприятности, если вы не найдете документы, которые, по вашим сведениям, имелись у Миликанта. Вы старательно их искали, но у вас ничего не получилось, и в конце концов вы бросили это занятие. А потом вы поступили совсем не лучшим образом. Вам не давала покоя мысль, что все может открыться. Но вы были бессильны перед обстоятельствами. Когда вы это поняли, вас обуяла ярость.
— Благодарю, — сказал Олден Лидс.
— За что? — удивился Мейсон.
— За то, что вы не думаете, что его убил я. Я боялся, что вы так считаете.
— Там найдены ваши отпечатки, — вздохнул адвокат. — Есть свидетель, видевший, как вы выходили из квартиры. Свидетель этот вошел в квартиру сразу после вашего ухода и увидел, что там что-то искали и…
— Где был в это время Джон Миликант? — спросил Лидс.
— Вероятно, лежал в ванной мертвый.
— Этот человек туда не заглядывал?
— Нет.
Лидс пожал плечами:
— Я не вправе учить вас работать, Мейсон. Все-таки юрист вы, а не я.
— Это имело бы значение, если бы вы не принялись мне лгать с самого начала, — ответил Мейсон. — Но теперь даже я не знаю, как убедить присяжных в вашей невиновности.
Лидс воспринял заявление адвоката философски.
— Это плохо, — проговорил он. Мейсон пожал плечами:
— Но это так.
Воцарилось молчание. Через какое-то время адвокат сказал:
— Начальника тюрьмы Сан-Квентин нельзя назвать большим любителем строгих наказаний, он лишь по долгу службы приводит приговоры в исполнение и утверждает, что новая газовая камера хуже, чем виселица.
Лидс холодно посмотрел на него.
— Уж не решили ли вы испугать меня смертной казнью? — спросил он.
Мейсон, посмотрев ему в глаза, просто ответил:
— Вы не ошибаетесь.
— Не надо, — посоветовал Лидс. — Со мной это не пройдет.
Мейсон посмотрел на его спокойное лицо и улыбнулся:
— Этого я и боялся, — сказал он.
Через некоторое время Лидс, наконец, принял решение:
— Ладно, давайте поговорим.
— Насколько я понимаю, — сказал Мейсон, — Хогарти убила… Эмили Миликант, и вас тогда в хижине не было. Скорее всего, объятая паникой, она бросилась бежать, а вы попытались ее догнать, но не смогли. Тогда вы постарались скрыть следы того, что произошло, и…
На лице Олдена Лидса отразилась мука, и Мейсон замолчал.
— Вы не пробовали его искать? — спросил через некоторое время адвокат.
Лидсу потребовалось время, чтобы прийти в себя. Когда он заговорил, его голос был удивительно спокоен.
— Нет, — ответил он, — не пробовал. А вы, господин адвокат, умнее, чем я думал.
— Самое неприятное в работе любого адвоката то, что иногда приходится помогать клиентам, которые не желают этого, проявляя рыцарство, они лезут прямо в петлю. В таких случаях адвокат бессилен.
— Послушайте, Мейсон, — не сдержался Лидс, — все, что вы говорите, это чушь, но чушь опасная.
— Эмили Миликант сбежала, — констатировал Мейсон. — Она прислала мне записку из гостиницы в Юме, рассчитывая таким образом ввести меня в заблуждение, обмануть.
— А разве она не там? — спросил Лидс, очень естественно или умело разыгрывая удивление.
— Нет, — ответил адвокат. — Там нет женщины с таким именем, как нет никого, кто по описанию был бы на нее похож.
Лидс молча обдумывал новость.
— Может быть, — предложил адвокат, — вы расскажете мне о Хогарти что-нибудь еще?
— А если я откажусь?
— В таком случае мне придется заполнять пробелы в моих знаниях самостоятельно, в меру своих возможностей.
— Почему вы решили, что Хогарти убила Эмили?
— На это указывает многое, — ответил Мейсон. — Прежде всего — вы не похожи на того, кто сбегает, убив человека в честном бою. И вы вряд ли смогли бы совершить преднамеренное убийство, разве только защищая того, кого любите. Если это произошло на Юконе, то свидетелей всего двое: вы и Эмили, и вам пришлось остаться там, чтобы расхлебывать это дело.
Лидс сложил перед собой ладони.
— Эмили, — произнес он, — в молодости была сильной натурой. Она любила приключения, и ее, как многих детей конца века, не волновали последствия того, что она делала: она всегда поступала так, как считала нужным, и была волевой, решительной и независимой.
— Продолжайте, — ободрил Мейсон, — продолжайте!
— Встретив Хогарти, увлеченного поисками золота, она решила попытать счастье на старательском поприще вместе с ним и со мной. Эмили хорошо выполняла свою работу: создавала в хижине уют, убирала, готовила, делала многое другое, помогая нам искать золото. Однако Хогарти решил получить от нее кое-что еще. Однажды, когда я уехал в ближайший поселок за продуктами, он распустил руки, и, вернувшись, я не нашел ее. Она оставила записку.
