Я считал их своими друзьями. К журналистам всегда лучше относиться как к друзьям, во всяком случае до тех пор, пока они держатся в рамках, то есть не взяли тебя за глотку...
– Да погодите вы! – взмолился я. – Скажите лучше, как назвать положение человека, которого одновременно тащат в двух противоположных направлениях?
– Аномальным, – сразу же нашелся Чарлз Уинстон из «Таймса».
– Спасибо, дружище. Именно это слово я и хотел услышать. Мне было бы чертовски лестно, поверьте, увидеть свое имя в газетах и моего шефа Ниро Вульфа – не забудьте про "е" на конце [Nero Wolfe] – тоже... Но ничего не поделаешь, приходится упускать такой редкий шанс. Ведь вы же сразу смекнули, что если конкурсантам и вправду кто-то разослал листки с ответами, это, может, станет ключом к разгадке дела об убийстве. И с моей стороны было бы просто наглостью, если бы я стал вам об этом рассказывать. На это существует полиция или прокурор округа.
– Ой, Арчи, не морочь нам голову, – вступила Мисси Коуберн.
– Оставь эту волынку для других, – бросил следом Билл Ларик.
– Это что же, ваша личная точка зрения, – учтиво, но твердо поинтересовался Чарлз Уинстон из «Таймса», – что частный гражданин должен уклоняться от того, чтобы давать прессе какую бы то ни было информацию, касающуюся дела об убийстве, и что единственным источником такой информации должны служить для общественности соответствующие государственные институты?
Мне только не хватало впутаться в эти «таймсовские» интриги!
– Послушайте, люди, – снова обратился я к ним. – Вам здесь действительно есть чем поживиться. Но по причинам, которые я в настоящее время вынужден оставить при себе, от меня вы эту историю не узнаете. Так что не тратьте на меня даром время и силы. Попробуйте лучше расколоть инспектора Кремера или кого-нибудь из прокуратуры. Вы слышали, мисс Фрейзи упоминала про одного юриста, Рудольфа Хансена, он тоже мог бы вам кое-что рассказать. Говорю вам, дело верное, уж можете мне поверить... Только вы взялись не с того конца. Все. Можете прижигать мне сигаретами пятки, но от меня вы больше ничего не добьетесь.
Они еще немного поканючили, но вскоре один вдруг откололся и направился по коридору в сторону лифта, другие, конечно, тоже не захотели оставаться в дураках и резво последовали за ним. Я оставался стоять в проеме двери, пока не увидел, как исчез за поворотом последний, потом наконец спокойно оставил дверь открытой и вошел в комнату. Гертруда Фрейзи, все в том же музейном одеянии, в каком я видел ее в прошлый раз, но без шляпы, восседала в мягком кресле, придвинутом спинкой к стене, и смотрела на меня ледяными глазами.
– Нам с вами совершенно не о чем разговаривать, – сказала она. – Так что уйдите. И, пожалуйста, закройте за собой дверь.
Я уже успел забыть, что губы ее при разговоре двигаются под прямым углом к перекошенной линии рта, а челюсти при этом ограничиваются простыми движениями вверх-вниз, что тоже создавало довольно аномальную ситуацию, и так засмотрелся, что мне стоило немалых усилий сконцентрироваться на том, что она говорила.
– Послушайте, мисс Фрейзи, – сказал я рассудительно, – вы все-таки должны согласиться с одной вещью, я ведь ничем не пытался испортить вам вашу пресс-конференцию, разве не так? Я все время держался в стороне, а когда они все на меня насели, что я сделал? Я не сказал им ни единого слова. Потому что считал, что это было бы нечестно по отношению к вам. Это ведь была ваша пресс-конференция, и я не имел никакого права вам ее портить.
Она нисколько не потеплела.
– Что вам от меня надо?
– Да теперь уже, пожалуй, ничего. Я просто хотел попытаться объяснить, почему вам, по моему мнению, следовало бы прийти сегодня на встречу, которая будет у мистера Вульфа. Но теперь, похоже, вам это уже совсем не интересно.
– Это еще почему?
– Да потому, что вы уже свое удовольствие поимели. Мало того, вы просто вывернули перед ними все карманы. Мы не хотели, чтобы об этой встрече знали посторонние, особенно пресса, теперь же они, конечно, начнут ко всем приставать, выведают все и раскинут лагерь у порога дома мистера Вульфа. Не удивлюсь, если кто-то из них умудрится проникнуть и внутрь. Все остальные приглашенные узнают, что вы уже рассказали им свою версию, и, естественно, захотят изложить и свою... Так что если вы окажетесь там, все это может обернуться скандалом, да еще к тому же в присутствии репортеров, вряд ли вам это будет приятно... И потом, повторяю, вы уже все равно свое удовольствие получили.
Конечно, при такой редкой лепке лица ничего нельзя утверждать наверняка, но я был почти уверен, что она клюнула, поэтому продолжил:
– Так что, полагаю, вас это вряд ли заинтересует, и я просто зря потратил время. Извините за беспокойство. Если захотите узнать, что было на нашей встрече, читайте завтрашние утренние газеты, особенно, конечно, «Таймс».
И я повернулся, чтобы уйти.
– Молодой человек! – раздался мне вдогонку ее голос.
Я обернулся.
– Во сколько у вас эта встреча?
– В девять часов.
– Я буду.
– Пожалуйста, мисс Фрейзи, если хотите, но я сомневаюсь, чтобы при нынешних обстоятельствах...
– Я приду.
Я улыбнулся ей.
– Когда-то я пообещал бабушке никогда не спорить с дамой. Что ж, тогда до встречи.
Выходя из комнаты, я притянул на себя дверь, осторожно прикрыл ее и захлопнул, услышав легкий щелчок.
К тому времени, когда я добрался до дому, шел уже седьмой час и Вульфу пора было спуститься из оранжереи, но его не было. Я зашел на кухню, где Фриц раскладывал на решетке для отправки в духовку двух пухленьких утят, спросил его, что происходит, и узнал, что Вульф уже спустился с крыши, но остановил лифт этажом выше и отправился к себе в комнату. Это было странно, но не криминально, и я приступил к следующему этапу приготовлений к сегодняшнему приему. Когда я закончил, столик с краю кушетки был полностью готов для дела: на нем теперь стояло восемь сортов виски, два джина, два коньяка, графинчик с портвейном, шерри, арманьяк, четыре типа фруктового бренди и широкий ассортимент разных ликеров и настоек. Сухое шерри стояло в холодильнике, там же должны были оставаться до ужина и всякие вишенки, оливки, луковки, лимонные корочки и прочие атрибуты. Расставляя бутылки, я невольно поймал себя на мысли: интересно, на каком напитке остановит свой выбор убийца, но тут же себя поправил похититель бумажника, поскольку убийство нас совершенно не интересовало.
В половине седьмого я решил все-таки проверить, не лопнули ли там у Вульфа шнурки и, поднявшись по лестнице, постучав в дверь и услышав его ворчание, вошел. Вошел и остановился, не в силах оторвать глаз от открывшегося мне зрелища. Совершенно одетый, в ботинках, он лежал на кровати, прямо поверх черного шелкового покрывала. И не проявлял абсолютно никаких признаков жизни.
– Что это с вами? – поинтересовался я.
– Ничего, – пробурчал он.
– Может, сходить за доком Воллмером?
– Нет, не надо.
Я приблизился для более детального осмотра. Вид кислый, но от этого он еще никогда не умирал.
– Мисс Фрейзи придет, – сообщил я. – Она там проводила пресс-конференцию. Хотите, расскажу?
– Нет.
– Тогда извините, что побеспокоил, – проговорил я ледяным голосом и направился к двери, но, сделав три шага, услыхал свое имя и обернулся. Он приподнялся на локте, перекинул ноги через край кровати, выпрямился и издал глубокий вздох.
– Я совершил грубую ошибку, – сказал он.
Я выжидал.
Он еще раз вздохнул.
– Который сейчас час?
Я ответил, что без двадцати пяти семь.
– Осталось всего два с половиной часа, и надо еще поужинать. Я был уверен, что развитие событий само по себе даст мне предостаточно материала, чтобы придумать какой-нибудь ловкий трюк, но я ошибался. Нет, я не хочу сказать, что я вел себя как глупец. Возможно, я слишком понадеялся на свой талант и изобретательность, но, согласись, у меня для этого были все основания... И все-таки я совершил ошибку. После обеда со мной без конца пытались увидеться разные люди, но я никого не принял. Я надеялся изобрести какой-то хитроумный ход без всяких толчков извне и не смог... Мне надо было с ними встретиться. О нет, я вполне справлюсь, не то чтобы у меня вообще не было никаких идей, может, я даже как-то и выйду из положения. И все-таки я совершил непростительный промах. Вот даже сейчас, ты предложил рассказать мне про мисс Фрейзи, а я отказался. Это было уже вообще просто нелепо. Я тебя слушаю, Арчи.
– Слушаюсь, сэр. Так вот, как я уже сказал, она проводила пресс-конференцию. Когда я туда приехал...
До нас донесся звон дверного колокольчика. Я вопросительно посмотрел на Вульфа. Он тут же встрепенулся.
– Впустить! Кто бы там ни был!
Это оказался Вернон Асса.
В краснокожем кресле он все-таки смотрелся лучше миссис Уилок. По крайней мере заполнил его в ширину, к тому же смуглый цвет лица хорошо гармонировал с красным, хоть в длину и он явно не добрал. Многих людей довелось наблюдать мне в этом кресле, ни только одному оно оказалось точно впору. Но об этом как-нибудь в другой раз...
