— Я не останусь, — сказала Мария. — Много работы. Я уже говорила, что мне известно о вас и Ниро Вулфе от Пьера. Желаете чашку кофе?
Поблагодарив, я отказался, и она ушла. Раз речь шла о клочке бумаги, то удобнее всего спрятать его в книгах, но Люси видела, как я обыскивал комнату ее отца, рылся в книгах, и, вероятнее всего, подобрала другой тайник. У правой стены стоял письменный стол. Я подошел и попробовал верхний ящик. Он был заперт, но ключ торчал в замке, оставленный, видимо, стражем порядка. В ящике — несколько сортов почтовой бумаги и конверты, квитанции оплаченных счетов, карандаши и ручки, пачка любительских снимков, перетянутая резинкой. Пяти минут хватило с лихвой. Второй ящик был набит письмами в конвертах разных размеров, форм и цветов, адресованными мисс Люси Дакос. Подобные письма всегда представляют проблему. Если вы не станете читать, то никогда не отделаетесь от ощущения, что, возможно, упустили важную деталь, а если прочитаете их, то в конце концов окажется, что в них ничего для вас интересного. Я как раз вынимал одно из писем из конверта, когда где-то в глубине квартиры прозвучал звонок — не телефонный, а во входную дверь. Я скорчил недовольную гримасу. Вряд ли это была полиция, ведь со времени убийства прошло четыре дня, но полностью такая возможность не исключалась. Насторожившись, я услышал далекий голос Марии, но слов не разобрал.
— Там внизу мужчина, — сказала Мария, появляясь в дверях. — Говорит, его зовут Сол Пензер и сюда его послал Ниро Вулф. Хочет подняться.
— Вы сообщили ему, что я здесь?
— Да.
— Вы назвали мое имя?
— Да.
— Ниро Вулф прислал его помочь мне, — Заявил я, доставая деньги из кармана и приближаясь к Марии. — Иногда он так поступает, не предупреждая заранее. — Карман передника был пуст, и я, сложив двадцатидолларовую бумажку, сунул на освободившееся место. — Сол Пензер хороший человек, Ниро Вулф ему во всем доверяет. С его помощью мы управимся быстрее.
— Мне это не нравится.
— Нам тоже не доставляет большого удовольствия, Мария, но мы хотим разоблачить человека, который убил Пьера.
Она повернулась и ушла. Сперва я было последовал за ней, но потом передумал и вернулся к письменному столу, прислушиваясь к шуму лифта. Но услышал я его, только когда он остановился на этом этаже. Вновь выдвинув ящик стола, я вынимал письмо из конверта, когда раздались шаги и знакомый голос спросил:
— Ну что, Арчи, повезло?
Как всегда действуя в своей излюбленной манере, Сол намеревался застать меня врасплох.
— Не торопи, — ответил я. — Только еще начал. Я выглянул в коридор — ни души — и плотно притворил дверь. Сол снял пальто и положил его на кресло рядом с моим.
— Так вот где был Вулф вчера после обеда, — сказал я. — Встречался с тобой. Я постараюсь не путаться у тебя под ногами, но и не собираюсь уступать тебе пальму первенства.
Мы стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.
— Значит, ты все-таки догадался, — заметил Сол.
— Да, черт возьми, ты прав, я в самом деле докопался до истины и теперь действую самостоятельно, на свой страх и риск.
Сол, покачивая головой, рассмеялся. Беззвучно, не разжимая губ, только одними глазами.
— Смейся сколько угодно, пока не лопнешь, но не мешай мне. У меня мало времени… спешу.
Я подошел к столу и достал из ящика письмо. Руки у меня дрожали. Сзади Сол проговорил:
— Арчи, на моей памяти, ты еще никогда так кардинально не ошибался. Я полагал, что ты давно разгадал ход мыслей Вулфа и потешаешься втайне над ним. Разве ты в самом деле не знал, что Вулф опасался за тебя? Боялся, что ты непременно убьешь негодяя? Вулф был убежден — ты обязательно его прикончишь.
Письмо выпало у меня из рук, и, мне кажется, я от изумления разинул рот и вытаращил глаза.
— Какая чепуха! — с трудом произнес я.
— Это правда. Вулф сказал, что ты расправишься с ним без пистолета или дубинки, а голыми руками — сломаешь ему шею или сбросишь откуда-нибудь. Я даже не пытался спорить с ним, настолько он был убежден в правильности своих предположений на твой счет.
— Мне казалось, что он меня достаточно хорошо изучил. А ты находишь это смешным?
— Конечно, все это забавно. Он, безусловно, хорошо изучил тебя, а ты — его. Все дело в том, что Вулф сам бы убил негодяя. У меня тоже руки чешутся, как и у тебя.
— А ты знал правду? — спросил я.
— Нет, до прихода Вулфа не знал. А ведь должен был бы. Множество признаков указывали на него: нежелание Пьера раскрыться перед тобой, раздевалка в ресторане «Рустерман», расспросы Доры Бассетт о тебе, известное нам отношение его к женщинам, предложение работать задаром, желание самому заняться Люси Дакос. Мне следовало раньше сообразить… Вероятно, постепенно глупею, — постучал Сол себя по голове.
— И я пребывал в неведении до вчерашнего вечера. Что-нибудь удалось узнать?
— Пока ничего существенного. Принялся искать лишь накануне, в половине шестого вечера. Я подозреваю, каким образом он познакомился с Дорой Бассетт. Как ты знаешь, он часто выполняет отдельные задания для детективного агентства Дила Баскома, а тот примерно год назад что-то делал по просьбе Бассетта для компании «Нэтэлек». В полдень я решил попробовать здесь, но вижу, что ты опередил меня.
— Не намного, только приступил. О'кей. Я пришел по собственной инициативе, а ты — по поручению Вулфа. Кто из нас теперь главный?
— Велико искушение! — ухмыльнулся Сол. — Ох, как велико! Но я не Оскар Уайльд и в состоянии соблазн преодолеть. Где ты хочешь, чтоб я начал?
Я в свою очередь усмехнулся. Сол не часто подчеркивает, что ему известно о таких людях, как Оскар Уайльд, о которых я не имею ни малейшего представления.
— Можешь попытаться поискать в письменном столе, я только успел просмотреть верхний ящик, — ответил я. — Здесь масса книг, и я займусь ими.
Два часа спустя, когда пришла Мария, мы уже обследовали обширную территорию — по крайней мере Сол успел — и ничего не обнаружили. Сол тщательно проверил письменный стол, кресла, стенной шкаф, постель, пол, туалетный столик, картины на стенах и стопку журналов. Чтобы быстро перетряхнуть книги, мне понадобилось полчаса. Затем я уселся поудобнее в кресло и стал переворачивать страницу за страницей, стараясь не пропустить ни одной. Когда Сол еще раз осматривал хранившиеся в стенном шкафу туфли, обращая особое внимание на стельки, вошла Мария с нагруженным подносом и поставила его на стол.
— Я ходила за пивом, — объяснила она. — У нас в доме только минеральная вода. Надеюсь, вам понравится паштет из рубленой свинины. Монсеньор Дакос приготовляет его сам. Его инвалидная коляска не проходит в кухню, и я приношу ему мясо и все, что требуется, в коридор.
— Большое вам спасибо, — сказал я, приближаясь к столу. — Признаться, я голоден. Еще раз спасибо.
Моя рука потянулась к карману, но Мария жестом остановила меня.
— Нет, — заявила она твердо. — Сейчас вы — наши гости.
С этими словами она вышла.
На подносе было большое блюдо с дюжиной ломтиков чего-то мясного, длинный узкий батон белого хлеба и пиво. Несомненно, Пьер говорил ей о пристрастии Ниро Вулфа к пиву, а мы пришли от него, следовательно, она отправилась за пивом. Нужно не забыть рассказать об этом Вулфу. Мы пододвинули стол к кровати; я сел на постель, а Сол — в кресло. Хлебного ножа не было. Ведь хлеб положено не резать, а отламывать по кусочку. Так называемый паштет оказался обыкновенным зельцем, и я надеюсь, что эти строки не попадут на глаза Фрицу, так как вынужден признать: зельц дедушки Дакоса был гораздо вкуснее. Мы оба согласились, что это был лучший зельц из всех, которые нам доводилось когда-либо пробовать. И хлеб вполне соответствовал его качеству. Как я заявил Солу, меня радует, что мы по крайней мере хоть что-то получили за те шесть двадцатидолларовых бумажек, которые я вручил Марии.
Через полчаса дело выглядело так, будто все наши приобретения только этим ленчем и ограничатся. Мы внимательно посмотрели друг другу в глаза.
— Я кое-что упустил, — заявил Сол. — Недостаточно тщательно обследовал книжные обложки. А ты?
Я согласился с Солом, и мы вновь принялись за книги; он брал с верхней, а я со средней полки. И уже в третьей книге — сочинения Бетти Фридан «Загадки женской природы» — я обнаружил искомое. Внутренняя часть задней обложки на первый взгляд ничем не выделялась, однако в середине имелась едва заметная выпуклость, и из-под наклеенного верхнего листка виднелась узкая полоска — в одну шестьдесят четвертую долю дюйма, — полоска бумаги несколько иного цвета. Достав свой перочинный ножик, я открыл маленькое лезвие. Сол поставил свою книгу на полку и присоединился ко мне.
— Будь осторожен, — сказал он, но я даже не взглянул на него.
Все это свидетельствовало о том состоянии, в котором мы находились. Обычно мы никогда не говорим друг другу очевидные вещи.
