— Жарден получает алиби почти что на самый момент убийства! — догадался Фиц. — А если эта Остин даст показания в суде...
Глюке имел жалкий вид.
— Если это правда, — протянул он, — значит, Жарден не хочет, чтобы о его алиби стало известно, и потому предупредил дочь, чтобы она наблюдала за телефонисткой. Удивительно! — Однако его лицо оставалось мрачным.
— Какого же дьявола он хочет держать свое алиби в секрете? — нахмурился Фиц. — Это не имеет смысла.
— Имеет, — возразил Эллери, — если он старается кого-то защитить.
Двое мужчин уставились на него.
— Неужели вы не понимаете? Жарден вызывает огонь на себя, чтобы тот, кого он оберегает, оставался вне подозрений. Он защищает Уолтера Спета.
— Уолтера Спета? — воскликнул инспектор.
— Конечно! Разве Уолтер не признался вчера вечером, что это его видел Фрэнк в пальто Жардена? Он был готов все рассказать, но Вэл Жарден заткнула ему рот, а после военного совета втроем он отказался от признания. Это может означать лишь то, что Уолтер не знал об алиби Жардена, пока тот не рассказал ему об этом вчера вечером. Вчера Уолтер защищал Жардена — по крайней мере, думал, что защищает.
— От чего? — осведомился Фиц.
— Не знаю. — Эллери пожал плечами. — А теперь, когда они все действуют заодно, стало очевидно, что Жардены защищают Уолтера.
— От чего? — упрямо повторил Фиц.
— Это знает один Бог, а я не Его доверенное лицо. Если бы только эти упрямые идиоты заговорили! Ясно одно: Жарден защищен своим алиби, но Уолтер в куда более уязвимом положении. Вероятно, они думают, что его дела плохи. Иначе Жарден не действовал бы наперекор здравому смыслу.
— Значит, Уолтер Спет... — пробормотал Глюке.
Фиц сдвинул косматые брови.
— Разумеется, — фыркнул Эллери. — Вы задумывались, кому могла звонить в дом Спета Валери Жарден в понедельник?
— Черт! Неужели молодому Спету?
— А кому же еще? Очевидно, Уолтер в 5.35 был в доме отца, и Жарденам это отлично известно.
— Если так, — воскликнул инспектор, — то он находился на месте преступления спустя три минуты после убийства! Может, не в той же самой комнате, но мы это проверим. Ясно, что не Жарден, а Уолтер Спет — единственный посторонний, попавший на территорию Сан-Суси в час убийства. Он был одет в пальто Жардена, и это пальто, испачканное человеческой кровью, уже в наших руках. Более того, если Уолтер убил отца, то он, как свидетельствуют факты, пытался свалить свое преступление на Жардена!
— Чушь! — буркнул Фиц.
— Разве в понедельник вечером я не отпустил его раньше Жарденов? Разве не мог он заскочить в «Ла Салль» и подложить пальто и шпагу в стенной шкаф? К тому же на рапире обнаружены отпечатки не только Жардена, но и Уолтера Спета. Отпечатки пальцев на орудии убийства!
— Что?! — вскричал Эллери.
— Я просто не видел причин, — продолжал Глюке, — на этом основании снимать обвинение против Жардена.
— Отпечатки Уолтера на рапире... — пробормотал Эллери.
— Как бы то ни было, мотив у него достаточно веский — ведь его лишили наследства, не так ли? Кроме того, он постоянно цапался со своим стариком. — Глюке довольно потирал руки. — Дело в шляпе, ребята! Все, что понадобится Ван Эври, — это пара свидетелей в нужных местах...
— Извините, — промолвил Фиц, направляясь к двери.
Эллери бросился к нему:
— Куда вы?
— Писать статью, мой щеголеватый друг, — радостно ответил Фиц. — Черт возьми, весь номер разойдется за пять минут!
— Фиц, — свирепо сказал Эллери, — если вы посмеете опубликовать хоть слово из того, что сейчас услышали... — Остальное он прошептал ему на ухо.
Сердитое выражение на лице Фица сменилось удивленным, потом он усмехнулся.
Эллери подтолкнул его назад к столу Глюке.
* * *
В восемь вечера по дому Жарденов в Сан-Суси бродили привидения.
Они были вполне осязаемы и имели вид заговорщиков, беспокойно двигаясь по комнате за террасой, служившей кабинетом Риса Жардена. На полу стоял электрический фонарь, отбрасывающий свет на голые стены. Однако свет не проникал сквозь стеклянную перегородку на террасу, с этой стороны фонарь был прикрыт.
Главным призраком был Пинк, сидевший по-индейски на корточках в наушниках и возившийся с маленьким аппаратом, который стоял перед ним, освещенный фонарем. Рядом валялось несколько банок с этикетками «Суп», «Кукуруза» и «Фаршированный окорок»; некоторые из них были открыты и пусты.
Высокий худой призрак по имени Квин патрулировал одну часть комнаты, а толстый и широкоплечий по имени Фицджералд — другую. Рядом с Пинком опустилось на колени привидение женского пола в бриджах для верховой езды — странная одежда для призрака! — с длинным разрезом вдоль бедра, будто нога зацепилась за острый колышек изгороди.
— Ш-ш! — внезапно зашипел Пинк. — Они идут!
Эллери и Фиц устремились вперед, едва касаясь ногами пола. Но Вэл оказалась проворнее. Двое мужчин сцепились из-за последней пары наушников. Эллери победил, и Фиц, сердито косясь на него, приблизил свою бычью физиономию к уху Вэл.
Сквозь мембраны донеслись звуки закрываемой двери и голос Винни Мун, испуганный и в то же время обольстительный.
— Сюда, Уолли, довогой. Мы здесь одни.
— Винни Живоглот! — мстительно прошептала Вэл.
— Ты уверена, что нас никто не подслушивает?
Голос Винни больше не был испуганным, но оставался обольстительным.
— Здесь нет ни души, довогой. Ко мне никто не пвиходит. Я самое одинокое существо на свете.
— Я не могу задерживаться надолго, Винни. Никто не должен знать, что я пришел сюда. Поэтому мне нужно побыстрее все сказать.
— Что сказать, Уолли? — Винни снова была напугана.
— Ты считаешь меня своим другом?
Собравшиеся в кабинете словно увидели ее недовольную гримасу.
— Я всегда ставалась сделать тебя своим двугом, но ты никогда не пвоявлял...
— Я в достаточной степени твой друг, чтобы играть в открытую, а не прятаться в потемках, как крыса!
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — пожаловалась Винни.
— Я провел собственное расследование. И мне все известно, — сказал Уолтер, подчеркивая каждое слово, — о маленьком соглашении между тобой и Руигом.
— О! — Возглас Винни гулко отозвался в наушниках.
— Я знаю, что Руиг сообщил тебе о существовании более позднего завещания. Я знаю, что он пригрозил в случае твоего отказа выйти за него замуж, предъявить это завещание, в результате чего пятьдесят миллионов уплыли бы у тебя из-под носа!
— Уолли... Откуда... как ты об этом узнал?
Подслушивающие шумно выдохнули.
— Черт возьми! — проворчал Пинк.
— Он просто великолепен! — шепнула Вэл.
— Заткнитесь, — буркнул Фиц. — Давайте слушать!
— Не важно, как я узнал. Я терпеть не могу Руига и догадываюсь, что ты относишься к нему так же. Винни, он тебя дурачит!
Девушка молчала.
— Он лжет, Винни, — настаивал Уолтер. — Такого завещания никогда не существовало. Руиг просто пытается тебя запугать, заставить выйти за него и разделить с ним пятьдесят миллионов.
Голос Винни казался странно искаженным.
— Уолли, ты имеешь в виду, что все это...
— Все это он просто выдумал, — уверял Уолтер. — Ты ведь никогда не видела это завещание, верно?
— Д-да...
— Ну вот! Разве это не доказательство? Послушай меня, Винни! Забудь этого типа — скажи ему, чтобы он убирался к дьяволу. Мы с тобой можем заключить другое соглашение. А может быть, даже...
Его голос перешел в невнятное бормотание, словно он интимно шептал ей на ухо.
Вэл прокусила дырку в носовом платке.
Остальная часть беседы была почти неразборчивой. Вскоре Уолтер сказал, что должен уходить, и они услышали хлопанье двери и удаляющиеся шаги.
— Ура! — шепотом воскликнула Вэл.
— Будь я проклят, если это не сработало, — медленно произнес Пинк.
— Тише, — остановил их Эллери. — Посмотрим, что будет дальше. Если я правильно раскусил эту очаровательную блондинку, то она сейчас побежит к телефону.
Они прислушались. Через две минуты снова донесся звук закрываемой двери, но никто не мог определить, была это дверь кабинета или какая-нибудь другая. Пять долгих минут раздавались быстрые нервные шаги, затем они внезапно перешли в бег, и донесся звук поднимаемой трубки.
— Опеватов! — послышался сердитый голос Винни.
— Черт возьми! — шепнул Фиц. Вынув из кармана флягу, он жадно глотнул из нее.
— Мне нужен Анатоль Вуиг... Вуиг? Это Винни... Послушайте-ка меня внимательно. Я все обдумала и пвишла к выводу, что вы хотите меня надуть... Да, надуть! Почему я должна делить с вами все деньги? Я не выйду за вас замуж — и все!
Последовала длительная пауза, как будто Руиг что-то говорил медленно, многословно и убедительно.
