– Вы считаете, что ее убил кто-то из пассажиров, но это вовсе не обязательно. Что могло помешать убийце зайти в вагон, когда поезд стоял в Лионе? Он мог войти в купе Рут Кеттеринг, задушить ее, взять рубины и незаметно скрыться. Так что, возможно, ее убили во время стоянки в Лионе. В таком случае она была жива, когда Дерек вошел к ней в купе, и мертва, когда ее обнаружил тот другой, кого вы упомянули.
Пуаро откинулся на спинку стула и втянул в себя воздух, потом посмотрел на девушку, трижды кивнул и с шумом выдохнул.
– Мадемуазель, – проговорил он, поднимаясь, – сказанное вами совершенно справедливо. Я брел ощупью в потемках, а вы указали мне свет. Этот момент меня озадачивал, а вы сделали его абсолютно ясным.
– А Дерек? – не унималась Ленокс.
– Кто знает? – Детектив пожал плечами. – Но я скажу вам следующее, мадемуазель: я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. Может быть, этим вечером я узнаю кое-что еще. По крайней мере, попытаюсь это сделать.
– Вы с кем-то встречаетесь?
– Да.
– С кем-то, кому что-то известно?
– Может быть известно. В таких делах лучше проверять все. Au revoir, мадемуазель.
Ленокс проводила его до двери.
– Я… помогла вам? – спросила она.
Пуаро обернулся к стоящей на пороге девушке, и его лицо смягчилось.
– Да, мадемуазель, помогли. Если на душе у вас будет скверно, вспоминайте это.
Когда машина тронулась, маленький бельгиец, нахмурившись, погрузился в размышления, но его глаза светились зеленоватым блеском, который всегда был предвестником триумфа.
Он опоздал на несколько минут и обнаружил, что мсье Папополус с дочерью уже прибыли. Пуаро рассыпался в извинениях и превзошел самого себя в мелких знаках внимания. Этим вечером грек выглядел особенно величаво, напоминая патриарха, ведущего безупречную жизнь. Зия казалась необычайно красивой и, видимо, пребывала в хорошем настроении. Обед проходил весьма приятно. Пуаро был в ударе. Он шутил, рассказывал анекдоты, делал комплименты Зии Папополус и вспоминал интересные эпизоды своей карьеры. Меню было изысканным, а вино – первосортным.
В конце обеда антиквар вежливо поинтересовался:
– Как насчет моего совета? Вы поставили на эту лошадь?
– Я связался с… э-э… моим букмекером, – ответил Пуаро.
Мужчины посмотрели друг на друга.
– Лошадь пользуется известностью?
– Нет, – покачал головой детектив. – Как говорят наши друзья англичане, это темная лошадка.
– Хм! – задумчиво произнес Папополус.
– А теперь отправимся в казино и попытаем счастья в рулетке, – весело предложил Пуаро.
В казино старик куда-то отошел, а он и Зия сделали ставки.
Пуаро не везло, но Зия вскоре выиграла несколько тысяч франков.
– Пожалуй, теперь самое время остановиться, – сухо заметила она.
Глаза детектива блеснули.
– Великолепно! – воскликнул он. – Вы истинная дочь своего отца, мадемуазель Зия. Знать, когда надо остановиться, – это подлинное искусство. – Он окинул взглядом помещение. – Что-то нигде не вижу вашего отца. Пойду за вашим плащом, мадемуазель, и мы отправимся в сад.
Однако Пуаро не сразу пошел в гардероб. Его острый взгляд подметил кое-что перед уходом Папополуса, теперь он хотел выяснить, куда подевался хитрый грек. И нашел его в большом вестибюле. Старик стоял у колонны, беседуя с только что прибывшей дамой. Это была Мирей.
Скользнув вдоль стены, Пуаро пристроился с другой стороны колонны, где его не могла видеть увлеченная беседой пара. Вернее, говорила главным образом танцовщица, старик ограничивался краткими замечаниями и выразительными жестами.
– Повторяю, мне нужно время, – настаивала Мирей. – Дайте мне время, и я достану деньги.
Грек пожал плечами:
– Ждать сейчас несколько затруднительно.
– Только самую малость! – взмолилась танцовщица. – Неделю, десять дней – это все, о чем я прошу. Не сомневайтесь, вы получите деньги.
С тревогой оглянувшись, Папополус вдруг увидел рядом с собой невинно улыбающегося Пуаро.
– Ah! Vous voilà[57], мсье Папополус. Я искал вас. Вы позволите мне немного прогуляться с мадемуазель Зией в саду? Добрый вечер, мадемуазель. – Он низко поклонился Мирей. – Тысяча извинений за то, что я не сразу вас заметил.
Танцовщица восприняла его приветствие с явным раздражением. Нарушенный tête-á-tête[58] пришелся ей не по душе. Быстро поняв намек и получив разрешение Папополуса, Пуаро сразу же отошел.
Он принес Зии ее плащ, и они вдвоем вышли в сад.
– Здесь происходят самоубийства, – вспомнила Зия.
Маленький бельгиец пожал плечами:
– Так говорят. Люди глупы, не так ли, мадемуазель? Так приятно есть, пить, дышать свежим воздухом. Глупо бросать все это из-за отсутствия денег или сердечных неприятностей. L'amour[59] причиняет немало трагедий.
Зия рассмеялась.
Пуаро погрозил ей пальцем:
– Не смейтесь над любовью, мадемуазель. Ведь вы так молоды и красивы.
– Не забывайте, что мне тридцать три года, мсье, – вздохнула Зия. – Я говорю откровенно, так как лгать не имеет смысла. Как вы сказали моему отцу, прошло ровно семнадцать лет с тех пор, как вы оказали нам услугу в Париже.
– Когда я смотрю на вас, мне кажется, что прошло гораздо меньше, – галантно заметил Пуаро. – Вы были почти такой же, как сейчас, мадемуазель, – может, чуть худее, чуть бледнее и чуть серьезнее. Вам было шестнадцать, и вы только что вернулись из пансиона. Уже не совсем petite pansionnaire[60], но еще не вполне женщина. Вы были очаровательны, мадемуазель Зия. Несомненно, другие тоже так думали.
– В шестнадцать лет люди простодушны и глуповаты, – промолвила Зия.
– Возможно, – согласился Пуаро. – Они верят всему, что им говорят, не так ли? – Если он и заметил быстрый взгляд, искоса брошенный на него девушкой, то не подал виду и продолжил мечтательным тоном: – Это было странное дело. Ваш отец, мадемуазель, так никогда и не понял его истинную подоплеку.
– Разве?
– Когда он потребовал у меня объяснений, я сказал ему: «Я вернул вам то, что вы потеряли, избавив вас от скандала. Вы не должны задавать вопросов». Знаете, мадемуазель, почему я так сказал?
– Понятия не имею, – холодно отозвалась девушка.
– Потому что я сочувствовал маленькой pansionnaire – такой худенькой, бледной и серьезной.
– Не понимаю, о чем вы, – буркнула Зия.
– В самом деле, мадемуазель? Вы уже забыли Антонио Пиреццио? – Пуаро едва услышал испуганный возглас, чуть громче вздоха. – Он устроился работать помощником в магазине, но этого было мало для его целей. Помощник вправе поднять глаза на хозяйскую дочь, особенно если он молод, красив и обладает хорошо подвешенным языком. А так как они не могли все время тратить на любовь, то иногда беседовали на разные темы, в том числе об интересной вещице, временно находящейся в распоряжении мсье Папополуса. Но, по вашим же словам, мадемуазель, молодость глупа и доверчива. И вот однажды хозяйская дочь показала помощнику эту вещицу и место, где она хранится. А потом произошла катастрофа – вещица исчезла. Бедная маленькая pansionnaire – в каком ужасном положении она оказалась! Бедняжка не знала, как поступить, – рассказать обо всем или нет? Но тут появляется отличный парень Эркюль Пуаро, и произошло чудо – все устроилось само собой. Вещица была возвращена, и никто не задал лишних вопросов.
Зия свирепо уставилась на него:
– Выходит, вы все это время знали… Кто вам рассказал? Антонио?
Он покачал головой:
– Никто ничего мне не рассказывал. Я обо всем догадался. И догадка оказалась верной, не так ли, мадемуазель? Понимаете, если не умеешь догадываться, не стоит становиться детективом.
Несколько минут девушка шла молча.
– Ну и что вы намерены делать? – наконец спросила она. – Рассказать моему отцу?
– Разумеется, нет.
Зия с любопытством посмотрела на него:
– Вам что-то от меня нужно?
– Мне нужна ваша помощь, мадемуазель.
– Почему вы думаете, что я в состоянии вам помочь?
– Не думаю, а всего лишь надеюсь.
– А если я откажусь, вы обо всем сообщите отцу?
– Конечно нет! Выбросьте эту мысль из головы, мадемуазель! Я не шантажист и не собираюсь грозить вам разоблачением вашей тайны.
– Значит, если я откажусь вам помочь… – медленно начала Зия.
– Ничего не поделаешь – мне придется с этим смириться.
– Тогда почему… – Она не договорила.
– Сейчас я объясню вам почему. Женщины, мадемуазель, как правило, великодушны. Если они в состоянии оказать услугу тому, кто оказал услугу им, то делают это. Однажды я проявил великодушие в отношении вас, мадемуазель. Я мог заговорить, но промолчал.
Последовала очередная пауза.
– Отец на днях дал вам совет.
– Это было весьма любезно с его стороны.
– Не думаю, что я могу что-то к этому добавить, – медленно произнесла Зия.
Если Пуаро и был разочарован, то не показал этого. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
