— Что он говорил? — бесцеремонно оборвала его Бандл.
— Что каждый, кто желает, может уехать.
— Это было бы неплохо, — заметила Бандл. — Ты же тоже этого хочешь.
— Да. Но при этом он просит, чтобы я пригласил всех остаться на какое-то время.
— Я не понимаю, — сказала Бандл, наморщив лоб.
— Все запутано и противоречиво, — пояснил лорд Катерхэм. — И перед завтраком он ничего толком не сказал.
— А что ты ответил ему?
— Конечно, я согласился. С такими людьми невозможно спорить. Особенно до завтрака, — продолжал лорд Катерхэм настаивать на своем принципе.
— И ты кого-нибудь уже пригласил?
— Кейда. Он встал сегодня очень рано. Не знаю, захочет ли он, но я бы предпочел, чтобы он остался. Он мне нравится.
— Как и Вирджинии, — сказала Бандл, рисуя пальцем на скатерти.
— Что ты сказала?
— Как, впрочем, и мне. Но это ничего не значит.
— Еще я просил задержаться Айзекстайна, — сообщил лорд Катерхэм. — Но к счастью, ему необходимо вернуться в город. Кстати, надо не забыть распорядиться, чтобы машину подали в 10.40.
— Очень хорошо.
— Надо бы еще избавиться от Фиша, — продолжал лорд Катерхэм, заговорщицки понижая голос.
— Я думала, тебе доставляет удовольствие болтать с ним о старых скучных книгах.
— Да, в конце концов это утомляет, когда говоришь только сам. Фиш — весьма интересный человек, но очень молчалив.
— Но это лучше, чем все время слушать самому, — сказала Бандл, — например, Джорджа Ломакса.
Лорд Катерхэм содрогнулся при упоминании этого имени.
— Джордж неотразим, когда садится на своего конька, — продолжала Бандл. — Я всегда аплодирую ему про себя. Хотя иногда он невыносим.
— Пожалуй, ты права, — сказал лорд Катерхэм.
— Вирджинию ты тоже попросишь остаться? — спросила Бандл.
— Баттл говорил обо всех.
— Он очень уверен в себе! Ты уже предложил ей стать моей мачехой?
— Я не думаю, что с этим что-нибудь получится, — печально произнес лорд Катерхэм. — Вчера, правда, она назвала меня «дорогой». Но такие женщины, как она, кокетничая, говорят вам нежности и решительно ничего не имеют в виду.
— Да, — согласилась Бандл. — Было бы более обнадеживающим, если бы она швырнула в тебя ботинок, или искусала бы, или сделала еще что-нибудь в этом роде.
— Вы — современные молодые люди — как-то странно относитесь к любви, — жалобно сказал лорд Катерхэм.
Бандл посмотрела на него с плохо скрытым сожалением. Затем она резко поднялась и поцеловала его в голову.
— Мой дорогой старый папа, — сказала она и стремительно выпрыгнула в окно.
Лорд Катерхэм направился было к двери, как вдруг в комнату бесшумно вошел мистер Хирам Фиш:
— Доброе утро, лорд Катерхэм.
— Доброе утро, — ответил лорд Катерхэм. — Доброе утро. Прекрасный сегодня день.
— Да, погода замечательная, — сказал мистер Фиш, наливая себе кофе. Он живо, с аппетитом съел пару гренков.
— Я слышал, что запрет на возвращение в Лондон снят, — сказал он, кончив жевать. — И мы в самом деле свободны?
— Да-да, — ответил лорд Катерхэм. — Но я был бы очень рад, я имею в виду, что было бы чудесно, если бы вы еще ненадолго остались здесь.
— Зачем?
— Уик-энд был довольно тяжелым. Я не мог уделить вам должного внимания. И мне будет грустно, если вы так быстро покинете нас.
— Вы очень любезны, лорд Катерхэм. Общение для нас при сложившихся обстоятельствах немного болезненно. Никто не станет отрицать этого. Но мне невероятно нравится жизнь в Англии, особенно в такой необычной ситуации. Это то, чего нам так не хватает в Америке. И я с радостью принимаю ваше предложение.
— Прекрасно, — сказал лорд Катерхэм. — Я очень рад, мой друг.
Не без труда сохраняя на лице любезную улыбку, лорд Катерхэм пробормотал что-то о необходимости срочно поговорить со своим управляющим и покинул мистера Фиша.
Проходя через холл, он увидел Вирджинию, которая спускалась по лестнице.
— Почему вы не завтракали? — ласково спросил лорд Катерхэм.
— Благодарю вас. Я только что встала. Я проспала все утро, — сказала она зевая.
— Вы плохо провели ночь? Что случилось?
— Не совсем плохо. С другой точки зрения, может быть, очень хорошо. О, дорогой лорд Катерхэм! — Она взяла его под руку. — Эта ночь доставила мне огромное удовольствие. И я была бы вам признательна, если бы вы позволили мне остаться здесь.
— Вы можете находиться в Чимнизе сколько захотите. Баттл снял свой запрет на отъезд, но я прошу вас погостить подольше. И Бандл тоже будет рада.
— Очень любезно с вашей стороны. Конечно же, я остаюсь.
Лорд Катерхэм облегченно вздохнул.
— Вас что-то печалит? — спросила Вирджиния. — Кто-то обидел вас?
— Вы угадали, — грустно ответил лорд Катерхэм.
Вирджиния озадаченно посмотрела на него.
— Вы никогда не чувствуете желания бросить в меня ботинок? — спросил он. — Нет? Я вижу — не чувствуете? Или все-таки?..
Опечаленный лорд Катерхэм покинул комнату, а Вирджиния через боковую дверь прошла в сад. Она постояла там недолго, жадно вдыхая прохладный октябрьский воздух, который бодряще действовал на нее.
Затем она решила поискать Баттла, но тот уже шел ей навстречу. Он не изменял своей привычке возникать ниоткуда и без предупреждения.
— Доброе утро, миссис Ривел. Я надеюсь, у вас все в порядке?
Вирджиния покачала головой:
— Была очень волнующая ночь. Она немного искупила недостаточность сна. День после нее кажется скучным.
— Можно посидеть в тени этого кедра, — сказал Баттл, показывая на могучее дерево. — Я принесу вам стул, хорошо?
— Это лучшее, что вы можете сделать для меня, — серьезно сказала Вирджиния.
— Я хотел бы поговорить с вами.
Баттл принес плетеный стул и поставил его на газон. Вирджиния шла за ним, держа в руках подушку.
— Терраса — довольно опасное место, — заметил детектив. — Здесь же беседовать намного удобнее.
— Вы интригуете меня, инспектор.
— Не беспокойтесь, ничего особенного не случилось. — Он вынул карманные часы. — Половина одиннадцатого. Я должен сходить ненадолго в Виверн Эбби, чтобы доложить мистеру Ломаксу о ходе расследования. У меня есть еще немного времени. Я бы только хотел услышать от вас что-нибудь о мистере Кейде.
— О мистере Кейде? — в изумлении переспросила Вирджиния.
— Именно. Когда вы впервые встретились с ним, как долго вы его знаете и так далее.
Манера Баттла была проста и не лишена приятности. Он даже не смотрел на Вирджинию, и это смущало ее и делало ее положение несколько неопределенным.
— Это значительно труднее для меня, чем вы думаете, — наконец сказала она. — Однажды он оказал мне очень важную услугу.
— Прежде чем вы скажете что-нибудь еще, — прервал ее Баттл, — я бы хотел добавить кое-что. Ночью, после того как вы и мистер Эверсли отправились спать, мистер Кейд мне все рассказал о письмах и о том человеке, который был убит в вашем доме.
— Рассказал?! — У Вирджинии перехватило дыхание.
— Да. И довольно подробно. Это проясняет множество непонятных вещей. Но он не сказал только одного — сколько времени он знает вас. У меня появились кое-какие предположения на этот счет… И вы можете либо подтвердить, либо опровергнуть их. Я думаю, что вы впервые увидели его в тот день, когда он пришел в ваш дом на Понт-стрит. Ведь так — да? Я уверен в этом.
Вирджиния молчала. Сперва она даже испугалась этого спокойного человека с ничего не выражающим лицом. Она понимала, что у Энтони были причины быть откровенным с инспектором Баттлом.
— Он когда-нибудь рассказывал вам о своей жизни? — продолжал инспектор. — Где он был до того, как попал в Южную Африку? В Канаде? Или в Судане? О своем детстве он не говорил?
Вирджиния отрицательно покачала головой.
— Держу пари, что он рассказывал вам истории из своей жизни. Она ведь полна риска и приключений, а это так нравится женщинам.
— Если он так интересует вас, то почему бы вам не обратиться к его другу, мистеру Макграту? — спросила Вирджиния.
— Я пытался. Но сейчас его нет в Англии. Без сомнения, мистер Кейд находился в Булавайо в то время, о котором он говорил. Но что он делал до того, как попал в Южную Африку? В «Кастл» он работал только месяц. — Баттл снова достал часы. — Ну вот. Я должен идти. Машина ждет меня.
Вирджиния смотрела, как он уходит к дому. Она чувствовала себя обессилевшей и даже не думала покидать тень кедра. Она надеялась, что Энтони найдет ее. Но вместо него появился Билл Эверсли.
— Слава Богу, наконец-то, Вирджиния, я смогу поговорить с вами! — сказал он.
— Билл, дорогой, будьте со мной ласковы, иначе я разрыдаюсь.
— Вас кто-то обидел?
— Нет, не обидел. У меня такое ощущение, будто выворачивают наизнанку мою душу.
