Отъехав от Ламтона, было приятно вдохнуть полной грудью прохладный свежий воздух, забыть особый тюремный запах человеческих тел, еды, дешевого мыла, забыть бряцание ключей в замках; и с чувством облегчения и радости от того, что сам он не находится в заключении, Дарси направил коня в сторону Пемберли.
5
Пемберли был объят тишиной, словно там никто не жил; значит, Элизабет и Джорджиана еще не вернулись. Не успел Дарси спешиться, как из-за угла к нему выбежал молодой конюх, чтобы увести коня, но у дверей его не встречали: должно быть, он вернулся раньше, чем предполагал. Через пустой холл Дарси прошел в библиотеку, где, по его предположениям, мог находиться полковник, в нетерпении ожидающий новостей. Но к его удивлению, там он увидел одного мистера Беннета, который, удобно устроившись у камина на стуле с подголовником, читал «Эдинбург ревю». Пустая чашка и грязная тарелка рядом на столике говорили, что после приезда его сразу накормили. После секундной паузы, вызванной удивлением, Дарси вдруг осознал, что он ужасно рад неожиданному гостю, и тепло пожал руку поднявшемуся навстречу мистеру Беннету.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, сэр. Какое удовольствие вас видеть! Стаутон был, как всегда, на высоте, и еще я встретил полковника Фицуильяма. Поздоровавшись, он сказал, что воспользуется моим приездом и позанимается с лошадью; мне кажется, именно из-за лошади он считает утомительным ограничение свободы. Меня также приветствовала драгоценнейшая миссис Рейнолдс, заверив, что моя обычная комната свободна.
— Когда вы приехали, сэр?
— Минут сорок назад. Я взял напрокат коляску. В ней неудобно ездить на большие расстояния, и поначалу я собрался ехать в карете, но миссис Беннет выразила недовольство, заявив, что ей нужно передать последние новости о печальном положении Уикхема миссис Филиппс, Лукасам и прочим заинтересованным лицам. И передвигаться в наемной коляске якобы унизительно не только для нее, но и для всей семьи. Вынужденный покинуть жену в такое тяжелое время, я не мог лишить ее еще и высоко ценимых ею удобств и уступил экипаж миссис Беннет. Не хотелось создавать дополнительные затруднения своим неожиданным визитом, но я подумал: может быть, вы будете рады иметь еще одного мужчину в доме — ведь вам приходится общаться с полицией и подбадривать Уикхема. Элизабет написала мне, что полковника скоро отзовут из запаса, а молодому Элвестону придется вернуться в Лондон.
— Они уедут после предварительного слушания, которое, как я узнал в воскресенье, состоится завтра. Ваше присутствие, сэр, будет утешением для женщин и поддержкой для меня. Полковник Фицуильям, конечно, познакомил вас с обстоятельствами ареста Уикхема.
— Кратко, но, без сомнения, точно. Похоже на военный рапорт. Я чуть было не отдал ему салют. Я плохо разбираюсь в военной терминологии, но, думаю, отдать салют — самое подходящее выражение. Своим последним подвигом муж Лидии добился одновременно развлечения для широких масс и крайне затруднительного положения для семьи. Полковник сказал, что вы уехали в Ламтон навестить узника. Как вы его нашли?
— В добром здравии. Поразительная разница между его теперешним видом и тем, каким мы видели его в день убийства Денни. Но тогда он был пьян и страшно потрясен. Теперь же обрел мужество и свою обычную привлекательность. Он абсолютно уверен в положительном исходе дела, и Элвестон думает, что у него есть для этого основания. Отсутствие орудия убийства — аргумент в его пользу.
Оба сели. Дарси видел, что глаза мистера Беннета то и дело устремляются в сторону «Эдинбург ревю», но он все же поборол искушение продолжить чтение.
— Хотелось бы, чтобы Уикхем наконец решил, каким он желает предстать перед миром, — сказал мистер Беннет. — Ко времени бракосочетания это был безответственный, но обаятельный лейтенант, всем оказывал знаки внимания, постоянно самодовольно улыбался, словно у него ежегодный доход три тысячи фунтов и превосходный дом. Потом, получив звание офицера, он преобразился, став человеком действия и героем, — перемена явно к лучшему, от чего пришла в восторг миссис Беннет. А теперь он по уши увяз в грязной истории, и есть риск, надеюсь, небольшой, что он станет всеобщим посмешищем. Он всегда жаждал известности, но вряд ли такой, какая ему грозит. Я не верю, что он убийца. Его проступки, хоть и неприятные для жертв, никогда, насколько я знаю, не граничили с грубым насилием.
— Нельзя заглянуть в душу другого человека, но я верю, что он невиновен, и обеспечу ему лучшие юридические консультации и защиту, — сказал Дарси.
— Очень благородно с вашей стороны; подозреваю — хотя у меня нет твердой уверенности, — что это не первое проявление великодушия по отношению к нашей семье. — Не дожидаясь ответа, мистер Беннет быстро продолжил: — От полковника Фицуильяма мне известно, что Элизабет и мисс Дарси с благотворительной миссией отправились в несчастную семью, взяв с собой корзину со всем необходимым. Когда они должны вернуться?
Дарси достал часы.
— Думаю, уже возвращаются. Если хотите прогуляться, сэр, предлагаю составить мне компанию — пойдем им навстречу к лесу.
Мистер Беннет, известный своим пристрастием к сидячей жизни, сейчас был готов пожертвовать и «Ревю», и уютным теплом от камина в библиотеке ради удовольствия доставить сюрприз дочери. В этот момент на пороге возник Стаутон с извинениями, что не встретил у дверей хозяина; он быстро принес мужчинам шляпы и пальто. Дарси с таким же нетерпением, как и его спутник, ждал появления ландо. Если б он сомневался в безопасности поездки, то воспрепятствовал бы ей, но на находчивого Элвестона можно было положиться. И все же после убийства Денни, если жены не было рядом, Дарси часто охватывало неопределенное и, возможно, абсурдное беспокойство, и он испытал огромное облегчение, увидев медленно тащившееся ландо, которое остановилось в пятидесяти ярдах от Пемберли. Дарси не осознавал, как он рад мистеру Беннету, пока не увидел торопливо выбравшуюся из кареты Элизабет, которая бросилась к отцу с восторженным криком: «Папочка! Как хорошо, что ты приехал!», а тот заключил ее в объятия.
6
Предварительное расследование проходило в «Кингз-Армс», в большом зале, пристроенном позади гостиницы около восьми лет назад для проведения местных мероприятий, в том числе и случающихся время от времени танцевальных вечеров, высокопарно именуемых балами. Первоначальный энтузиазм и провинциальное тщеславие принесли в первые годы успех этому начинанию, но в трудные времена войны и бедности для развлечений не было ни денег, ни желания, и теперь зал, используемый в основном для официальных встреч и редко когда набитый до отказа, имел тот унылый и заброшенный вид, который присущ местам, когда-то предназначенным для общественных праздников. Томас Симпкинс, хозяин гостиницы, и его жена Мери сделали обычные заготовки к событию, которое, они знали, привлечет много народу, и, следовательно, бар принесет доход. Справа от двери был помост, достаточный для небольшого оркестра; на него-то и водрузили внушительного вида деревянное кресло, принесенное из частного бара, и четыре стула поменьше, по два с каждой стороны кресла, для мировых судей или других местных уважаемых людей, кто захочет прийти. Принесли и все остальные гостиничные стулья, а пестрый состав сидячих мест позволял предположить, что свою лепту внесли и соседи. Предполагалось, что опоздавшие будут стоять.
Дарси знал, что коронер высокого мнения о своем статусе и обязанностях и хотел бы, чтобы владелец Пемберли приехал на заседание в фамильном экипаже. Сам Дарси предпочел бы ехать верхом, как предлагали полковник и Элвестон, но пошел на компромисс и выбрал коляску. Когда он вошел в зал, тот был почти полон, и в нем стоял обычный гул, который предваряет подобные заседания; впрочем, Дарси ожидал большего шума. При его появлении гул стих, многие стали поправлять локоны, послышались приветствия. Никто, даже его арендаторы, не подошел, не привлек его внимания, как сделал бы обычно, но Дарси решил, что это не вызов, а, скорее, необъяснимое чувство: в данном случае привилегия сделать первый шаг остается за ним.
Дарси огляделся: нет ли позади свободного места, а лучше нескольких, чтобы придержать их для полковника и Элвестона, но в этот момент у дверей началась суматоха: в зал с трудом вкатили большое плетеное инвалидное кресло, с маленьким колесом впереди и двумя большими сзади. В нем сидел доктор Джосайя Клитероу, его правую ногу поддерживала деревянная планка, а стопа была как-то сложно замотана в белую льняную ткань. Сидевшие рядом быстро испарились, и доктора Клитероу не без труда протиснули вперед: маленькое колесо отказывалось повиноваться и болталось как попало. По обе стороны от доктора тут же освободили стулья; на один он положил шляпу, а на другой знаком пригласил Дарси. Вокруг них образовалось свободное пространство, и у них появился шанс свободно поговорить.
