Ему надо было бы сохранить самообладание. В конце концов, старший сын графа. Ему следовало взять себя в руки и холодно сообщить ей, что настала пора возвращаться в школу и готовиться к экзаменам. Не важно, поверит она или нет. Главное — быть подальше и как можно быстрее.
А он, глядя, как она идет, думал о том, что отец любил ее, и стоило ему откуда-нибудь вернуться домой, он тотчас принимался звать ее: «Дейз! Дейз, любимая!» Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы сделать ее счастливой, а теперь он лежал у себя и ждал, когда рак покончит с ним, в то время как она и Тренэр-роу целовались, обнимались…
Он не выдержал. Зовя его, она поднялась по лестнице, и он был готов к встрече.
Шлюха, кричал он. Ты сошла с ума? Или тебе до того не терпелось, что любой сошел бы? Даже такой, которому ничего больше не надо и который будет смеяться над тобой в пабе? Ты гордишься собой, шлюха? Ты гордишься?
Она ударила его, и это было для него полной неожиданностью, потому что до этого она стояла неподвижно и молча принимала его оскорбления. Но после его последнего вопроса она сильно ударила его тыльной стороной ладони, и он отлетел к стене, а из разбитой бриллиантовым кольцом губы потекла кровь. Однако на ее лице ничего не отразилось. Оно было словно каменным.
Ты еще пожалеешь, кричал он, пока она спускалась по лестнице. Клянусь, я заставлю тебя пожалеть! Вы оба пожалеете. Попомни мои слова!
И он преуспел в этом. Еще как преуспел.
— Томми!
Линли поднял голову и увидел перегнувшегося через перила Сент-Джеймса.
— Почему бы тебе не посмотреть, что тут?
— Да, конечно.
И Линли отправился наверх.
* * *
Сент-Джеймсу не потребовалось много времени, чтобы понять ценность своей находки. Оборудование мельницы занимало много места, но все остальное служило уликой, неопровержимым доказательством того, как использовалась мельница в последнее время.
Посреди стоял старый карточный столик и один складной стул. На нем висела рубашка, давным-давно посеревшая от пыли, а на столе стояли почтовые весы с почерневшей ложкой и двумя грязными острыми ножами. Рядом лежала упаковка с пластиковыми пакетиками.
Сент-Джеймс смотрел, как Линли приближается к столу и осматривает его, как затвердевает его лицо.
— Томми, это значит, что Мик был тут после апреля, — сказал Сент-Джеймс. — И его визиты не имели никакого отношения к газете. — Он коснулся весов. — Возможно, теперь мы знаем, почему он умер.
Линли покачал головой.
— Мика тут не было, — мрачно произнес он.
Глава 13
В половине восьмого вечера Сент-Джеймс постучал в дверь Дебориной спальни и вошел, когда она, наморщив лоб, отходила от туалетного столика.
— Вот, — с сомнением произнесла она, — не знаю.
Дебора коснулась двойной нитки жемчуга на шее, а потом края платья, шелкового, по-видимому, и необычного серо-зеленого цвета, как море в пасмурный день. Ее волосы и кожа великолепно контрастировали с ним, и результат был куда более впечатляющим, чем она сама представляла.
— Отлично, — проговорил Сент-Джеймс.
Дебора улыбнулась своему отражению в зеркале:
— Господи, до чего же я нервничаю. Все время повторяю себе, что это лишь обед в семейном кругу с самыми близкими друзьями и от него ничего не зависит. Но как только представлю столовое серебро… Саймон, почему, скажи на милость, все кончается столовым серебром?
— Кошмар благородного сословия. Какой вилкой положено есть креветки? По сравнению с этим все остальные проблемы не стоят выеденного яйца.
— О чем мне говорить с ними? Томми предупредил меня об обеде, но я как-то не придала ему значения. Будь я похожа на Хелен, с успехом болтала бы себе о чем ни попадя. Я умею говорить с разными людьми. Дело не в этом. Просто я не Хелен. А жаль. Хотя бы на сегодня. А что, если она притворится мной, тогда я могла бы притвориться деревяшкой.
— Вряд ли это понравится Томми.
— Мне удалось убедить себя, что я споткнусь на лестнице, или пролью на себя вино, или зацеплюсь за скатерть и стащу на себя пол стола, когда буду вставать. Ночью мне приснилось, что у меня лицо покрыто волдырями и болячками и все спрашивают траурными голосами: «Это и есть невеста?»
Сент-Джеймс со смехом подошел к туалетному столику и стал изучать в нем ее лицо:
— Волдырей нет. Болячек тоже не видно. Что до веснушек, то…
Дебора тоже засмеялась с такой искренностью и радостью, что Сент-Джеймсу стало больно от воспоминаний. Он отошел.
— Мне удалось… — Он вынул из кармана пиджака фотографию Мика Кэмбри и протянул ее Деборе. — Взгляни.
Дебора взяла фотографию, но ответила не сразу:
— Это он.
— Ты уверена?
— Уверена. Можно мне взять ее и показать Тине?
Сент-Джеймс уже думал об этом. Ночью ему казалось вполне безопасным послать Дебору в Лондон, чтобы она подтвердила свою встречу с Миком, показав его фотографию Тине Когин. Но после сегодняшнего разговора с Гарри Кэмбри, после обнаружения зашифрованной записки на счете из кафе «Талисман», после раздумий о возможных мотивах преступления и вероятной роли в нем Тины Когин предстоящая поездка Деборы в Лондон уже не казалась Сент-Джеймсу безопасной. Похоже, Дебора поняла его сомнения и поставила его перед fait accompli [4].
— Я говорила с Томми. И с Хелен тоже. Мы подумали, что можем поехать утренним поездом. Хелен и я. С вокзала прямиком ко мне домой, и до полудня мы уже будем все знать о Мике Кэмбри. Несомненно, это поможет расследованию.
Отрицать сей факт не имело смысла, и Дебора как будто поняла по выражению лица Сент-Джеймса, что он думает.
— Вот и хорошо, — сказала Дебора и решительным жестом убрала фотографию в ящик тумбочки.
Едва она сделала это, как дверь распахнулась и вошла Сидни, одной рукой придерживая ворот за спиной, а другой пытаясь привести в порядок прическу.
— Чертовы горничные, — пробормотала она. — Они так убирают в комнате — ради бога, я знаю, что у них нет ничего дурного на уме, — но я-то ничего не могу найти после них. Саймон, ты не?.. Черт побери, ты отлично выглядишь в этом костюме. Он новый? Вот. Я не могу справиться сама. — Она повернулась к брату спиной и, когда он застегнул молнию, поглядела на Дебору. — А ты выглядишь просто потрясающе. Саймон, правда, она выглядит потрясающе? А, ладно. Какого черта спрашивать тебя, если много лет тебя потрясают только капли крови в твоем микроскопе. Или кусочки кожи из-под ногтей трупа.
Она засмеялась, покрутилась, погладила брата по щеке, потом подошла к туалетному столику, внимательно оглядела себя в зеркале и взяла флакон с духами Деборы.
— Горничные так все убрали, — вернулась она к главной теме, — что я ничего не могу отыскать. И духи, конечно же, тоже. Можно мне взять твои? Я еле нашла туфли. Уже собиралась одолжить пару у Хелен, а потом случайно увидела их в шкафу у самой стенки, как будто я вовсе не собиралась их надеть.
— Странное место для туфель, — сыронизировал Саймон.
— Дебора, он смеется надо мной. Но если бы не твой отец, еще неизвестно, как бы он справлялся сам. Вот был бы хаос. Совершенный. Беспредельный. Вечный. — Сидни наклонилась к зеркалу. — Опухоли нет, слава богу. Царапины еще остались. И синяк под глазом. Я похожа на побродяжку? Думаете, гости промолчат? Будем надеяться на хорошие манеры? Знаете, как это? Все смотрят перед собой, никто никого не щиплет под столом за ляжки.
— За ляжки? — воскликнула Дебора. — Саймон, ты никогда ничего такого не рассказывал. А я-то волнуюсь из-за вилок!
— Из-за вилок? — Сидни обернулась. — А, понимаю. Ерунда. Если не начнут ими швыряться, даже не думай ни о чем таком. — Она взбила Деборе волосы, отступила на шаг, нахмурилась, взбила еще раз. — А где Джастин, вы не знаете? Я совсем не видела его сегодня. Наверно, боится, как бы я опять его не укусила. Не понимаю, почему он вчера вел себя так. Я ведь и прежде его кусала. Видно, не учла изменившихся обстоятельств. — Она добродушно рассмеялась. — Если мы сегодня опять сцепимся, дай бог, чтобы это было за обеденным столом. Тогда со всем здешним столовым серебром нам хватит оружия.
