Я молчала.
— Я сделаю тебе очень больно. Сначала отрежу один палец. Потом два, потом пять… Пока не вспомнишь, где Муциус… Жаль тебя…
— Пожалуйста, не надо… — заплакала я. — Тут только старые семейные портреты. Нет ни Зуциуса и ничего такого. Я клянусь! Посмотрите сами и возьмите, что хотите…
— Считаешь нас дураками? — он согнул мне руку за спиной.
— Пустите, мне больно! — закричала я. — Нет у меня никакой картины!
Вежливый приблизился ко мне и жестом велел своему другу отойти. Потом навис надо мной:
— Такая красивая девушка… — запах из его рта забивал мне дыхание. Мерзавец ощупал мою грудь. — А не начать ли нам с этого? Как ты считаешь? — обратился он к бешеному.
— Ага, с правой, — ответил тот.
— Видишь, Габи, я человек спокойный. Меня не так-то легко вывести из себя, — сказал вежливый, и в его голосе послышалась сдерживаемая сила. — Но вот мой приятель… Сама видишь, он — совсем другое дело. Он человек нервный и ни за что не откажется от суммы, который наш покупатель обещал ему отстегнуть. Если ты нам не поможешь, мы отсюда поедем к твоему деду. Старый человек… Жалко его, правда? Мой бешеный приятель может для большей убедительности отрезать ему ухо… Что ты на это скажешь?
Что я скажу? То, что я говорю, до этих дебилов не доходит. Попытаюсь выиграть время.
— О’кей. Я поняла, что вам нужно. Дайте мне денек-другой, чтобы уговорить дедушку отдать вам эту чертову картину. Я поняла, что вы люди серьезные… Я сделаю всё, что вы скажете…
— Хорошая девочка, — проревел джентльмен. — Даем тебе время до завтрашнего вечера, поняла? Иначе с тобой и твоим дедом случится что-то плохое. И никакой полиции — запомни, детка! Мы будем постоянно за тобой следить. Ты всегда сможешь нас увидеть, только оглянись, — утром, днем и вечером. Мы будем сидеть у тебя на хвосте. Так что, выкинь глупости из головы и начинай действовать. Поняла, кукла? — он выдохнул мне в лицо облако дыма и бросил окурок на пол. Оба бандита вышли из кухни.
Я услышала, как открылась входная дверь. Свет с лестничной клетки слегка осветил кухню.
Дверь оставалась открытой. Два мерзавца разговаривали, обращаясь к кому-то. Мне показалось, что я различила женский голос, прошептавший пару слов.
Потом кто-то из них вернулся в кухню и резким движением разрезал веревку, связывавшую мои руки. Потом выбежал из квартиры и захлопнул за собой дверь.
Несколько долгих минут я продолжала сидеть. Потом, с трудом поднявшись, вышла на лестничную клетку. Подняла тумблер на электрощите, и квартиру залил яркий свет, открыв взгляду разрушение, учиненное гостями. Сорванные со стен картины валялись на полу, часть из них вынута из тяжелых рам. Содержимое шкафов свалено на кровати, ящики брошены на пол, дверь антресолей открыта, и груда старых одеял, хранившихся там еще при бабушке Йоне, вывалена. Грабители взломали двери двух запертых комнат, в которых хранились десятки картин и кое-что из старой громоздкой мебели. Они и там порезвились. Большие картины валялись на полу, часть — без рам. Основательные ребята эти двое!
Я уселась на диван.
Габриэла!
Что?
Приди в себя. Ты жива. Постарайся снова привести в действие серое вещество, которое застыло от страха.
Я потрогала ватин, торчащий из разорванной обивки. Они и диван растерзали. Что они в нем искали?
Я не решалась позвонить в полицию. Что, если эти двое не шутили, и после звонка в полицию они отправятся прямо к дедушке? Но кто-нибудь же должен мне помочь! Где, черт побери, мой папа, почему он не звонит?.. Почему всё это происходит именно тогда, когда его нет… Что ему известно о Зуциусе, о Саре Курт?.. Я в изнеможении откинулась на спинку дивана.
В голове со скрипом вертелась только одна мысль — что теперь будет? Я встала, побродила среди царящей в квартире разрухи и присела к письменному столу. Включила свой старый компьютер. Может быть, компьютерный бог сжалится сегодня надо мной, и я смогу подключиться к бескрайним просторам интернета.
Моя молитва была услышана. Взлетная полоса Гугла была сегодня совершенно свободна. Даже моя старая телега сумела беспрепятственно по ней проехать. «Зуциус», — набрала я и через пару минут уже рыскала по сайтам музеев Лондона, Вены, Парижа, Праги и даже Шанхая. В каждом из них был хотя бы один Зуциус. Не слишком качественно отсканированные картины создавали на экране праздник цвета и движения. Полуобнаженные молодые женщины, их бледные лица обрамлены алыми розами, в волосах золотые гребни… Босые ноги порхают по ковру из цветов… Но ни на одной из картин не было трех «моих» девушек… Была картина, на которой две женщины в матросских костюмах стояли, прислонясь к греческой колонне, но это были не они… Еще один круг по художественным галереям — на этот раз американским: Сохо в Нью-Йорке, Бостон, Монреаль… На сайте Центра Искусств в Чикаго я нашла краткую биографию Зуциуса и фотографию венгерской деревушки, в которой он родился. Там же был портрет его красавицы-сестры. Часть картин, написанных Зуциусом, — сообщалось на сайте, — были украдены из домов венских евреев во время фашистской оккупации. «По-видимому, речь идет о портретах, написанных художником по заказу богатых еврейских семей. О судьбе этих картин ничего не известно. Похоже, что эта тайна вечно будет сопровождать тайну смерти молодого Зуциуса — талантливого художника с мятущейся измученной душой… Что стало причиной его смерти — болезнь или самоубийство — осталось неизвестным…»
Было уже три часа утра. Игрун лежал на ватине, торчащем из разорванного дивана. Увидев, что я смотрю на него, он потянулся, встал и вспрыгнул на клавиатуру. Пора спать.
— Ты прав, — сказала я коту, почесывая ему макушку. — Еще один поиск — и в кровать…
Я набрала имя Сары-Леи Курт. «Амазон» выдал сухие сведения о ее книге «Исчезнувшая память», написанной по-немецки и переведенной на иврит и английский. Нужно будет обязательно ее прочитать, решила я. Возможно, там найдется ключ, ключик… Как знать. Завтра же утром поеду в библиотеку…
Игрун широко зевнул.
— Еще секундочку, — погладила я мягкую шерстку и, с трудом держа глаза открытыми, набрала еще одну строчку в окошке Гугла. «Зуциус» и «аукцион». Ссылки на сотни сайтов заполнили экран. На сайте «Арт-бай» нашелся каталог продаж, из которого следовало, что месяц назад коллекционер, пожелавший остаться неизвестным, купил картину Зуциуса. Картина называлась «Три девушки в вечерних платьях». Ни изображения, ни описания картины на сайте не было.
За эту картину коллекционер заплатил шестнадцать миллионов долларов.
О, Боже!.. Да если бы я знала, что речь идет о таких сказочных суммах, я вела бы себя с Топазом поделикатнее. У каждого есть своя цена, даже у меня. Шестнадцать миллионов долларов — это сумма, которая, несомненно, доставила бы мне несколько счастливых минут.
Ошеломленная новой информацией, я продолжала поиски. Сайт «Арт-окшн» предлагал всем желающим зарегистрироваться для получения сведений о продажах на сайте за последние пять лет. Я записалась под именем Клаудио Джулиано де ла Сте из Милана. Итальянский промышленник, проживающий в Бельгии. 65 лет. Коллекционер курительных трубок. Интересуется музыкой и искусством. Отец близнецов. Мне предложили выбрать пароль. Я написала «Котикигрун».
Компьютер сообщил, что я принята, и мне позволено ознакомиться со списком важнейших сделок за последние годы. Я бегло прошлась по ценам. Глаза выхватили знакомую сумму. Пауль Зуциус. В строчке данных была иконка, позволяющая увидеть картину.
Ну, наконец-то! Вот они, наши девушки! На сей раз не в матросках и не в мехах, а в облегающих вечерних платьях. Одна в красном, как кровь, вторая в зеленом, как абсент, третья в черном. Драматичные. Взволнованные. Чувственные. Руки до самых локтей затянуты в перчатки соответствующего цвета. Девушки держались за руки. Все три улыбались. Я попыталась увеличить картинку, но детали исчезли, сменившись слишком большими пикселями.
Рядом с картинкой была ссылка на дополнительные сведения. Я нажала на нее — новая картина заполнила экран. Снова три девушки. Это была уже знакомая картина. Та самая, снимок которой остался в дедушкиной спальне. Девушки, в мехах. Качества снимка было отменным. Цвета живые. Темноволосая девушка укутана в пятнистый мех, в волосах большой красный цветок. Та, что справа от нее, — светловолосая и застывшая, мех на ней серебристый. На третьей девушке с рыжими волосами мех снежно-белый. Полы белого манто утопали в пушистом белом ковре. Девушки танцевали.
«Еще?», — спросил сайт.
Конечно! Кликнула и тут же получила ответ: картину «Три девушки в вечерних платьях» купил частный коллекционер, проживающий в Европе. Коллекционер владеет огромной коллекцией картин, и среди них — «Три девушки в матросских костюмах». Картины находятся в трех принадлежащих ему домах — в Лондоне, Цюрихе и Риме. Коллекционер, сообщал сайт, согласился на предложение галерейщика Алексея Левинского предоставить три принадлежащие ему картины с девушками для выставки «Венская красота — Паулю Зуциусу посвящается». Предполагается, что картина «Три девушки в вечерних платьях» — часть серии из четырех картин, и на всех четырех изображены эти девушки. Владелец четвертой картины неизвестен. Мечта коллекционера — собрать всю серию.
