— У тебя есть что доложить?
Он покачал головой.
— Думаю, что это необязательно, разве только вы захотите узнать детали — где и когда. Мы вмешались, когда она открыла дверцу и хотела сесть в машину. Я сел рядом с ней на заднее сиденье, а Орри — впереди, с миссис Брук. Вот собственно, и все. Без шума и возни. Миссис Брук хотела было кричать, но мы успокоили ее. Орри умеет это делать. Это случилось в Центральном парке. Хотите узнать детали?
— Не сейчас. А возможно, что и никогда. — Вульф обернулся к женщине. — Не следует затягивать дела, миссис Оулт. Все может быть доказано с легко…
— Меня зовут Моуд Джордан, — перебила она.
— Знаю. Но имя и фамилия — величины непостоянные. Человек волен менять их. Если вы протестуете против того, чтобы я звал вас вашим прежним именем, то есть Марджори Оулт, я буду звать вас…
— Мое имя всегда было Моуд Джордан.
— Так дело не пойдет. В Черчилль-отеле находится один человек, мой гость, который прибыл в Нью-Йорк около часа назад. Некто Сиверс, лейтенант Джордж Сиверс из эвансвильской полиции. Он может явиться сюда в самое короткое время. Может быть, мы отложим нашу беседу, пока мистер Гудвин съездит за ним?
Я видел тысячи различных лиц и тысячи различных выражений, но то, что произошло с ее лицом в течение двадцати секунд, было более чем поразительно. Когда она услышала имя Сиверса, глаза у нее закрылись, и клянусь, что я видел, как краска уходит с ее щек, хотя я не сказал бы, что и до этого ее лицо блистало румянцем. Я лишен воображения, но то, что происходило сейчас перед моими глазами, походило на то, будто не краска, а сама жизнь покидает ее лицо. Она не просто побледнела, тут произошло нечто совсем иное. Мне это не доставило удовольствия. Я взглянул на Саула и увидел, что он тоже не в восторге.
Через полминуты глаза у нее раскрылись, и она обратилась к Вульфу.
— Джордж Сиверс учился со мной в одном классе, — сказала она.
Очевидно, она считала, что это вызовет какую-нибудь реакцию, но Вульф только хмыкнул.
— Во всяком случае, — продолжала она, — теперь я могу говорить. Вы не представляете себе, как мне было тяжело. Черномазые негры… Иногда мне казалось, что я задохнусь в присутствии мистера Хенчи, и мистера Юинга, и мистера Остера… Но я это сделала, я убила ее. Она боролась за права негров и, конечно, хотя бы только за это получила единственное право — право умереть. Вот я и убила ее.
— Я советую вам, мисс Джордан, не…
— Меня зовут Марджори Оулт!
— Как пожелаете. Я советую вам ничего не говорить, пока вы не успокоитесь.
— Никогда, в течение многих лет, я не была так спокойна, как сейчас. С того самого дня, как умер мой Ричард. Я рада, что вы все узнали, потому что теперь я могу говорить. Я так и думала, что вы все раскроете. Знаете, когда эта мысль впервые возникла у меня?
— Нет.
— Еще в тот день, когда я в первый раз была здесь с этими неграми; вы так долго расспрашивали относительно телефонного звонка и был ли это голос Сюзанны. Я подумала: вы знаете, что она не звонила, никто не звонил, что вообще не было никакого телефонного звонка. Не так ли? Вы знали?
— Нет, если бы я знал… — Вульф замолк. Всякие попытки объясниться были бесполезны, коль скоро она хотела только говорить, а не слушать.
И она говорила.
— Я знала, что наступит день, когда я смогу рассказать об этом, но не предполагала, что буду рассказывать вам. Я хочу, чтобы вы знали, что я решила убить ее не только из-за Ричарда. Сначала я просто хотела повидать ее, познакомиться с ней, узнать ее поближе… Вот почему я продала свое дело… Вы знаете, что у меня было прибыльное дело?
— Да.
— Но я продала его, переехала в Нью-Йорк, изменила имя. Приехав сюда, я увидела, что это будет не так просто, ведь я не хотела заводить с ней приятельских отношений. Лишь когда она начала работать в КЗГП, наступил мой час. Денег у меня вдоволь, я сделала крупное пожертвование и предложила безвозмездно работать у них. Мне это было не легко… Я хочу, чтобы вы поняли, что до того времени у меня и в мыслях не было убить ее. Я не хотела причинить ей ни малейшего вреда, просто хотела узнать ее. Вы понимаете?
— Да.
— Понимаете ли вы, как трудно мне было там, вместе со всеми этими…
— Да.
— Я хочу быть уверена, что вы понимаете. У меня на фабрике работало несколько ниггеров. Уборщиками и всякими там… Я сейчас проверю, поняли ли вы меня. Скажите, почему я решила убить ее?
— Потому что она собиралась выйти замуж за негра.
Она кивнула.
— Поняли? Мой сын был недостаточно хорош для нее. Она и ее мать выставили моего Ричарда из дома, довели до того, что он застрелился на пороге их дома, а она собралась замуж за ниггера! Мысль о том, чтобы убить ее, пришла мне в голову довольно недавно. Она вечно говорила о гражданских правах, только они ее и интересовали, она даже решилась выйти замуж на ниггера. Равноправие… права, права, права… Значит, она имеет право… и умереть, и я решила убить ее. Разве это трудно понять?
— Нет. Особенно неграм. Может быть, будет более трудно понять, почему вы убили Питера Воуна. Разве что он узнал вас, когда явился в КЗГП в среду утром?
— Ему так показалось, но он не был уверен. Он видел меня дважды, много лет назад, когда я приезжала в колледж навестить Ричарда. Они учились на одном курсе и дружили. Уходя, он задал мне несколько вопросов; мои ответы не удовлетворили его, и я договорилась встретиться с ним в тот же вечер.
— Чтобы убить его?
Она сдвинула брови.
— Не думаю.
— Однако вы прихватили с собой револьвер.
Она облизала губы.
— Я не хочу говорить об этом.
— И сегодня вы тоже захватили с собой оружие. Для миссис Брук. Тот же самый револьвер?
— Конечно. Это револьвер моего мужа. Он всегда носил его в дни выплаты жалованья рабочим, когда ездил в банк за деньгами. Я не хочу говорить об этом; я хочу говорить о Сюзанне. Она звала меня «Моуд», а я ее — «Сюзанна». Конечно, Ричард тоже звал ее Сюзанной, он все мне рассказывал про нее, но я ни разу не встречалась с ней. У меня есть две фотографии Сюзанны, на одной она снята вместе с ним. Я не уверена, поймете ли вы мои чувства по отношению к ней. Я не утверждаю, что любила ее, потому что мой Ричард любил ее, это не совсем точно, но я хотела быть рядом с ней, видеть ее ежедневно… Вы понимаете?
— Кажется, да. — Вульф посмотрел на меня. — Спустись вниз, Арчи.
Я поднялся с места. Когда я проходил мимо Саула, он подмигнул мне. Надо будет поговорить с ним и отучить от этой привычки. В кухне я сел за стол, придвинул к себе телефон и набрал номер. Кремер терпеть не может, когда ему звонят домой, но если бы я позвонил к нему на службу, то наверняка напоролся бы на Роуклиффа, а я не имел желания тратить время на его заикание. После четырех продолжительных гудков знакомый женский голос произнес «алло», и я сказал:
— Это Арчи Гудвин, миссис Кремер. Я хочу поговорить с инспектором, если позволите.
Она сказала, что узнает, и через минуту я услышал ворчливый голос.
— Что вам от меня нужно, Гудвин?
— Я звоню вам из кухни. Мистеру Вульфу нужна помощь. Женщина, убившая Сюзанну Брук и Питера Воуна, находится у него в кабинете, изливает перед ним душу и никак не может умолкнуть. Она уже объяснила, почему убила Сюзанну, и теперь начала объяснять…
— Вы опять паясничаете, будьте вы прокляты!
— Нет. Мне надоело выслушивать от полиции обвинения в том, что я паясничаю. Сегодня утром в Эвансвиле, штат Индиана, лейтенант полиции сказал мне это, и я привез его…
— Что за женщина находится у Вульфа?
— Я не хочу упоминать фамилии по телефону. Скажу только, что револьвер, из которого был застрелен Питер Воун, лежит в моем письменном столе, а у меня нет на него разрешения. Я не хотел бы…
— Вы это серьезно, Гудвин?
— Вы чертовски хорошо знаете, что да. Как выразилась бы Долли Брук, разве я сошел с ума? Или, может быть, мне…
Связь прервалась. Я подошел к полке за стаканом и достал из холодильника молоко. Пройдет минут шесть или семь, пока прибудет полиция, а я был сыт по горло лицом этой дамы даже в профиль.
Вчера вечером, в седьмом часу, к нам без предупреждения явился Пол Уиппл. Он был довольно наряден, в легком коричневом костюме из макрона, или закрона, или чего-то вроде, того же оттенка, что и его кожа, но я подумал, что он рановато снял пальто. Был конец мая, но все еще прохладно и ветрено, и во время утренних прогулок я застегивал куртку на все пуговицы, но и этого мне казалось мало. Я провел его в кабинет, предложил сесть в обитое красной кожей кресло, а Вульф, который только что принялся за чтение, почти вежливо отложил в сторону свою очередную книгу. Они побеседовали немного на всякие интересующие их темы и, конечно, о суде над Марджори Оулт, который только что закончился ее осуждением на пожизненное тюремное заключение, затем Уиппл упомянул о цели своего посещения.
