Существует ли научная связь между рыбами, земноводными, рептилиями, птицами и млекопитающими, причем именно в таком порядке?
Существует ли наука, которая утверждает, что рыбы появились вторыми, земноводные третьими, рептилии четвертыми, птицы пятыми, а млекопитающие последними — точно так же, как поступавшие предупреждения?
Любой ученик средней школы, изучающий биологию, без труда ответит: это ступени эволюции.
Роджер щурился все сильнее, словно свет становился все ярче.
— Видите, мистер Прайам, — улыбнулся Эллери, — я вовсе не блефую. Поскольку второе предупреждение — рыба — представляет вторую ступень эволюции, третье — земноводное — третью и так далее, беспрекословно ясно, что первое должно представлять только первую. К низшему виду животных, которых зоологи называют, по-моему, черепными или позвоночными, принадлежит минога, похожая на угря, но относящаяся к другому классу. Поэтому понятно, что в первой коробке вы видели нечто похожее на угря. Нет другой возможности.
— Я и решил, дохлый угорь, — сухо признался Прайам.
— Поняли, что означает нечто похожее на мертвого угря?
— Нет, не понял.
— В первой коробке не было записки с ключом к разгадке смысла?
— Не было…
— Отправитель посылок не мог рассчитывать, что вы разгадаете общий смысл по отдельным предупреждениям, — нахмурился Эллери. — Для подобной разгадки требуется определенный образовательный минимум, которого вы, к сожалению, не имеете. А ваш враг это знает… По-моему, он очень хорошо вас знает.
— По-вашему, выходит, он слал предупреждения, не заботясь, поймет их кто-нибудь или нет? — воскликнула Лорел.
В глазах лейтенанта Китса читался тот же самый вопрос.
— Прихожу к заключению, — медленно проговорил Эллери, — что он предпочитает, чтобы никто не понял. Его цель — устрашение. — Он полуобернулся с озабоченным видом.
— Ничего не пойму, — проворчал Роджер Прайам. — Из-за такой чепухи…
— Сейчас поймете, мистер Прайам. — Эллери тряхнул головой, словно хотел отогнать тревогу. — Столь необычный ряд предупреждений задуман, безусловно, неординарным умом. Задавшись целью таким странным образом запугать, наказать, заставить жертву много раз умирать, он должен владеть специфическими понятиями, мыслить в специфическом направлении. Почему в основу предупреждений легли ступени человеческой эволюции? Почему мысль пошла в эту сторону? Человеческое мышление непосредственно определяют способности, образование, опыт. Чтоб построить кампанию устрашения на эволюционной теории, систематически отработав детали, враг Леандра Хилла и Роджера Прайама должен быть ученым — биологом, зоологом, антропологом… натуралистом.
Рассуждая о стадиях эволюции, — продолжал Эллери, — автоматически вспоминаешь Чарльза Дарвина, отца эволюционной теории. Именно его исследования столетней давности, лекция о теории эволюции в Обществе Линнея в 1858 году, публикация в следующем году книги под названием «Происхождение видов путем естественного отбора» с упрощенным изложением этой теории, открыли новую область научных знаний, получаемых человечеством, исследующим свое собственное развитие.
Когда передо мной стала смутно вырисовываться фигура натуралиста и, естественно, вспомнился великий Дарвин, на память логично пришла историческая исследовательская экспедиция, в ходе которой он сформулировал свою теорию происхождения видов и естественного отбора — путешествие, совершенное на самом, пожалуй, прославленном в мире научном судне. И это воспоминание принесло поистине сказочный результат. — Эллери облокотился на спинку стула. — Ибо корабль, на котором Чарльз Дарвин отплыл из Плимута в 1831 году в эпохальную экспедицию, носил название… «Бигль».
— Бигль! — выпалила Лорел. — Мертвый пес!
— Возникло несколько вероятных предположений, — кивнул Эллери. — Может быть, автор предупреждений, подбросив Хиллу бигля, давал главный ключ к смыслу следующего ряда: бигль, судно Дарвина, сам Дарвин, эволюция. Слишком неопределенно. Вряд ли Хилл или Прайам знали название судна, на котором сто с лишним лет назад плавал Дарвин, если вообще что-нибудь знали о плывшем на нем человеке. Может быть, злоумышленник запечатлел общий смысл плана. Тем более невероятно. Наш научно мыслящий друг не тратит время на бесцельные жесты.
Открывались другие возможности в том же русле, но чем больше я думал о мертвом бигле, тем сильней убеждался, что он служит напоминанием о чем-то важном и существенном в прошлом Хилла, Прайама и их врага. Какая тут может быть связь? Что может прямо и непосредственно связывать натуралиста, двоих необразованных мужчин, слово или понятие «бигль» и какое-то событие приблизительно двадцатипятилетней давности?
Сразу сама собой обнаружилась всеобъемлющая и простейшая связь. Предположим, лет двадцать пять назад некий натуралист задумал научную экспедицию с участием Хилла и Прайама. Сейчас они летели бы по воздуху, двадцать пять лет назад отправились по воде. Предположим, натуралист, сознавая свой профессиональный долг перед великим Дарвином, задумался о названии или переименовании судна, на котором им втроем предстояло отправиться в путь…
Я попросил лейтенанта Китса, — рассказывал Эллери, — отыскать небольшой корабль типа судна береговой охраны, построенный, купленный или арендованный для научной экспедиции, названный или переименованный в «Бигля», отплывший из какого-то американского порта около 1925 года.
И лейтенант Китc при содействии разнообразных береговых полицейских отрядов успешно этот кораблик нашел. Продолжать, мистер Прайам?
Эллери остановился, закуривая новую сигарету.
Снова ни звука, кроме чиркнувшей спички и дыхания Прайама.
— Истолкуем молчание мистера Прайама в общепринятом смысле, лейтенант, — предложил Эллери, задув спичку, — и покончим с делом.
Китc, вытащив из кармана листок бумаги, шагнул вперед.
* * *
— Человека, которого мы искали, — начал детектив, — зовут Чарльз Лайелл Адам. Единственный сын очень богатых родителей после их смерти унаследовал весь капитал. Однако, насколько нам известно, не интересовался ни деньгами, ни женщинами, ни выпивкой, ни развлечениями. Образование получил за границей, женат никогда не был, жил сам по себе.
Образованный джентльмен увлекся натурализмом, полностью погрузившись в свое увлечение. По имеющимся сведениям, никогда не был связан с музеями, университетами, научными обществами. Располагая большими деньгами, мог позволить себе что угодно, больше всего желая ездить по свету, изучать флору и фауну дальних стран.
Китc продолжал, заглядывая в записки:
— Точный возраст неизвестен. Зарегистрировавший его рождение муниципалитет сгорел дотла около 1910 года, сведений о крещении нет… по крайней мере, не удалось обнаружить. Опрошенные старожилы родного городка Адама в Вермонте дали противоречивые сведения, родных не оказалось. Он не числится в списках призывников Первой мировой войны, ни в каких других списках призывников или солдат действительной службы. Вероятно, получил отсрочку по каким-то причинам, хотя и на этот счет никаких сведений не обнаружено. Можно только с уверенностью сказать, что в 1925 году, когда он задумывал экспедицию к берегам Гвианы, ему было лет тридцать семь-тридцать девять.
Для экспедиции, — говорил Китc, — было построено специальное судно водоизмещением пятьдесят футов с дополнительным двигателем и научной аппаратурой собственной конструкции Адама. Что он конкретно хотел отыскать или научно доказать, неизвестно. Летом двадцать пятого года исследовательское судно «Бигль» вышло из Бостонской гавани и направилось вдоль побережья.
После долгого ремонта на Кубе «Бигль» снова тронулся в путь. С тех пор никто никогда больше не видел ни судна, ни Чарльза Лайелла Адама, ни членов команды. Из-за задержки корабль попал в ураган и после тщательных поисков, в ходе которых не было обнаружено никаких следов, признан был затонувшим со всеми людьми.
Команда, — докладывал лейтенант Китc, — состояла из двоих мужчин лет сорока, моряков дальнего плавания, не уступавших в опыте Адаму. Мы знаем настоящие имена, но вполне можно по-прежнему называть их Леандром Хиллом и Роджером Прайамом.
Он бросил эти слова бородачу в кресле, как теннисный мячик, и все, как зрители на матче, одновременно повернули голову. Прайам стиснул ручки кресла, прикусил губу до яркой капли крови, слизнул, выступила другая, скатилась на бороду. Впрочем, общие взгляды бородач выдержал дерзко.
— Ладно, — буркнул он, — значит, теперь вам известно. Что дальше?
Он словно держался на рифе, искусно распределяя силы, чтобы устоять на ветру.
* * *
— Дальше, — твердо сказал Эллери, — вам решать.
