После обеда нас ожидал сюрприз.
Мы сидели в комнате для отдыха, где, кроме нас, никого не было. За обедом присутствовал еще один человек – коммерсант, судя по внешности, – но и он куда-то исчез. Я медленно переворачивал страницы допотопной «Сток-Бридерз газетт» или еще чего-то в том же роде, как вдруг услышал, что чей-то голос произнес фамилию Пуаро.
– Где он? Здесь? Хорошо, я сам его найду, – донеслось до нас.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался доктор Грейнджер. Лицо у него было багровым, брови ходили ходуном. Он обернулся, чтобы прикрыть дверь, а затем решительно двинулся к нам.
– Вот вы где! А теперь, мосье Эркюль Пуаро, позвольте узнать, какого черта вы явились сюда и наплели мне кучу всяких небылиц?
– Один из шариков, мосье жонглер? – с усмешкой пробормотал я.
– Дорогой доктор, – начал Пуаро самым масленым голосом, – прошу вас, позвольте мне все объяснить…
– Позволить вам? Позволить вам? Черт побери, да, я заставлю вас объясниться! Вы сыщик, вот вы кто! Сыщик, который сует нос не в свое дело! Явились ко мне, наговорили с три короба… «пишу биографию старого генерала Аранделла». И я-то хорош, как дурак, поверил.
– От кого вы узнали, кто я такой? – спросил Пуаро.
– От кого узнали? От мисс Пибоди узнали. Она сразу раскусила вас.
– Мисс Пибоди? – задумался Пуаро. – А я-то думал…
– Я жду ваших объяснений, сэр, – гневно перебил его доктор Грейнджер.
– Пожалуйста. Объяснение очень простое. Преднамеренное убийство.
– Что? Что такое?
– Мисс Аранделл упала, верно? – тихо сказал Пуаро. – Упала с лестницы незадолго до своей кончины?
– Да. Ну и что из этого? Она наступила на этот проклятый собачий мячик.
– Нет, доктор, – покачал головой Пуаро. – Поперек лестницы была протянута нитка, зацепившись о которую она и упала.
Доктор Грейнджер смотрел во все глаза.
– Тогда почему она мне об этом не сказала? – спросил он. – Я ни единого слова от нее не слышал…
– Это вполне понятно: если нитку натянул кто-то из членов ее семьи.
– Гм… Ясно. – Доктор Грейнджер бросил острый взгляд на Пуаро и затем опустился в кресло. – А вас-то как угораздило впутаться в это дело?
– Мне написала мисс Аранделл, настаивая на полной конфиденциальности. К сожалению, ее письмо попало мне в руки слишком поздно.
Пуаро предельно четко изложил детали и объяснил, почему, по его мнению, в плинтусе торчит гвоздь. Доктор слушал с мрачным лицом. Гнев его стих.
– Вы, разумеется, понимаете, что положение мое было весьма щекотливым, – заключил Пуаро. – Получалось, что меня нанял человек, которого, так сказать, уже нет в живых. Но я счел, что это не снимает с меня ответственности.
Доктор Грейнджер задумался, наморщив лоб.
– И вы понятия не имеете, кто натянул нитку поперек лестницы? – спросил он.
– Не имею доказательств. Но что «не имею понятия»… не сказал бы.
– Отвратительная история, – мрачно констатировал доктор Грейнджер.
– Да. Вы понимаете, что поначалу я сам не знал, как повернется эта история.
– Почему?
– По всем данным, мисс Аранделл умерла естественной смертью. Но можно ли быть в этом уверенным? Одно покушение на ее жизнь уже очевидно состоялось. Как я могу быть уверенным, что не состоялось и второе? На этот раз успешного.
Грейнджер задумчиво кивнул.
– Вы ведь уверены, доктор Грейнджер – пожалуйста, не сердитесь, – что мисс Аранделл умерла естественной смертью? Сегодня я встретился с определенными уликами.
Он рассказал о своей беседе с Энгесом; про Чарлза, вдруг заинтересовавшегося гербицидами, и про удивление старика, когда тот обнаружил, что банка почти пустая.
Грейнджер слушал, боясь пошевелиться. Когда Пуаро завершил свой рассказ, он тихо сказал:
– Я понял вашу мысль. Отравление мышьяком было не раз и не два диагносцировано как острый гастроэнтерит[61], и в свидетельстве обычно указывали именно этот диагноз, тем более когда обстоятельства смерти не вызывали никаких подозрений. Выявить отравление мышьяком довольно сложно, ибо ему сопутствует множество различных симптомов. Отравление может быть острым, подострым, хроническим, вызывать поражение нервной системы. У одних возникает рвота и боль в области живота, у других нет. Человек может внезапно упасть и тотчас умереть, а бывает, что его одолевает болезненная сонливость или разбивает паралич. Симптомы самые различные.
– Eh bien, – сказал Пуаро, – что вы скажете, принимая во внимание все факты?
Минуту-другую доктор Грейнджер молчал.
– Учитывая все обстоятельства, – взвешивая каждое слово, заговорил он, – и будучи полностью беспристрастным, я считаю, что ни одно из проявлений отравления мышьяком не было замечено мною у мисс Аранделл. Она умерла, я совершенно убежден, от гепатита[62]. Я, как вам известно, много лет пользовал мисс Аранделл, и она довольно часто страдала приступами, похожими на тот, который оказался причиной ее смерти. Таково мое мнение, мосье Пуаро.
На этом разговор волей-неволей должен был завершиться, но тут Пуаро с несколько виноватым видом вынул сверток с капсулами доктора Лофбэрроу, которые он купил в аптеке.
– По-моему, мисс Аранделл принимала это лекарство? – спросил он. – Оно не могло ухудшить ее состояния?
– Это? Ни в коем случае. Алоэ[63], подофиллин[64] – все это очень мягкие средства и вреда принести не могут, – ответил Грейнджер. – Ей нравилось принимать это лекарство. Я не возражал.
Он встал.
– Вы сами прописывали ей некоторые лекарства? – спросил Пуаро.
– Да, пилюли для печени, которые следовало принимать после еды. – У него блеснули глаза. – И даже если бы она выпила их сразу целую коробочку, то не нанесла бы себе никакого вреда. Я не из тех, кто травит своих пациентов, мосье Пуаро.
И с улыбкой, пожав нам руки, ушел.
Пуаро развернул сверток, купленный в аптеке. В нем были прозрачные капсулы, на три четверти наполненные темно-коричневым порошком.
– Они похожи на средство от морской болезни, которое я когда-то принимал, – заметил я.
Пуаро вскрыл капсулу, потрогал содержимое, попробовал его на язык и скорчил гримасу.
– Итак, – сказал я, откидываясь на спинку кресла и зевая, – все выглядит вполне безобидно. И патентованное средство доктора Лофбэрроу, и пилюли доктора Грейнджера. И доктор Грейнджер категорически отвергает версию об отравлении мышьяком. Вас убедили наконец, мой упрямец Пуаро?
– Я и вправду упрям… как осел – так у вас здесь говорится? – задумчиво спросил мой друг.
– Значит, несмотря на доводы аптекаря, сиделки и доктора, вы по-прежнему считаете, что мисс Аранделл убили?
– Да, я так считаю, – тихо ответил Пуаро. – И не просто считаю, а совершенно в этом уверен, Гастингс.
– Доказать это можно только одним способом, – осторожно сказал я. – С помощью эксгумации.
Пуаро кивнул.
– Значит, таков наш следующий шаг?
– Я должен действовать очень осмотрительно, мой друг.
– Почему?
– Потому что, – его голос упал до шепота, – я опасаюсь второй трагедии.
– Вы хотите сказать…
– Я боюсь, Гастингс. Боюсь. И на этом остановимся.
Глава 22
Женщина на лестнице
На следующее утро нам принесли записку. Почерк был слабым, неуверенным, строки ползли наверх.
«Дорогой мистер Пуаро!
Элен сказала мне, что вы вчера побывали в „Литлгрин-хаусе“. Вы меня очень обяжете, если навестите в любое удобное для вас время сегодня.
Искренне ваша,Вильгельмина Лоусон».
– Значит, она тоже здесь, – заметил я.
– Да.
– Интересно, зачем она явилась?
– Не думаю, чтобы ею двигал некий злой умысел, – улыбнулся Пуаро. – Не забывайте, дом-то все-таки принадлежит ей.
– Да, конечно. Вы знаете, Пуаро, самое неприятное в этой нашей игре, что любой поступок легко может быть истолкован с самой худшей стороны.
– Я и сам, по правде говоря, чересчур увлекся вашим лозунгом: «Подозревай каждого».
– И сейчас еще не остыли?
– Нет, сейчас, пожалуй, остыл. Сейчас я подозреваю одно определенное лицо.
– Кого именно?
– Поскольку пока это только подозрение и доказательств не существует, я должен предоставить вам возможность высказать соображения по этому поводу, Гастингс. И не пренебрегайте психологией – это очень важный аспект. Характер убийства всегда отражает темперамент убийцы и потому является основной уликой.
– Я не могу принимать во внимание характер преступника, если не знаю, кто он.
– Нет-нет, вы не обратили внимание на сказанное мною. Если вы как следует поразмыслите над характером, именно над характером убийства, вы сразу поймете, кто убийца!
– А вы и вправду знаете, Пуаро? – с любопытством спросил я.
– Не могу сказать, что знаю, ведь у меня нет доказательств. Поэтому сейчас мне больше не о чем и говорить. Но я совершенно уверен, да, друг мой, совершенно уверен.
