Когда я закончил доклад, он не стал задавать мне вопросы или делать замечания, а пробормотал, что хотел бы поговорить с мистером Кремером. Когда я соединил его, он сказал Кремеру, что, проверяя алиби и прослеживая передвижения людей вечером в ту пятницу, следует уделить особое внимание тому, что делал Самнер Хофф от шести до восьми часов. Кремер, естественно, захотел узнать, почему, поскольку полиция интересовалась другим временем – от десяти до полуночи, и отказ Вульфа объяснить, чем обусловлен его совет, разумеется, вызвал у него рычание. Вульф повесил трубку, глубоко вздохнул, откинулся назад, но через долю секунды был вынужден распрямиться снова, поскольку позвонил Пензер.
Сол коротко доложил, но я не слышал, о чем. Вульф воспринял это без замечаний, но, ворча, велел у прийти в контору в шесть часов и добавил:
– Эта ужасная женщина просто дура. Кремер вас еще не достал? Конечно, нет. Теперь вы можете ему показаться. Пусть он вас найдет. Расскажите ему о мистере Нейлоре, но не ссылайтесь на мисс Ливси или мистера Хоффа. Не трогайте их. Они подсунули нам историю, которую нельзя опровергнуть ничем, кроме ваших слов. Их двое, а вы один, и мистер Кремер будет часами, а возможно, и днями вас терзать, ничего не получив. Вы бы лучше закончили с ним сейчас, чтобы прийти сюда к шести часам.
Вульф повесил трубку и посмотрел на меня.
– Арчи! По крайней мере нас наняли для того, чтобы мы выполнили работу, и мы знаем, что это за работа. После ленча поезжай снова в компанию и используй свои глаза, уши и язык, как того потребуют обстоятельства и позволят твои возможности.
Он взглянул на часы:
– Вызови Дэркина, Гора, Кэтера и Кимса. Я хочу, чтобы все они были тут к шести часам. Если они работают и им понадобится стимул, дайте им его. Эта женщина еще не раз пожалеет о сказанном.
Прошла неделя. Семь дней и семь ночей. Мы подошли к другому понедельнику – последнему, в то же время ни к чему не подошли.
Это был самый длинный бесполезный период, который был у нас когда-либо при расследовании дела об убийстве. В это утро второго понедельника, позавтракав, я надел пальто и шляпу, чтобы идти в город и приступить к следующей рабочей неделе в конторе «Нейлор – Керр». И если бы Вульф попросил меня поделиться с ним краткой информацией о моих планах на эту неделю, на это ушло бы у меня не более десяти секунд. Я просто зашел бы в кабинет и вручил ему чистый лист бумаги, а если бы он пожелал иметь три экземпляра доклада – три листа. Это включало бы задание не только для меня, но и для всех нас: самого Вульфа, а Пензера, Билла Гора, Орри Кэтера, Фреда Дэркина, Джонни Кимса и инспектора Кремера со всей его командой.
Полиция сделала все, что должна была сделать, и даже больше. Ее эксперты, вооружившись микроскопами и химикатами, доказали, что тело Нейлора было перевезено в емкости на полу автомобиля, который его затем переехал. Это доказывало, что он был убит или оглушен где-то в другом месте, и затем тело перевезли на Тридцать девятую улицу для последнего акта. Согласно этой версии, тело находилось там, где убийце это было нежелательно, поэтому ему пришлось отвезти труп в другое место. Почему бы не снова на Тридцать девятую улицу, раз она была такой же пустынной, как и в прошлый раз? Он мог выбросить тело из автомобиля, выбрав момент, когда поблизости никого не было, и если бы до того, как он подал машину назад и переехал тело, появился прохожий, он просто не стал бы этого делать, нажав на газ.
Естественно, желание убийцы скрыть, где и чем был убит Нейлор, возбудило любопытство полицейских, и над этим работало несколько отделений. Пытаясь выяснить, где находился автомобиль, эксперты изучили под микроскопом каждую частичку пыли и грязи на шинах и даже из-под шасси. Пэрли сказал мне, что один из них хотел продать идею, что автомобиль был в Пассаике, штат Нью-Джерси, но не нашел на нее покупателей. Кроме этого, не было никаких результатов.
Было опрошено около двух сотен служащих отдела фондов, каждый от одного до пяти раз. Роза Бендини и ее муж, Гуинн Феррис, Самнер Хофф, Эстер Ливси и Бен Френкель были одними из самых популярных, но ни в коем случае не единственными. Высказывалось предположение, что убийца Нейлора виновен в смерти и Уальдо Мура, но не исключались и другие возможности. Из работавших на тридцать четвертом этаже людей по крайней мере половину можно было заподозрить в убийстве, что создавало довольно широкое поле деятельности для полицейских. Пэрли сказал мне, что для любого новичка, желающего поучиться слежке за передвижениями людей и проверке их алиби, это было хорошей школой, так как вариантов было множество.
Операция не ограничивалась только тридцать четвертым этажом. Работа велась и наверху, на тридцать шестом этаже, с директорами и руководящими работниками, только, конечно, иными методами, поскольку вице-президенты и директора более чувствительны и ранимы, чем машинистки или начальники секций. Но работать с ними пришлось так же тщательно, особенно когда дни и ночи растянулись в неделю, не дав ни единой ниточки. Старшие сотрудники полиции, которые работали по этому делу, обнаружили обычное переплетение ревности и соперничества, желание сделать подножку или подсидеть, но все это, вместе взятое, в том числе изучение передвижений и проверка алиби, ничего не дало. Наиболее обещающе на этом фоне выглядела попытка Керра Нейлора оттеснить Джаспера Пайна и занять президентское кресло, но и этот вариант не дал результата, потому что, во-первых, Нейлор ждал поста президента в течение многих лет и ничего не добился, а во-вторых, Пайн спал у себя в постели в ту ночь, когда был убит Нейлор, судя по тому, что Вульф, Кремер и я узнали от Цецилии.
Не удовлетворившись всем этим прекрасным материалом, добытым в «Нейлор – Керр», полиция решила попытать счастья в других местах. Она расширила круг поисков, включив в него всех, кого Мур или Нейлор когда-либо знали или с кем были связаны. Но результат получился нулевым, как и на Уильям-стрит. На основании предположения Вульфа о том, что в отчете Самнера Хоффа о его передвижениях с шести до восьми часов было что-то неестественное, полицейские несколько раз опросили обоих – Хоффа и Эстер, – а также испробовали другие линии расследования, и тоже безрезультатно. К полудню субботы, через восемь дней после смерти Нейлора, они так расстроились, что лейтенант Роуклифф лично пригласил меня присоединиться к ним, чтобы исследовать в третий раз документы и вещи Нейлора. Но, как и полицейским, все они показались мне неинтересными, за исключением написанного от руки документа на сорока шести страницах, в котором Нейлор излагал свою программу для фирмы «Нейлор – Керр» на тот случай, если он станет ее президентом. Составленный им список руководителей и директоров компании, от которых он собирался освободиться, мог бы оказаться полезным, если бы не был чертовски длинным.
Тем временем Вульф все больше расстраивался. Правда, он платил пяти агентам, не считая меня, – Пензеру, Гору, Дэркину, Кимсу и Кэтеру, но ему это ничего не стоило, так как оплата включалась в счет клиенту. И чем бы вы думали занимались последние четверо агентов? Может быть, разрабатывали какой-нибудь искусный и сложный план, который придумал Вульф, используя свои способности и воображение? Ничуть не бывало! Они следили за Эстер и Самнером, что было равносильно тому, как если бы компания «Нейлор – Керр», желая нанять детектива, выбрала бы агентство наугад из справочной книги. Вот как далеко продвинул Вульфа в этом деле его гений! Что касается а Пензера, то я не знал, какие у него инструкции, но догадывался, что у него находилась фотография, которую Эстер Ливси прислала нам по просьбе Вульфа. Я подозревал, что он собирался бродить с ней по городу, отыскивая людей, которые могли ее видеть.
Доклады о передвижениях Эстер и Самнера, поступавшие от Гора, Дэркина, Кимса и Кэтера, не стоили даже записи в досье.
Однако все четверо радовались, потому что за объектами их наблюдения одновременно следила и полиция, что делало все мероприятие весьма дружеским.
Высокомерность мне не присуща. Я не могу себе ее позволить, потому что в течение долгого безрезультатного периода расследования от меня было не больше пользы, чем от остальных. Я выполнял отдельные поручения, которые не стоят даже упоминания, но большую часть времени находился на Уильям-стрит, в отделе фондов, пытаясь кого-нибудь надуть. Дома я только завтракал, потому что мне приходилось работать сверхурочно. В понедельник вечером я пригласил Розу пообедать и потанцевать со мной. Во вторник я сделал то же самое с Гуинн Феррис. В среду я сделал попытку пригласить Эстер. Сначала она согласилась, а через пару часов передумала, заявив, что попыталась отменить другое свидание, но не смогла. У меня было подозрение, что это вызвано происками Самнера Хоффа и я пришел к выводу, что если я попытаюсь повторить приглашение на следующий день или через день, я только буду унижен и, чего доброго, заработаю комплекс неполноценности. Поэтому я плюнул на эту идею и нанес удар по возможному свежему источнику слухов, который весил около ста пятидесяти фунтов и носил имя Элис Граймс. Она оказалась неудачным партнером во всех отношениях, и в четверг я повторил приглашение Розе, а в пятницу – Гуинн. Я не стал бы утверждать, что время и старания были потрачены совсем напрасно, но мне стоило усилий убедить себя, что мною двигала действительная необходимость, а не рутина (что было на самом деле), когда я включал стоимость понесенных затрат в счет клиенту.
