объявить? У нас уже и так всего полно.
(К счастью для себя, Арчибальд Хёрст не обладал даром предвидения, поскольку все, что произошло до этого, бледнеет по сравнению с тем, что должно было произойти дальше.) Он повернулся к суперинтенданту:
— Мы говорили о многом, Редферн, но вы еще не сообщили нам главного.
Его коллега выглядел ошеломленным.
— Да-да, — продолжал Хёрст с хитрой улыбкой. — Кто наследник? Полагаю, вы это уже выяснили?
Редферн откашлялся:
— Э-э, да. Вчера вечером я виделся с Питером Хиггинсом, поверенным Торнов. И должен признать, что сказанное им довольно любопытно, но не слишком нас продвигает… Позвольте объяснить. Первая странность состоит в том, что Сара приходила к нему несколько дней назад, чтобы составить завещание… словно у нее было предчувствие. Хиггинсу, удивленному неожиданным визитом, показалось, что она выглядит измученной и нервной. Он еще больше удивился, когда она попросила, чтобы он сохранил ее визит в тайне, на что он ответил, что профессиональный этикет не позволил бы ему поступить иначе. Согласно пунктам завещания, половина ее состояния отходит ее ближайшим родственникам — в данном случае, ее родителям и брату, а вторая половина — ее деверю, Брайану Торну.
— И ничего жениху? — удивился Хёрст.
— Ничего. Само собой разумеется, это заинтриговало Хиггинса, который знал о ее планах сочетаться браком с молодым доктором. После хождений вокруг да около ему удалось выяснить у нее причину ее великодушия к Брайану. Звучит это примерно так: «Вполне естественно, чтобы в случае, если со мной чего-нибудь произойдет, значительная часть состояния моего покойного мужа отошла его семье. Брайан — единственный живой потомок Торнов. При этом он сможет сохранить и поддерживать поместье». Она настояла на этом, и завещание было подготовлено и подписано.
— Занятно, — проворчал Хёрст, почесывая подбородок. — Другими словами, все, замешенные в деле, что-то получают, кроме жениха.
— Как я уже говорил, это не сильно нас продвигает, — резонно заметил Редферн, — особенно поскольку мы не уверены, что кто-нибудь из них знал о завещании.
— Вы думаете о Брайане, как я понимаю? — задумчиво спросил Хёрст.
Редферн кивнул.
— Да. Давайте просто предположим, что «кто-то» был подстрекателем «чего-то». Единственное, в чем мы можем быть уверены, Майк Мидоус явно проиграл и поэтому не мог иметь никакого отношения к этому «чему-то».
Хёрст задумался, неистово барабаня пальцами по столу, и уставился на Твиста, который вновь взял в руки меню.
— Твист! — взорвался инспектор.
— М-м-м-м?..
— Мы кое-что забыли. Есть некто, кто должен догадываться, почему Сара пребывала в таком состоянии.
В ту же минуту у стола появился полицейский в форме.
— Что такое, Джонсон? — спросил Редферн.
— Ничего существенного, сэр, — ответил тот. — Но я подумал, вы должны знать, что мы пока не нашли следов беглеца. По моему мнению, он скрывается где-нибудь в деревне, даже при том, что он, кажется, не слишком близко знаком с деревенскими, чтобы просить убежища. Мы расспросили всех, но без успеха. Проводить обыск?
Редферн скривил губы и ответил:
— Да, но пока осторожно. Уведомьте меня, если кто-то станет отказываться. Есть что-нибудь еще?
— Да, сэр. Фактически, именно поэтому я взял на себя смелость прийти сюда. Только что звонили о результатах экспертизы ковра. На образцах ничего нет. Таким образом, это, конечно, была вода и ничего иного.
Полицейский отдал честь и вышел, сопровождаемый взглядами троих мужчин.
— Что вы говорили, старина? — мягко спросил Твист.
— Помните разговор, который подслушал ваш друг Нолан? Таинственный разговор между миссис Сарой Торн и ее братом?
— Понимаю, о чем вы.
— Черт побери! Фрэнсис Хилтон что-то знает. У него должна быть, по крайней мере, какая-то догадка о том, что так испугало его сестру. Он сам признался, что видел «что-то».
Доктор Твист покачал головой:
— Он говорил о мимолетном видении, расплывчатом изображении, воспоминании, о чем-то, что «невозможно» и больше походит на плод воображения.
— Если я вас правильно понимаю, он говорил так, только чтобы успокоить Сару? Возможно. Но я все еще верю, что он, так или иначе, знает, что мучило его сестру.
— Согласен. И уверяю вас, что я про это не забыл. А теперь, пожалуйста, позвольте мне спокойно заказать десерт!
Довольно скоро Редферн уехал, а еще позже Хёрст с доктором Твистом слушали дедушку Бесси Блант, делящегося с ними мнением об одном из редких уголовных дел, которые Скотланд-Ярд не смог раскрыть. Это был крепкий, несмотря на возраст, мужчина, не лезущий за словом в карман. Тут же были Фрэнсис с Паулой и Патрик: они внимательно слушали монолог старика, в то время как Бесси смотрела в потолок, периодически тяжело вздыхая.
Дед рассказывал, что собственными глазами видел Джека Потрошителя, был свидетелем резни на Митр-Сквер, и что полиция игнорировала его описание убийцы, потому что ему тогда было лишь пятнадцать лет.
— Дедушка, — взмолилась Бесси, — мы уже слышали эту историю сто раз, и гостям скучно.
— Гостям скучно? Но это самая великая из тайн! — Он устало посмотрел на детективов. — Джентльмены, моя внучка и ее мать смотрят на меня, как на старого дурня, который съехал с катушек и сочиняет сказки. Только вчера я сказал им, что кто-то переставил тачку в саду.
— Только не начинай снова о тачке! — раздраженно попросила Бесси.
— Ну, должно быть, к ней прикасался кто-то неизвестный, потому что вы с матерью отрицали, что трогали ее. Накануне вечером я оставил ее под виноградной лозой, а на следующий день нашел около изгороди.
— Дедушка, сейчас не время…
— Понимаю, понимаю. Иду спать.
После того, как он и миссис Блант ушли, беседа приняла другой оборот и вновь обратилась к покойной. Обсуждение вел Хёрст, и четверть часа спустя он обратился к Фрэнсису:
— Мистер Хилтон, есть все основания полагать, что вы догадываетесь, что именно мучило вашу сестру в последние дни. Да, и у стен есть уши…
Патрик чуть не выронил сигарету, которую курил, но Фрэнсис был слишком расстроен, чтобы это заметить. Как кошка, играющая с мышью, Хёрст дал несколько намеков об известном разговоре, подслушанном Патриком неделей раньше, и закончил мастерски: «Пожалуйста, не спрашивайте, как мы узнали. Итак, мы слушаем, мистер Хилтон».
Выстрел явно попал в цель. Фрэнсис побелел как мел. В комнате повисла тяжелая тишина. Фрэнсис встал со стула и начал шагать взад и вперед перед камином, держа руки за спиной. Отблески огня освещали его напряженные черты, и своей аккуратной бородкой он напоминал Мефистофеля из «Фауста».
— Вы мне не поверите, — сказал он наконец, не стараясь скрыть раздражение.
— Просто скажите нам и все, — промурлыкал Хёрст. — Скажите, что вы видели в кабинете.
Фрэнсис
