отозвал меня в сторонку.
— Скажите честно! Он опять нырял? Я должен знать.
— Да. Он во что бы то ни стало хотел продолжить поиски.
— Он что, рехнулся? Подождать он не мог? И почему вы не сказали мне сразу? Его надо было немедленно отправить в Лориан. У них там есть специальное оборудование для лечения кессонной болезни. А теперь…
— Уже ничего нельзя сделать?
— Что я вам могу сказать? Я не знаю. Паралич может прогрессировать. Его надо обязательно отправить в Лориан и обследовать. Срочно, понимаете, срочно!
Его увезли. Ван Лоо в ярости — это бросается в глаза. В этом он весь. Такие типы, как он, всегда готовы свалить ответственность на кого-нибудь другого.
— Если бы вы хоть чуть-чуть подумали, вы бы догадались забрать у него золотую монету! Тогда еще можно было бы… Ну да, тогда вы сами могли бы пойти в жандармерию и рассказать про грузовик. Но без этого доказательства вас и слушать не станут!
Он как ошпаренный крутится на месте. Я мечусь между ним и теткой, которая ничего не понимает и дает идиотские советы вроде припарок с льняным семенем или настоя огуречной травы. Жизнь становится невыносимой. Каждая минута превращается в ком земли, брошенный на могилу надежды. Пятьсот миллионов коту под хвост! Ничего не скажешь, налет наоборот: вор добровольно отдает награбленное. Ситуация настолько абсурдна, что я не выдерживаю. Отозвав Ван Лоо в сторонку, я заявляю ему самым решительным тоном:
— Я иду!
— Куда еще?
— В жандармерию! Я все им расскажу. Возможно, они сочтут меня ненормальной, но все-таки кого-нибудь пошлют.
Ван Лоо недовольно морщится.
— Подождите! Жан-Мари скоро вернется. Рассказ должен исходить от него.
— А если ему станет хуже?
Неожиданно Ван Лоо охватывает злоба.
— Еще чего не хватало! Я допускаю, что он мог поступить неосторожно, но не настолько, чтобы превратиться в инвалида!
Это слово вырвалось у него против воли, но что же делать, если и меня терзают те же самые мысли! И потому я сама начинаю кричать:
— Это все вы! «Скорее, скорее! Надо спешить!» Можно подумать, за вами гонятся!
Он хватает меня за руку.
— Что вам известно?
— Ах, так значит, вы что-то скрываете?! И отпустите мою руку! Ну и манеры…
Он стареет прямо на глазах. Лицо его как будто сморщивается, увядает, а черты искажаются.
— Идемте в кабинет, — выдыхает он. — Есть разговор.
В кабинете он запирает дверь на ключ, подходит ко мне и кладет руки мне на плечи.
— Меня ищут, — говорит он.
— Кто? Полиция?
— Нет. Если бы это была полиция, я бы не боялся. Золото… Золото, которое лежит сейчас на дне озера — и как я мог поддаться на такую глупость! — четыре месяца назад было украдено четырьмя налетчиками при его перевозке в Обань. Об этом писали во всех газетах. Они остановили грузовик. Двоих конвоиров связали — их потом так и не нашли. Но что вы думаете, так легко пустить в ход кучу золота? Нужен надежный посредник!
— Вы! — говорю я.
— Да, я.
— Вы — скупщик краденого.
— Я — коммерсант. Да! И можете сколько угодно бросать на меня презрительные взгляды. Я никогда не был участником ни одного акта насилия. Мне приносят ценности — деньги и украшения — и я превращаюсь в их сторожа. Как винодел шампанское, я прячу их в погреб. Обычно через год товар может быть пущен в продажу. Вы же понимаете, жизнь идет, громкие дела забываются, потому что им на смену приходят новые, не менее громкие. И тогда я могу без всякого риска извлечь их из тайника. Конечно, это немного необычная профессия, но все-таки это прежде всего — профессия.
Тут он понижает голос.
— К несчастью, на этот раз мои клиенты заартачились. «Слишком опасно… Слишком дорого…» Я прощупал почву в Швейцарии, в Бельгии, в Голландии, даже в Лихтенштейне и в Монако… Все без толку. Всюду я слышал одно и то же: «Приходите после того, как будет снят таможенный барьер». И в конце концов я сказал себе: «Тем хуже для вас! Я оставлю это золото себе. Я выгодно помещу его и смогу уйти на покой!»
Ван Лоо понемногу оживляется, в его голосе появляется взволнованность, как у уверенного в своей правоте адвоката.
— Вы легко можете догадаться, что случилось потом, дорогая Армель! Четверо бандитов начали требовать у меня отчета. В их мире вращаются люди особого сорта. Они храбрые и ловкие, но ничего не смыслят в коммерции. И мне пришлось срочно искать себе надежное убежище. Поставьте себя на мое место! И что же? Лучше вашего уголка я не нашел ничего! Ведь мне нужно было спрятать товар и спрятаться самому! Мало того, если бы мне удалось организовать здесь небольшую компанию и встать в ее главе, я создал бы механизм, который начал бы делать деньги сам по себе… Но… но… Мне нужен был человек, который верил бы мне…
— Жан-Мари?
— Да, Жан-Мари! А сейчас он вдруг уплывает у меня из рук! Надеюсь, он поправится. К сожалению, я должен спешить, потому что знаю, что четверо моих бандюг активно ищут меня, и если они пронюхают, где я, нам всем конец! Они просто не дадут мне времени объяснить, что я работаю в общих интересах!
— Вы тоже по-своему смелый человек!
— Признаю, по отношению к вам я вел себя не так, как следовало. Но меня смутило ваше сходство с женщиной, которую я знал когда-то. Я вам почему-то сразу поверил.
— И чего вы теперь от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы вместо Жана-Мари рассказали про затонувший грузовик, раз уж сам он не в состоянии это сделать. Подумайте, ну кто усомнится в вашей добросовестности? Вы просто расскажете все то, что должен был рассказать Жан-Мари. Ведь нам важно одно: чтобы они выслали сюда специалистов, которые, увидев первый слиток, решат: продолжать поиски необходимо. Как только первый мешок с золотом будет извлечен на свет божий, можно считать, что операция по спасению клада началась, и нам уже делать ничего не придется. Все может произойти очень быстро. Но если вы хотите меня погубить — а заодно погубить и всех нас, потому что мы с вами теперь связаны, — что ж, тогда не предпринимайте ничего! Только Жан-Мари никогда вам этого не простит!
Вот этот последний аргумент и решил дело.
Я наивно полагала, что стоит мне заявить: «Я — Армель де Кермарек», как все станут слушать меня разинув рот и сейчас же забегают. На
