всех, относились ко мне, как к душевнобольному, но мне это безразлично. Позвольте мне только провести отсюда мою последнюю битву. Ради вас, Кристиана. Потому что мне хотелось бы…
Внезапно он прислонился щекой к щеке жены.
— Все было бы так легко, если бы вы меня любили!
Кристиана не шевелилась. С необычайной нежностью Эрмантье закрыл ей глаза рукой. И ощутил под пальцами влагу слез.
— Ах, Кристиана, — прошептал он, — я на это не надеялся…
Он долго молчал, весь сжавшись, ибо чувствовал себя беззащитным перед лицом счастья.
И тут уловил запах. Сначала он решил, что это ему почудилось. Не двигаясь, он старался определить, откуда исходит запах. Это мог быть букет, которому забыли сменить воду. Разве некоторые цветы, увядая, не пахнут лакрицей? Однако, это был не запах увядших цветов.
Эрмантье услыхал едва слышный скрип и понял, что никакой ошибки быть не может. Пахло лакричными пастилками.
Он неторопливо распрямился, убрал руку, закрывавшую глаза Кристианы. Никто не мог услыхать бешеные удары его сердца.
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, Кристиана… Я не забуду…
Голос его звучал неуверенно, но так оно, пожалуй, было лучше. Он отошел от кресла. Шаг. Два шага. Три шага. Теперь он стоял посреди комнаты.
— Куда вы? — спросила Кристиана.
— Пойду отдохну. Мне надо немного поспать.
Поспать! Спать ему отныне нельзя. Но надо было как-то отвлечь ее внимание. Он отыскал дверь, нашел в себе силы обернуться и послать улыбку. Улыбку, искаженную тревогой. Он вышел и заспешил в конец коридора. Ах, побыть наконец одному! Не думать больше обо всей этой мерзости. Повернув голову, он прислушался. Ему показалось, что сзади кто-то идет. Но нет. Они не осмелились бы. Пока еще нет!
Он бросился к себе в комнату, запер дверь на ключ и закрыл окно. Как узнать, есть ли кто в комнате? На мгновение он заколебался, собрался было поискать за шкафом, под столом, под кроватью. Но потом решил, что Клеман, верно, помогает Марселине готовить ужин. Нет, он, видимо, был один. Сполоснув лицо в туалетной комнате и даже не вытерев его, он пошел и лег… Итак, Юбер — ее любовник. Он имеет право входить к Кристиане, когда ему вздумается. Сидел там, посасывая свои пастилки, и наслаждался комедией, разыгранной его любовницей. Он все видел, все слышал. И возможно, жестами подавал ей советы. Но ведь Кристиана действительно плакала. В этом он нисколько не сомневался. А что, если Юбера там не было? Ну да, как же! Просто она умела плакать с такою же легкостью, как умела лгать, вот и все. С каких же пор они задумали это дело? С тех пор, как Кристиана представила Юбера и он стал его компаньоном? Или после несчастного случая? Как знать? А он ни о чем не догадывался. Считал ее холодной алчной эгоисткой. Зато с Юбером…
Эрмантье ворочался в постели. Каждая новая мысль обжигала его, словно едкая кислота. Он выступал в роли мужа-просителя. Юбер же самодовольно выслушивал его крики, обещания, жалкие протесты и нежные излияния. Этот ничтожный тип, которого раньше, когда у Эрмантье были глаза, ему ничего не стоило раздавить, теперь решил отыграться. Смешно до слез! Бедняга Эрмантье! А ты еще гордился своею силой, своим успехом! Тебе казалось, будто ты один знаешь пределы своих возможностей! Ты тешил себя сознанием собственного превосходства, полагая, что внушаешь им страх!..
Старая Бланш обо всем догадалась, поэтому ее и прогнали, поэтому она и не хотела возвращаться. Клеман тоже знал. И Марселина знала. Как они, должно быть, потешались! Даже Максим и тот…
Нет. Только не Максим. Максим никак не мог! Нет, Максим ни о чем не догадывался… Лежа ничком, почти касаясь пола свесившейся рукой, Эрмантье замер. Максим? Вздор. Зачем подозревать Максима? Он приехал как друг. Ему, верно, сказали, что брат тяжело болен. А обо всем остальном он, конечно, понятия не имел. Иначе не стал бы молчать. Нет, Максим тут ни при чем… Он вовремя умер. Ему повезло.
Эрмантье приподнялся на локте и расстегнул ворот. В этой наглухо закрытой комнате воздух казался затхлым, тяжелым.
«До чего же скверно!» — вздохнул Эрмантье.
И все-таки ему хотелось разобраться в обрушившемся на него несчастье, постичь до конца чудовищный обман. Ибо Кристиана наверняка обманывала его и во многом другом. Она была любовницей Юбера и, значит, готова была выполнять любые его требования. Завод, банковский счет — все перешло в его руки. Мало того, они увезли его в поместье, чтобы полностью обезвредить. И возможно даже, нарочно пытались помутить его разум, прикрываясь словами Лотье, которых тот никогда не произносил. Их искусные недомолвки… Их притворное сочувствие… А теперь еще эта могила!
«Если бы я все-таки решил вернуться в Лион, — подумал Эрмантье, — что бы они сделали?»
Вопрос этот настолько разволновал его, что он сел и закрыл лицо руками. Да. Стоит ему только высказать намерение уехать… На что они пойдут, стремясь помешать этому? Но даже если предположить, что он безропотно смирится, все равно их планы в любую минуту могут сорваться. Их может разоблачить первый встречный. Стоит кому-то заметить слепого в саду или на кладбище… и вся махинация рухнет. Разразится скандал. Трудно себе представить, что они этого не предполагали…
«Вот именно, — пришел к заключению Эрмантье. — Потому-то Юбер и вернулся».
Ибо Юберу следовало находиться не здесь. Он должен был быть в Лионе. Зачем он вернулся тайком? Впрочем, может, Юбер вообще никуда не уезжал, может, он только сделал вид, что уезжает? Но и в том, и в другом случае почему он скрывается?
Эрмантье даже застонал, хотя по-прежнему не шевелился. На этот раз истина открылась ему со всей очевидностью! Вначале Кристиана с Юбером, возможно, намеревались просто держать его в заточении. Однако смерть Максима изменила их планы. А так как он, Эрмантье, на вполне законном основании считался мертвым, им оставалось только привести в соответствие с документом существующее положение дел. Причем без всякого риска. Яма в парке. Очень просто. Как знать, может, все будет кончено сегодня же вечером.
Эрмантье встал и закурил сигарету. Главное — не терять достоинства. Не доставлять им этого последнего удовольствия. Он снова направился в туалетную комнату, умылся и причесался. Затем потрогал стрелки каминных часов. Половина восьмого. Через несколько минут его позовут ужинать. Он открыл окно. Теперь это уже не имело значения. Над самой крышей со свистом носились стрижи. От раскаленной земли веяло запахом сена. Пока еще он не испытывал ненависти к Кристиане. Что же касается Юбера… Он с удовольствием задушил
