Ознакомительная версия.
— Расскажи о манхэттенском балете.
— Ну, — вступил Орри, — это группа танцоров, они собрались два года назад. Джимми Сперлинг и еще два типа вложили денежки, какова была доля Джимми, я не выяснил, но, если надо, выясню. Танцуют они всякий модерн. Свой первый сезон начали в каком-то занюханном сарае на Сорок восьмой улице, продержались три недели и махнули куда-то в глушь, но и там не преуспели. В прошлом сезоне открылись в ноябре, в Хералд-театре, и выступали до конца апреля. Говорят, что три добрых ангела свои взносы окупили с лихвой, но это надо проверить. Во всяком случае, в убытке не остались.
Похоже, мы снова выстрелили вхолостую. Рассказать богатому отцу о том, какой транжира и растратчик его сын, — слышать о подобных угрозах мне доводилось, но пугать отца рассказами о предприимчивости сына — такого я что-то не помню. В общем, мое мнение о Джимми явно надо подкорректировать.
— Понятное дело, — продолжил Орри, — когда думаешь о балете, на ум сразу приходят девушки да ножки. В этой труппе с ножками было все в порядке, я проверял. Джимми балетом интересуется, иначе стал бы он раскошеливаться? Когда он в Нью-Йорке, он ходит на балет два раза в неделю. Он лично следит, чтобы девушки как следует питались. Ну, я решил, надо копать дальше, вроде тут что-то есть. В общем, девушек он любит, а они его, но если из этого и вышла какая-нибудь темная история, я до нее не докопался, придется подождать. Продолжать поиски?
— Почему бы и нет, — Вулф повернулся к Солу. — Это все?
— Ни в коем случае, — ответил ему Сол, — но интересно вам, пожалуй, только одно, как раз об этом я и хочу сказать. Прошлой осенью он внес двадцать тысяч долларов в фонд ОПБ.
— Что это?
— Общество прогрессивных бизнесменов. Но это просто вывеска. Деньги пошли на президентскую кампанию Генри Уоллеса[3].
— Ничего себе, — глаза Вулфа, почти закрытые, чуть приоткрылись. — Давайте поподробнее.
— Много не расскажу, зацепил только сегодня. Видимо, взнос был тайный, но кто-то о нем все-таки знает, если скажете, я могу до них добраться. С этим я и приехал. Я вышел на одного человека, прежде он был сторонником Уоллеса, потом с ним расплевался, сам он по мебельной части. Он уверяет, что про взнос Сперлинга ему все известно. Сперлинг якобы сделал этот взнос в виде личного чека на двадцать тысяч и как-то в четверг вечером передал его некоему Колдекотту, а на следующее утро пришел в ОПБ и попросил свой чек назад. Он хотел вместо него внести наличные. Но оказалось, что чек уже погашен. А дальше самое интересное: мой осведомитель уверяет, что с начала года всплывали фотокопии трех разных чеков — взносов троих других людей, — всплывали при необычных обстоятельствах. Один чек был его собственный, имена двух других жертвователей он назвать отказался.
Вулф наморщил лоб:
— Он утверждает, что руководители ОПБ сделали эти фотокопии, чтобы потом ими воспользоваться — при необычных обстоятельствах?
— Нет, сэр. Он считает, что копии сделал кто-то из служащих либо для себя лично, либо как шпион для демократической или республиканской партий. Себя мой осведомитель назвал политическим отшельником. Уоллеса он не любит, но и республиканцы с демократами ему не по душе. Он говорит, что в следующий раз проголосует за вегетарианцев, но от мяса не откажется. Я дал ему выговориться. Хотел выудить из него все, что можно, — ведь если с чека молодого Сперлинга сделали фотокопию…
— Разумеется. Удовлетворительно.
— Так мне копать дальше?
— Да. Чем глубже, тем лучше. Ценнейшая находка — это служащий, который делал фотокопии. — Вулф повернулся ко мне. — Арчи! Ты знаешь молодого Сперлинга лучше, чем мы. Он простофиля?
— Если я и думал так раньше, — честно признался я, — то теперь не думаю. Простофиля не может грести прибыль с ресторана в Бостоне и с манхэттенского балета. Я его недооценивал. Ставлю три против одного, что знаю, где находится фотокопия чека Джимми. В сейфе, в конторе Мерфи, Кирфота и Рони.
— Похоже на правду. Еще что-нибудь, Сол?
Скажи он сейчас, что Джимми подснял миллиончик, водя по кругу пони или заправляя на птицеферме, я бы не удивился, но, видимо, до этого у Джимми просто руки не дошли. Сол и Орри побыли еще немного, пропустили по стаканчику, обсудили, как добраться до шпиона республиканцев или демократов, и ушли. Выпустив их, я вернулся в кабинет… мои замечания насчет важности улик в уголовном деле уже устарели, значит, надо от них отказаться.
Я собрался отойти ко сну и дать моим синякам немного передохнуть, но было всего половина десятого, а средний ящик моего стола едва не вспух от квитанций и счетов за ремонт на крыше. Я взялся их разбирать. Похоже, Вулф даже недооценил ущерба, если учитывать стоимость редких гибридов, с которыми грубо обошлись. Завидев, какие труды я взвалил на свои плечи, Вулф вызвался помочь, и часть бумаг я перенес на его стол. Но мне не раз приходилось убеждаться: разведение орхидей и детективный бизнес — занятия трудносовместимые. Одно так и норовит подставить ножку другому. Мы не просидели за бумагами и пяти минут, как в дверь позвонили. Обычно после девяти Фриц надевает старые шлепанцы, поэтому поздних визитеров встречаю я.
Я зажег свет над крыльцом, посмотрел сквозь одностороннюю стеклянную панель, открыл дверь и сказал: «Добрый вечер, входите», через порог перешагнула Гвен Сперлинг.
Я закрыл дверь и повернулся к ней. — Пришли повидаться со слизняком? — я показал рукой. — Это здесь.
— Вы даже не удивились! — брови ее метнулись вверх.
— Годы упорных тренировок. Мне же хочется вас поразить, вот я и скрываю удивление. А вообще оно из меня так и прет. Прошу.
Она прошла вперед, я за ней. В кабинете она сделала три шага, остановилась, и мне пришлось описать вокруг нее дугу.
— Добрый вечер, мисс Сперлинг, — четко выговаривая слова, поприветствовал гостью мистер Вулф. Он указал на красное кожаное кресло: — Наше лучшее кресло к вашим услугам.
— Я звонила вам и говорила, что приеду.
— По-моему, нет. Она звонила, Арчи?
— Нет, сэр. Просто она удивлена, что мы не удивлены.
— Понятно. Садитесь, пожалуйста.
Секунду мне казалось, что она сейчас развернется и лишит нас своего общества, как тогда в библиотеке, но, если это предложение и встало на повестку дня, она проголосовала против. Она перевела взгляд с Вулфа на меня, глаза ее остановились на моей расцарапанной щеке, но спрашивать, чьих рук это дело, она не стала. Бросила меховую горжетку на желтое кресло, подошла к красному кожаному, опустилась в него и заговорила:
— Я пришла, потому что не могла заставить себя не прийти. Мне нужно кое в чем признаться.
Господи, неужели она тоже подписала заявление? Вид у нее был обеспокоенный, но не изможденный, а веснушки при этом освещении вообще скрылись из виду.
— Признания часто помогают, — заметил Вулф. Правда, желательно признаваться тому, кому надо. Вы уверены, что должны признаваться именно мне?
— Вы просто любезничаете, потому что я назвала вас слизняком!
— Странная причина для того, чтобы любезничать. У меня и в мыслях этого нет. Просто я хочу подбодрить вас, облегчить вам начало.
— В этом нет надобности, — Гвен крепко сплела руки. — Я решилась. Я самодовольная и любопытная маленькая дуреха!
— Вы слишком увлекаетесь прилагательными, — сухо заметил Вулф. — В моем случае — дешевый и грязный маленький слизняк. В вашем — самодовольная и любопытная маленькая дуреха. Обойдемся просто дурехой. Но из-за чего такая аттестация?
— Из-за всего. Из-за Луиса Рони. Я отлично знала, что совсем в него не влюблена, ни капельки, но решила слегка проучить отца. Будь все нормально, Луису не понадобилось бы заигрывать с Конни Эмерсон, чтобы уязвить мое самолюбие, она не стала бы кокетничать с ним, и вообще он остался бы в живых. Пусть даже вы сказали о нем чистую правду, в его смерти виновата я, и что мне теперь прикажете делать?
Вулф хмыкнул:
— Боюсь, я не совсем вас понимаю. Мистер Кейн поехал отправить письма и случайно сбил мистера Рони — где же здесь ваша вина?
Она пристально посмотрела на него:
— Вы же знаете, что это неправда!
— Да, но этого не знаете вы… или знаете?
— Естественно, знаю! — Руки ее разжались. — Может, я и дуреха, отказываться не буду, но Уэбстера я знаю давным-давно и убеждена — он не мог сделать такого!
— От несчастного случая не застрахован никто.
— Я не об этом. Если бы он сбил Луиса и увидел, что тот мертв, он тут же бы вернулся домой, снял телефонную трубку и вызвал доктора и полицию. Вы же его видели. Разве не поняли, что он именно такой человек?
Это было уже что-то новое: представительница семейства Сперлингов пыталась убедить Вулфа, что заявление Кейна — чистой воды липа.
— Да, — мягко согласился Вулф. — Я понял, что он именно такой. Ваш отец знает, что вы здесь?
Ознакомительная версия.
