— Вы обязательно хотите это знать, Дональд?
— Да.
— Предлагал, — ответила она, — он хочет, чтобы я за него вышла. Есть даже письменное свидетельство.
— То есть?
— Вскоре после того, как я приехала сюда, я получила от него письмо. Он написал, что сначала очень ошибся на мой счет, что я оказалась на редкость порядочным человеком. И спросил, не подумаю ли я о том, чтобы выйти за него замуж через несколько месяцев, когда все уляжется и не будет лишних разговоров.
— И что вы ему на это сказали?
— Я еще не разговаривала с ним. Я написала ему, что хотела бы о многом поговорить при встрече, и тем пока и ограничилась. Вы ведь знаете, что происходит с мужчинами средних лет, когда им вдруг приходит в голову влюбиться, — они становятся слегка того, словно дети малые.
— Вы рассказали обо всем этом в полиции?
— Да, за исключением того, что Стив хочет на мне жениться. Я сочла, что мне совсем не обязательно посвящать их в личные дела Стива.
— Ладно, — сказал я. — Похоже, вы с ними хорошо поговорили. Видимо, вам удалось их убедить, иначе они бы вас вряд ли отпустили.
— Не очень-то много мне пока удалось. Они продолжают расследование.
— Они, конечно, сказали вам о своем подозрении, что Бастион вас шантажировал и что вы нашли единственный способ отделаться от шантажиста?
— Да. Прямо они меня не обвиняли, но наводящие вопросы задавали.
— Ну и что вы им ответили?
— Я сказала, что они сошли с ума. Что я никогда в жизни не смогу взять пистолет и пойти кого-то застрелить. Что это вообще не способ решать проблемы.
— Как же, по-вашему, следует обращаться с шантажистами?
— Не знаю, — ответила она.
— Но заплатить вы ему собирались?
— Да.
— Почему?
— Ой, я не знаю. Не могу сказать. Просто единственное, что мне хотелось, — это чтобы меня больше не беспокоили. В конце концов, он просил не очень много и… в общем, Бастион убеждал меня, что это все, что ему нужно. Просто ему была срочно нужна некоторая сумма и…
— Не надо себя обманывать. Шантаж — это как зыбучий песок, из него невозможно выбраться. Чем больше сопротивляешься, тем глубже вязнешь.
— Я понимаю, что в большинстве случаев это действительно так, — быстро заговорила она, — и очень может быть, что я ошибаюсь, но Бастион на самом деле очень убедительно все объяснил.
— А именно?
— Он сказал, что случайно наткнулся на эти документы, что он сам себя проклинает за то, что решил воспользоваться ими, что он совсем не такой, он не вымогатель, он всегда старался заниматься честным бизнесом, но что он оказался в ужасном финансовом положении. Ему срочно нужны деньги. Он объяснил, что когда к нему в руки попали эти бумаги, он подумал, что у меня все равно столько денег, что я не знаю, что с ними делать, и я могла бы дать ему в долг. Он обещал, что больше ему ничего не потребуется. Он клялся, что будет стараться вернуть их. Сказал, что он в таком положении, что должен срочно погасить некоторые долги и вложить деньги в одно дело, которое ему подвернулось… Ну, в общем, вы понимаете…
— И на какие же это документы он наткнулся?
— Про то, что я покупала мышьяк прямо перед смертью Эзры.
— Но это Эзра хотел, чтобы вы его купили?
— Да. Он ему нужен был для изготовления чучел. Я же вам все про это рассказала, Дональд.
— И в полиции тоже все рассказали?
— Все абсолютно.
Я немного помолчал и сказал:
— О’кей, Мира, вы меня убедили.
— В чем?
— Что не убивали Бастиона, — ответил я и, улыбнувшись, добавил: — И в том, что ты — парень что надо!
— Дональд, — тихонько произнесла она. — Что?
— Ты мне нравишься.
— Отлично. Я очень рад.
— А я тебе нравлюсь?
— Да.
— По тебе не заметно.
— Я на работе.
— Сейчас уже нерабочее время.
— В моем деле нерабочего времени не бывает. Сейчас, например, я только-только по-настоящему взялся за работу.
— Какую?
— Вытаскивать тебя из заварушки.
— Дональд… — снова проговорила она и осеклась. — Что?
Но она ничего не ответила, а просто откинулась на мою руку, все еще лежавшую поперек баранки, и поглядела на меня снизу вверх. В лунном свете, проникавшем сквозь стекла машины, ее лицо белело нежным овалом.
— Тебе не удастся так просто отсюда выбраться, Дональд. Если ты сейчас же меня не поцелуешь, то я это сделаю сама.
— Ничего не выйдет, — уперся я. — Сейчас не до сентиментальных нежностей. Мы…
Но ее руки уже обвили мою шею, а губы прижались к моим губам в горячем поцелуе. Она приникла ко мне всем телом, и на какое-то время другие дела пришлось отложить.
Наконец мне удалось ее слегка отстранить и судорожно вдохнуть глоток воздуха.
— Слушай, Мира… — начал было я.
— Только не надо проповедей, Дональд, — прервала меня она. — Сейчас я немного отдышусь и повторю все сначала. Еще один раунд, а уж тогда я спокойненько усядусь на свое сиденье и позволю тебе отвезти меня в город, а там… в общем, теперь моя судьба в твоих руках. Можешь ею распоряжаться по своему усмотрению. Мне сейчас очень одиноко и у меня… у меня какая-то тяжелая полоса. А ты понравился мне с самой первой минуты, как только я тебя увидела.
— Если мы сейчас не прекратим безобразия, — снова начал я, — то все дела пойдут кувырком. И ты сама же будешь…
— Я знаю, — сказала она и мягко положила на мои губы свой указательный палец. — Не надо читать проповедей, Дональд.
— Ты, наверно, измазала меня помадой с…
— Вздор! Я стерла помаду, еще когда забралась в твою машину.
— Почему это? — не понял я.
— Потому что я все спланировала заранее, — рассмеялась она.
Я чувствовал, что пульс у меня грохочет, как отбойный молоток, дробящий на дороге асфальт.
— Послушай меня, малыш, — сказал я. — Все это очень серьезно. Ты влипла в историю — не дай Бог. Вот Норма Радклиф, судя по всему, из нее благополучно выскочит.
— Да, наверно, — сказала Мириам, — и ее не в чем винить. Норма уже давно играет в игры, в которых самой приходится заботиться о себе. И если она сама этого не сделает, то кто это сделает за нее?
— Отлично, — сказал я, — но, значит, и тебе нужно позаботиться о себе. Так вот, где ты была сегодня утром примерно в десять сорок?
— Я сама пыталась это вспомнить, Дональд, — ответила она. — Единственное, что я могу сказать точно, — это что я провела на пляже часа полтора.
— Что ты делала?
— Сначала искала Стива Бикнела, но не нашла его. Затем немного повалялась на песке и… ну, я же тебе говорила, я просто была на пляже, купалась, загорала, задремала на какое-то время, немного прогулялась вдоль берега.
— Ты не встречала там никого из знакомых?
— Нет. Я ведь очень недолго оставалась на пляже после того, как проснулась. В порту стоял какой-то военный корабль, и буквально целый десант высыпал в Вайкики на пляж — наверно, человек двести. Мне их так было жалко, бедняжек. Они очень старались прилично себя вести; наверно, им дали строгие указания, чтоб не свистели, к девушкам не цеплялись и все такое. Но глазенки у них бегали. Знаешь, голову держат прямо, вроде как вперед смотрят, а сами глаза скосят и буквально пожирают тебя взглядом. Сразу видно, что им, бедняжкам, скучно, хочется с кем-нибудь поговорить и за девушками приударить. Представляешь, дома, наверно, у каждого кто-нибудь есть, куча подружек, есть перед кем покрасоваться. И вдруг вся твоя веселая компания остается где-то далеко, тебя высаживают в каком-то незнакомом порту, ты ходишь по пляжу и видишь множество аппетитных бабенок в купальных костюмах… ну, ты же понимаешь.
— Да, понимаю, — сказал я, — но сейчас это к делу не относится. У тебя много знакомых в Гонолулу?
— Нет, очень мало.
— На пляже ты ни с кем не познакомилась?
— Нет. Ты же видишь, что тут творится. Туристы приезжают и уезжают пачками. Приезжают они белокожие, сразу вылезают загорать, моментально сгорают, становятся свекольного цвета и какое-то время на пляже не появляются; потом опять выходят и снова усердно загорают. Валяться и загорать — больше им ничего не надо. Я и сама это люблю; люблю, когда у меня гладкая шоколадная кожа. Но превращать это занятие в цель жизни — нет, это не по мне. Я хочу сказать, что с этими людьми у меня нет ничего общего и…
— А как насчет охотников на девушек? — спросил я.
— В Вайкики на пляже их мало. Они здесь себя прилично ведут. Полиция все время за этим следит, так что лихих ребят не видно. Так, только смотрят. Ты же, наверно, интересуешься, завела ли я здесь приятеля?
— Угадала.
— Нет, не завела.
— Надо как-то доказать, что ты действительно была на пляже в Вайкики.
— Да, черта с два это докажешь, — огорченно сказала она.
— Вот этого-то я и боюсь, — заключил я и завел мотор.
— Мы что, возвращаемся?
— Да, пора.
— И что будем делать?
— Я буду работать.
