19
Я думал, он поведет меня в кабинет, но он, вопреки моим ожиданиям, велел подождать его в прихожей. Впрочем, там уже вряд ли нашлось бы для меня место: всю комнату вдоль и поперек изучала целая свора сыщиков, а за ними, восседая за столом Вульфа, неусыпно наблюдал Фриц. Вульфа нигде видно не было. Через неприкрытую дверь я видел, как Кремер подошел к кому-то, сидевшему за моим столом, и передал ему бумажник, который был осторожно помещен в коробочку. Потом раздал несколько указаний, подошел ко мне, сообщил: «Вульф наверху, у себя в комнате» и начал подниматься по лестнице. Я последовал за ним.
Дверь в комнату Вульфа была закрыта, по Кремер, не утруждаясь стуком, просто открыл ее и вошел. Все-таки у него были очень дурные манеры. Конечно, он имел все основания командовать в кабинете, раз уж там только что насильственной смертью умер человек, да еще в его присутствии, но это не давало ему права вести себя так бесцеремонно во всем доме. Правда, это был явно не самый лучший момент, чтобы растолковать ему Билль о правах, так что я последовал за ним и закрыл за собой дверь.
Слава Богу, Вульф по крайней мере не завалился спать. Он сидел с книгой в большом кресле под лампой для чтения. Увидев нас, он положил книгу на стол, и я, подвигая кресло для Кремера, успел прочитать заголовок – это были «Опыты» Монтеня. Книга принадлежала к тем избранным нескольким десяткам, которые он держал на полке у себя в комнате, так что ему не пришлось ничего уносить из кабинета и подставлять себя под обвинение во вмешательстве в дела правосудия.
– Когда вы ушли, он был уже мертв? – спросил Кремер.
– Да, сэр, – кивнул Вульф. – Я специально задержался.
– Ну так он по-прежнему мертв, – он вовсе не шутил, а просто констатировал факт. Он немного сдвинул назад кресло, сморщив ножкой край ковра. – Цианистый калий. Надо будет еще проверить, но скорее всего… В углу под кушеткой мы нашли смятый клочок бумаги. Туалетной. Но не того сорта, что у вас в ванной.
– Благодарю вас, – сухо бросил Вульф.
– Да ладно, я и так знаю, что это не вы. Вы ведь были со мной. Вот Гудвина не было, во всяком случае не все время… Но вернемся к фактам. На бумаге остались следы белого порошка, мы капнули на него водой и почувствовали характерный запах цианистого калия. Похоже, тот же запах шел и от стакана, но там был еще запах какого-то напитка. – Он посмотрел на меня снизу вверх. – Сядьте, Гудвин. Вы знаете, что это был за напиток?
– Нет, – ответил я, – но О'Гарро уверял, что это был перно. Он говорил, что видел, как Асса налил себе и поставил стакан на стол, когда его позвал Хансен. А когда…
– Проклятье! – взорвался Кремер. – И у вас хватило наглости их допрашивать? Вы ведь чертовски хорошо знаете…
– Перестаньте психовать, – сказал я, отчетливо выговаривая слова. – Никаких вопросов я ему не задавал. Он сам. И потом, я собственными глазами видел, как он пил – или, вернее, лакал – перно, когда заходил сегодня к нам перед ужином; он сказал, что это его напиток.
– Он заходил сюда? Перед ужином?!
– Да, сэр. Если, конечно, мистер Вульф не считает, что у нас его не было.
– Чего он хотел?
– Спросите лучше у мистера Вульфа.
– Ну уж нет, – решительно возразил Вульф. – На сегодня с меня хватит. Расскажи мистеру Кремеру, что говорил здесь мистер Асса и что я ему отвечал. Все дословно.
Я подвинул стул, сел и на минуту закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Вообще-то я прошел достаточно долгую и солидную тренировку, чтобы обойтись и без этого, но за последний час все детали как-то успели отойти у меня на второй план, а мне потребовалось немного сфокусироваться. Вызвав в памяти нужный разговор, я открыл глаза и доложил. Дойдя до конца, до того места, где Асса проговорил: «Что ж, пусть будет так» и ушел, я добавил: – Вот и все. Будь у нас магнитофонная запись, я бы с удовольствием сравнил. Какие будут вопросы?
Ответа не последовало. Кремер засунул в рот сигару и принялся ее жевать. Потом наконец проговорил:
– Ступайте в кабинет, возьмите там свою машинку и бумаги. Стеббинсу скажите, что я так велел. Потом сядьте где-нибудь и отпечатайте мне все, что рассказали. Все дословно.
– С этим можно подождать, – нелюбезно проговорил Вульф, – пока мы не закончим. Я хочу, чтобы он был здесь.
Кремер решил не настаивать. Он вынул изо рта сигару и сказал:
– И потом вы позвонили мне.
– Да. Как только ушел мистер Асса.
– Очень жаль, что вы не рассказали мне об этом сразу. Тоща Асса был бы жив.
– Возможно.
Кремер вытаращил глаза от удивления.
– Черт побери, вы что, с этим не согласны?
– Я заранее согласен со всем, что вам будет угодно. У меня, мистер Кремер, и прежде хватало причин для досады, но все это ничто по сравнению с тем, что произошло. Я даже не предполагал, что чья-то смерть может так глубоко ранить… Это просто трудно пережить. Не хватало еще только, чтобы у мистера Ассы – теперь уже, в сущности, на теле умершего – оказался этот бумажник, это было бы уже слишком. Такой удар мне не перенести.
– Но он был.
– Кто был?
– У него оказался бумажник. В нагрудном кармане. Его опознали как тот же самый, который был у Далманна – во всяком случае, с достаточно большой степенью вероятности. Бумаги с ответами в нем не обнаружено.
Вульф нервно проглотил слюну. Еще раз.
– У меня просто нет слов, чтобы описать свое унижение. Что ж, теперь, мистер Кремер, вам остается только пойти и взять убийцу. Только прошу вас заприте меня здесь, все равно я вам только все испорчу… Оставьте мне только эту комнату, остальной дом в вашем полном распоряжении.
Мы с Кремером наблюдали за ним с интересом, но без всякой жалости. Мы оба слишком хорошо его знали. Конечно, он был огорчен. Еще бы, подготовить сцену для одного из своих шикарных спектаклей, с самим собой в главной роли, и, едва начав монолог, обнаружить, что одно из основных действующих лиц, а возможно, и предполагаемый злодей, умирает прямо у него на глазах, так и не дав ему развернуться… Здесь было от чего прийти в уныние. Но ни я, ни Кремер не были такими простаками, чтобы и вправду поверить, будто у него не хватало слов, чтобы описать свое унижение, или чтобы ему вообще когда-нибудь не хватало слов, чтобы что-нибудь описать…
Так что Кремер не стал похлопывать, его в знак утешения по плечу, а вместо этого просто поинтересовался: – А что, если его никто не убивал? Что если яд в свой стакан насыпал он сам?
– Пф-ф-ф… – был ответ Вульфа, и мне пришлось прикрыть рот, чтобы скрыть усмешку. Потом он продолжил: – Если бы это было так, тогда бумага с цианистым калием должна была бы быть у него в кармане уже в тот момент, когда он собирался ехать сюда, уж не знаю, где он до этого находился. А я отказываюсь поверить, что, выбирая место, чтобы покончить счеты с жизнью, он остановился на моем доме, где, как он знал, должны были собраться все заинтересованные лица здесь у меня в кабинете… Да еще с бумажником в кармане!..
– Но что-то могло произойти, когда он уже был здесь.
– Не думаю. У него было предостаточно возможностей поговорить с партнерами и раньше.
– Но, может, он хотел бросить на кого-нибудь подозрение в убийстве?
– В таком случае для умного человека он вел себя поразительно неуклюже. Если, конечно, у вас нет каких-нибудь подробностей, которые мне неизвестны.
– Нет. Я тоже считаю, что его убили. – Кремер махнул рукой, как бы отбрасывая все прочие возможности. – Если я вас правильно понял, когда он пришел сюда и попытался сделать все возможное, чтобы сорвать эту вашу встречу, вы догадались, что он убил Далманна и взял его бумажник, и рассчитывали вечером вытянуть из него признание. Я прав или нет?
– Нет, сэр. Вы забываете, что меня не интересовало убийство. Я, разумеется, предвидел, что от этой темы нам все равно никуда не уйти, потому я и пригласил вас. И я действительно исходил из предположения, что бумажник взял именно Асса, поскольку…
– Еще бы! – перебив его, выпалил Кремер. – Вполне естественное предположение, ведь он был совершенно уверен, что ответы кон курсантам разослали вы, значит, у него были веские причины полагать, что этого не мог сделать никто другой. У него была только одна возможность знать об этом, и нетрудно догадаться, какая.
– Ничего подобного, – голос Вульфа звучал отнюдь не униженно, я вовсе не берусь утверждать, что он не испытывал подобных чувств, просто у него хорошо работал механизм по устранению неполадок. – Даже совсем наоборот. Потому что он упорно старался внушить мне, что это я послал ответы, хоть и прекрасно знал, что я этого не делал. Знай он наверняка, кто их действительно послал, он бы не пошел на такой рискованный шаг, значит, разослал их он сам, взяв бумагу из бумажника Далманна. Я считаю маловероятным, чтобы он списал ответы с оригиналов, хранящихся в банковском сейфе, он бы не решился пойти туда один и потребовать вскрыть сейф. Так что спасшая конкурс блестящая уловка, честь которой он приписывал мне, принадлежит на самом деле ему самому. Значит, либо бумажник взял он сам, либо знал, кто это сделал, но первое представляется мне более вероятным, поскольку он сказал мне, что пришел по своей инициативе и на свою ответственность, даже не посоветовавшись со своими партнерами. И отсюда совершенно ясно, почему ему так хотелось добиться отмены этой встречи.
