— Вы действительно практически неуязвимы, — милостиво согласился Пуаро. — В детективном романе ваше абсолютное алиби тут же сделало бы вас самым подозрительным персонажем. — Он отвернулся от Коупа, снова обращаясь к остальным. — А сейчас мы перейдем к мисс Кинг. Тут у нас имеется и мотив, и соответствующие медицинские знания. К тому же она особа решительная, с сильным характером. Однако, поскольку она вместе с остальными покинула лагерь в половине четвертого и не возвращалась туда до шести часов, мисс Кинг практически не могла ничего предпринять.
Теперь доктор Жерар. Здесь важно принять во внимание тот отрезок времени, в течение которого было совершено убийство. Согласно последнему утверждению мистера Леннокса Бойнтона, в шестнадцать тридцать пять его мать была мертва. Леди Уэстхолм и мисс Пирс показали, что в четверть пятого она была еще жива. То есть образуется ровно двадцать минут, о которых мы ничего не знаем. Вспомним, что в то время, как обе почтенные дамы удалялись от лагеря, доктор Жерар приближался к нему, ибо шел им навстречу. У нас нет ни одного свидетеля, который мог бы сказать, куда именно направился доктор Жерар, достигнув лагеря, ибо упомянутые нами две дамы затылком видеть никак не могли. Таким образом, мы можем предположить, что преступление совершил доктор Жерар. Ему, как врачу, было довольно просто симулировать приступ малярии. Я могу назвать даже довольно убедительный в данном случае мотив. Доктор Жерар, возможно, хотел спасти некое создание, чей рассудок находился в кризисном состоянии, а потеря разума едва ли менее печальна, чем потеря самой жизни. Как знать? Возможно, ради спасения юного существа он решился пожертвовать угасающей жизнью?
— Послушайте! — воскликнул Жерар. — Как вы могли такое подумать!
— Но если так, — продолжал Пуаро, пропустив мимо ушей его возмущенную реплику, — зачем было доктору наводить нас на мысль о том, что мы имеем дело с преступлением? Ведь очевидно, что, если бы не его заявление полковнику Карбери, смерть миссис Бойнтон сочли бы естественной. Доктор Жерар первым заподозрил убийство. Иначе говоря, друзья мои, — сказал Пуаро, — наше предположение совершенно абсурдно!
— Похоже на то, — проворчал полковник.
— А вот вам, еще один вариант: миссис Леннокс Бойнтон только что весьма решительно вступилась за свою юную золовку. Ее аргументация основана прежде всего на том, что ко времени их возвращения с прогулки ее свекровь была уже мертва. Однако вспомните: Джиневру Бойнтон мать на прогулку не отпустила. И был отрезок времени — тогда, когда леди Уэстхолм и мисс Пирс удалялись от лагеря, а доктор Жерар туда еще не возвратился…
Джиневра подняла головку. Слегка наклонившись к сыщику и глядя прямо ему в лицо, она спросила:
— Я сделала это? Вы думаете, это сделала я? — И внезапно быстрым, полным грации движением метнулась к доктору и опустилась рядом с ним на колени, пытливо заглядывая ему в глаза. — Нет, нет! Не позволяйте им так говорить! Они опять упрячут меня под замок. Все это не правда! Я не делала ничего плохого! Это козни моих врагов — они хотят снова заточить меня в тюрьму. Помогите, помогите же мне!
— Полно, полно, дитя мое. — Жерар погладил ее по голове и обернулся к Пуаро. — То, что вы сказали, совершенно нелепо.
— А как же мания преследования? — спросил сыщик, понизив голос.
— Да… Но она бы действовала совершенно иначе. Да поймите: она бы разыграла целую драму — что-нибудь красочное, зрелищное.., вроде кинжала, но только не это — не холодное, заранее продуманное убийство! Уж поверьте мне! Нет, тут замешан человек весьма здравомыслящий. И наверняка — психически здоровый.
Пуаро улыбнулся. Потом неожиданно поклонился.
— Je suis entierement de votre avis[90], — мягко сказал он.
— Ну что ж, двинемся дальше, — сказал Пуаро. — Осталось совсем немного. Доктор Жерар только что напомнил о психологической стороне дела. Что ж, я готов последовать его призыву. Итак, у нас есть определенные факты, выявлена хронологическая последовательность событий, мы выслушали свидетельские показания. Теперь — слово за психологией. И прежде всего важно разобраться в психологии самой покойной.
Итак, остановимся теперь на пунктах третьем и четвертом моего списка. «Миссис Бойнтон испытывала явное удовольствие, запрещая своим детям общаться с другими людьми». «В день своей смерти миссис Бойнтон, напротив, сама предложила своим детям отправиться на прогулку без нее». Но первое явно противоречит второму. Почему именно в этот день она вдруг решила смилостивиться? Что это за внезапная тяга к добру? Судя по тому, что я о ней слышал, такая метаморфоза весьма маловероятна. И все же какая-то причина должна была быть. Но какая?
Остановимся подробнее на характере миссис Бойнтон. Каких только отзывов о ней я не слышал. Сварливая, деспотичная старуха, садистка, воплощение зла — наконец, просто сумасшедшая… Ну и какое же из этих определений точнее всего отражает ее подлинную суть? Лично я думаю, ближе всех к истине была мисс Сара Кинг, когда внезапное прозрение помогло ей увидеть перед собой жалкую старуху. И не просто жалкую, а потерпевшую настоящий крах.
Попробуем представить себе душевное состояние миссис Бойнтон. Женщина, обладавшая непомерным честолюбием, страшной жаждой власти, стремлением подавлять… Эту ненасытную страсть она даже не пыталась преодолеть, наоборот, она разжигала в себе свои амбиции! Но в конце жизни — поразмыслите об этом mesdames and messieurs[91] — что ей было уготовано на склоне лет? Ничего похожего на славу. Никакого всеобщего трепета и ненависти. Ей удалось стать лишь мелким домашним тираном — одной-единственной уединенно живущей семьи. И, как сказал мне доктор Жерар, ей это в конце концов прискучило. Старым дамам частенько надоедают привычные развлечения. Ей захотелось острых ощущений, размаха, и она готова подвергнуть испытанию свое безраздельное господство над кроткими чадами! Но, покинув привычное пространство, она вдруг поняла страшную истину: весь ее демонизм попросту ничтожен!
И вот сейчас мы вплотную подходим к пункту номер десять, к тем словам, которые она сказала Саре Кинг в Иерусалиме. Дело в том, что Сара Кинг задела ее самое больное место, с убийственно исчерпывающей прямотой сказав, что видит всю никчемность и суетность ее существования. А теперь слушайте очень внимательно, что она ответила мисс Кинг, причем «так зловеще», даже «не глядя» на нее… Это я цитирую саму мисс Кинг. А теперь я приведу и слова миссис Бойнтон: «Я никогда ничего не забываю — ни поступка, ни имени, ни лица».
На мисс Кинг они произвели сильнейшее впечатление. В этом дребезжащем старческом голосе вдруг прозвучала такая яростная угроза. Девушка была настолько поражена, что не успела осознать смысл этих слов. А сейчас вы поняли их? — Пуаро окинул всех выжидающим взглядом. — Полагаю, нет. Но, по крайней, мере вам стало ясно, mes amis[92], что эти ее слова совершенно не похожи на ответ? «Я никогда ничего не забываю… Ничего — ни поступка, ни имени, ни лица». Но вдумайтесь — совершенно бессмысленная фраза! Если бы она сказала «не забываю оскорблений» но нет, она сказала «лица».
О Боже! — воскликнул Пуаро, картинно стискивая руки. — Но ведь это же бросается в глаза. Слова были сказаны вроде бы Саре Кинг, но — предназначались не ей. А кому-то другому, кто стоял позади мисс Кинг.
Он остановился, вглядываясь в их недоумевающие лица.
— Повторяю: это бросается в глаза! Перед нами психологически крайне важный момент в жизни миссис Бойнтон. Умная молодая женщина только что бросила ей в лицо горькую правду. В ней бушуют ярость и отчаянье бессилия, и именно в этот миг она кого-то узнает, перед нею возникает лицо из прошлого! Желанная жертва наконец появилась и была практически у нее в руках!
Помните мою версию о человеке со стороны? Вот почему миссис Бойнтон внезапно стала такой доброй и покладистой. Ей нужно было отделаться от своего семейства, ибо — позволим себе известную вольность в определениях — она нацелилась на дичь покрупнее! И хотела, чтобы никто не путался у нее под ногами и не мешал насладиться беседой с новой жертвой… А теперь рассмотрим события того дня именно в этом ракурсе. Осчастливленные Бойнтоны спешат на прогулку. Миссис Бойнтон — усаживается на свое излюбленное место у пещеры. Давайте тщательно проанализируем показания леди Уэстхолм и мисс Пирс. Последняя свидетельница очень ненадежна. Она мало что замечает и готова поверить чему угодно. Совсем другое дело леди Уэстхолм: она излагает факты на редкость точно, а ее наблюдательность выше всех похвал. Обе дамы утверждают, что видели, как к миссис Бойнтон подходил кто-то из слуг, причем сильно чем-то ее рассердил и даже убежал, спасаясь от ее гнева. Леди Уэстхолм уверяет, что накануне этот же самый слуга заходил в палатку мисс Джиневры Бойнтон. Но, как вы помните, соседнюю с нею палатку занимал доктор Жерар. Так что, возможно, араб входил и в палатку доктора Жерара…
