– Но что-то могло произойти, когда он уже был здесь.
– Не думаю. У него было предостаточно возможностей поговорить с партнерами и раньше.
– Но, может, он хотел бросить на кого-нибудь подозрение в убийстве?
– В таком случае для умного человека он вел себя поразительно неуклюже. Если, конечно, у вас нет каких-нибудь подробностей, которые мне неизвестны.
– Нет. Я тоже считаю, что его убили. – Кремер махнул рукой, как бы отбрасывая все прочие возможности. – Если я вас правильно понял, когда он пришел сюда и попытался сделать все возможное, чтобы сорвать эту вашу встречу, вы догадались, что он убил Далманна и взял его бумажник, и рассчитывали вечером вытянуть из него признание. Я прав или нет?
– Нет, сэр. Вы забываете, что меня не интересовало убийство. Я, разумеется, предвидел, что от этой темы нам все равно никуда не уйти, потому я и пригласил вас. И я действительно исходил из предположения, что бумажник взял именно Асса, поскольку…
– Еще бы! – перебив его, выпалил Кремер. – Вполне естественное предположение, ведь он был совершенно уверен, что ответы кон курсантам разослали вы, значит, у него были веские причины полагать, что этого не мог сделать никто другой. У него была только одна возможность знать об этом, и нетрудно догадаться, какая.
– Ничего подобного, – голос Вульфа звучал отнюдь не униженно, я вовсе не берусь утверждать, что он не испытывал подобных чувств, просто у него хорошо работал механизм по устранению неполадок. – Даже совсем наоборот. Потому что он упорно старался внушить мне, что это я послал ответы, хоть и прекрасно знал, что я этого не делал. Знай он наверняка, кто их действительно послал, он бы не пошел на такой рискованный шаг, значит, разослал их он сам, взяв бумагу из бумажника Далманна. Я считаю маловероятным, чтобы он списал ответы с оригиналов, хранящихся в банковском сейфе, он бы не решился пойти туда один и потребовать вскрыть сейф. Так что спасшая конкурс блестящая уловка, честь которой он приписывал мне, принадлежит на самом деле ему самому. Значит, либо бумажник взял он сам, либо знал, кто это сделал, но первое представляется мне более вероятным, поскольку он сказал мне, что пришел по своей инициативе и на свою ответственность, даже не посоветовавшись со своими партнерами. И отсюда совершенно ясно, почему ему так хотелось добиться отмены этой встречи.
– И все-таки непонятно, почему вы её не отменили?
– Да потому, что я был связан двойным обязательством, и отнюдь не перед ним. Во-первых, я должен был довести до конца работу, которую поручил мне мой клиент, фирма «Липперт, Бафф и Асса», а во-вторых, у меня были известные обязательства и перед самим собой: не позволить себя одурачить. – Он внезапно замолк, плотно сжал губы и прикрыл глаза. – Не позволить себя одурачить… – с горечью проговорил он, – и посмотрите, к чему это привело.
Он открыл глаза.
– И все-таки меня одурачили. И не Асса, который пытался спасти этот парфюмерный конкурс, а кто-то другой, кто уже убил однажды и готов был убить снова. Я предполагал, что Асса взял бумажник Далманна, но никогда не допускал; что он убийца, впрочем, это уже ваше дело. Теперь все выглядит совершенно в ином свете. Ведь было бы просто ребячеством думать, что Ассу убили только потому, что кто-то знал, что это он взял бумажник и разослал конкурсантам ответы. И уж вовсе идиотским было бы предположение, будто все дело в том, что Асса знал, что кто-то из них – Хансен, Бафф, О'Гарро или Хири – завладел бумажником и разослал ответы, и его убили, желая предотвратить разоблачение. Единственное разумное допущение, что Асса знал или имел веские основания подозревать, что кто-то из них убийца. Вот ради этого стоило идти на убийство… но, Боже, почему же непременно у меня в кабинете!
– Да, это уж действительно неслыханная наглость, – Кремер вынул изо рта сигару или, вернее, то, что от нее осталось. – Но почему только эти четверо? А как насчет конкурсантов?
– Вздор. Об этом не стоит даже говорить. Отпустите их по домам. Или, может, вы считаете, что на них стоит тратить время?
– Нет, – согласился Кремер, – пожалуй, не стоит. Но по домам я их все-таки не отпущу. Не забудьте, что они были там, когда в стакан был насыпан яд. Их как раз там всех допрашивают, поодиночке. Надеюсь, вы не против, что мы воспользовались для этого комнатами первого этажа и помещениями цокольного тоже.
– Я сейчас не в том положении, чтобы быть против чего бы то ни было. – Да, похоже, его и вправду крепко задело. – Я с глубоким уважением отношусь к вашим методам расследования, так что допрашивайте себе на здоровье, только сомневаюсь, чтобы он оказался так глуп, чтобы позволить за собой наблюдать. К тому же вы рискуете получить гораздо больше, чем вам нужно. Мисс Фрейзи легко может засвидетельствовать, что видела собственными глазами, как все они сыпали что-то ему в стакан, не исключая и кон курсантов. Я бы не советовал вам говорить ей, что бумага найдена. Кстати, помнится, в среду вы говорили, что никто из пятерых, включая и Ассу, не может доказать, что не был у Далманна в ту ночь, когда его убили. Это по-прежнему так?
– Да. А почему вас это интересует?
– Просто хотел узнать.
– Зачем вам это? Что, теперь вы уже ищете убийцу? Клянусь, я и правда могу вас запереть!
– Но ведь я еще так и не выполнил свою работу, не выяснил, кто взял бумажник. И ошибаются те, кто полагает, что теперь меня может удовлетворить версия, будто его взял Асса. – И тут, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения, Вульф взорвался. Он раскрыл глотку и заорал: – Да будь я проклят, если я позволю безнаказанно убивать в своем кабинете, своим спиртным и в своем стакане!
– Да, – согласился Кремер, – это уж действительно стыд и срам. Но все-таки лучше занимайтесь своим делом и не суйте нос в мое. Было бы чертовски неприятно, если бы вас снова унизили. Я бы, конечно, не прочь как-нибудь унизить вас сам, но позволять это постороннему, и тем более убийце… К тому же все замыкается на этой четверке, а двое из них – ваши клиенты.
– Нет. Моим клиентом является деловая компания.
– Хорошо, пусть будет компания. Но все равно лучше держитесь подальше. Мне что-то не очень нравится выражение вашего лица, но оно мне вообще очень редко нравится. И многое другое, тоже… Так вы, похоже, уверены, что конкурсанты здесь совсем ни при чем?
– Да.
– Интересно, откуда такая уверенность. Вы что-то от меня скрываете?
– Ничего, что могло бы иметь для вас хоть какое-нибудь значение.
– Вам известно, какие у этих четверых могли быть причины желать смерти Далманна?
– Нет. Разве что все они явно ему завидовали. А вы что-нибудь раскопали?
– Да нет, пока ничего стоящего… Теперь надо будет покопать поглубже. А у вас нет никаких фактов, которые бы давали основания подозревать кого-то одного из этой четверки больше остальных?
– Да нет, по-моему, никто из них ничем не выделяется.
– Если что-нибудь появится, сразу же сообщите мне. Сами ни во что не вмешивайтесь. Что мне еще не нравится, так эта болтовня насчет того, что они ваши клиенты. Я ведь знаю, что вы… войдите!
Вот, опять дурные манеры. Ведь не в его же дверь стучались. Она открылась, и на пороге появился сыщик.
– Инспектор, вас хочет видеть лейтенант. Он там в кухне, с одной из этих женщин.
Кремер ответил, что сейчас придет, и встал. Сыщик тут же исчез. Кремер обратился ко мне: – Берите машинку и напечатайте этот разговор с Ассой. Принесите все наверх и займитесь этим здесь, так вам будет удобнее присматривать за своим шефом. Мы ведь не хотим, чтобы его снова унизили. – И вышел.
Мы с Вульфом обменялись взглядами. И я понял, почему Кремеру так не понравилось его лицо – если бы это выражение холодной ярости имело хоть какое-то отношение ко мне, оно бы мне тоже не очень понравилось.
– Какие будут указания? – поинтересовался я.
– Сейчас никаких. Но ночью ты можешь мне понадобиться в любое время. Я не буду пытаться заснуть. Когда у меня в доме бродит убийца, а я сижу с пустыми руками и с пустой головой…
– Ну, вовсе он не бродит. Так что вы бы лучше попытались немного вздремнуть, только, конечно, заприте дверь. А я пойду послоняюсь, пока не разъедутся гости. Кстати, им, наверное, надо бы подкрепиться? Ясное дело, маринованных грибков и миндального печенья на всех этих взломщиков не напасешься, но, может, предложить им хотя бы кофе с бутербродами?
– Да, – он закрыл глаза. – Оставь меня в покое, Арчи.
– С удовольствием.
Я оставил его в покое и спустился вниз. Открыв дверь в кухню, чтобы сказать Фрицу насчет кофе и бутербродов, я увидел там только Кремера с Роуклиффом да Сьюзен Тешер с Хиббардом и сразу ретировался. В прихожей околачивались трое в полицейской форме, один из них отвечал за входную дверь. Двери в столовую и гостиную были закрыты. Та, что вела в кабинет, была тоже закрыта, но я открыл её и вошел. Тело уже убрали. С полдюжины следопытов все еще продолжали свои изыскания, а за столиком для угощений сидели Пэрли Стеббинс и какой-то сыщик из прокуратуры, зажав между собой Патрика О'Гарро. Если они и дальше собирались так дотошно потрошить их по одному, им, пожалуй, и ночи может не хватить. Фриц как наседка по-прежнему восседал за столом Вульфа, и я направился к нему.
