— Что?! Попытка вооруженного ограбления! — взвизгнул Грэмпс и даже захлебнулся от возмущения. — Неужели вы настолько глупы?
Борден, который молча стоял рядом, по-прежнему крепко сжимая запястье Грэмпса, обратился к Лассену:
— Вы хорошо разглядели револьвер, шериф?
— Да, я уже успел заметить, что он держал его в руках.
— Ладно, — сказал Борден. — А теперь отберем его. Он крепко сжал кулак, и револьвер выпал из разжавшихся пальцев Грэмпса, а затем, сделав какое-то неуловимое движение, он обхватил своей лапищей сразу оба запястья Грэмпса и, быстро вытащив из-за пояса наручники, замкнул их на руках Грэмпса.
— Вот и хорошо, Виггинс, — объявил шериф спокойным, довольным тоном человека, только что выполнившего свой долг. — Вы арестованы. Все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас. А теперь садитесь в машину.
— Подождите минутку. Не увозите меня отсюда.
— Почему это?
— Да потому, что это может все испортить.
— Только не для вас. Вы и так уже достаточно все испортили.
— Неужели вы не понимаете? Я же достал…
— Что вы достали? — спросил шериф, так как Грэмпс неожиданно замолк на полуслове.
— Ничего, — замялся Грэмпс.
— Вы все время были здесь один? — поинтересовался шериф.
Грэмпс, казалось, заколебался на мгновение, но затем твердо сказал: — Да.
— Значит, с вами больше никого не было? — повторил шериф.
— Что вы повторяете, как попугай? — огрызнулся Грэмпс. — Может быть, вы думаете, что я кого-то спрятал в рукаве?
— Хватит, — окликнул шерифа Дюриэа?
— Давайте его сюда. Все равно он рано или поздно узнает, что я был здесь, поэтому ведите его сюда и покончим с этим.
— Все в порядке, Борден, — крикнул шериф. — Веди его в машину.
Дюриэа выглянул из окошка.
— Грэмпс, а ведь я предупреждал вас, теперь пеняйте на себя.
— Ах, так ты тоже здесь?
— Да.
— Фу ты черт! — воскликнул Грэмпс. — Я чувствую себя последней крысой.
Борден слегка подтолкнул его и, широко распахнув заднюю дверцу, втолкнул старика вовнутрь.
— И ты тоже здесь, Милдред?!
— Да.
— Тьфу, ты, черт! — повторил Грэмпс и через мгновение добавил: — Виггинсы, вперед!
— Вас ведь предупреждали, Грэмпс, — покачал головой Дюриэа. — И я ведь повторял вам это ну раз сто, если не больше.
— И что вы собираетесь делать со мной? — поинтересовался Грэмпс.
— Отвезем вас в окружную тюрьму, — удовлетворил его любопытство Лассен.
— Вы не имеете права.
— Это почему же?
— А я не совершил никакого преступления. Лассен расхохотался.
— Приберегите это для присяжных. Вы ведь не знали, кто именно сидит в машине. Мы ведь просто, как любые законопослушные граждане, ехали по общественной дороге. А потом, когда мы остановились, вы вдруг на нас наставили револьвер. Объяснить все это можно только однозначно: вы собирались задержать автомашину.
Грэмпс минуту подумал, а затем вдруг принялся смеяться.
— Слава Богу, наконец я все понял, — с трудом выговорил он. — Вы же сами небось все это подстроили.
— Так они все говорят, — объяснил Лассен.
— А как вы узнали, что это я был там? — спросил Грэмпс. — Ну-ка, объясните-ка.
— А я и не знал, что это вы. Я просто остановил машину.
— Ну да, конечно, морочьте голову кому-нибудь еще! Остановили машину после того, как этот ваш громила с тигриной походкой выскочил и подкрался ко мне сзади… Мне показалось было, что я слышу чьи-то шаги за спиной, но не обратил внимания, так как отвлекся, наблюдая за машиной… Надеюсь, вы все не собираетесь поставить себя в неловкое положение прямо перед выборами, бросив старого человека в кутузку, да еще именно тогда, когда он рисковал жизнью, добывая вещественное доказательство, имеющее, можно сказать, решающее значение для расследования!
— Доказательство чего? — воскликнул шериф.
— Доказательство того, кто совершил убийство, конечно.
— И чтобы обнаружить это доказательство, вы вооружаетесь до зубов и встаете у обочины дороги, готовый, по-видимому, пальнуть в первого же попавшегося и ничего не подозревающего водителя, который будет иметь несчастье проезжать мимо, — саркастически хмыкнул Дюриэа.
Грэмпс взглянул на него широко раскрытыми от удивления глазами.
— По-моему, ты слегка сгущаешь краски, сынок, — заявил он. — А вот мне кажется, что вы все это заранее подстроили, чтобы выставить меня в роли эдакого старого неуправляемого негодяя.
— Еще раз объясняю вам, поймите же, у вас такие же права и обязанности, как и у любого человека, — нетерпеливо объяснил Дюриэа.
— Да, знаю, знаю, — отмахнулся Грэмпс. — Но ведь вы бы не потащились сюда, если бы считали, что тут кто-то еще — конечно, если он был бы вам незнаком и вы бы не знали, чем он тут занимается.
— А вы-то чем тут занимались? — поинтересовался шериф Лассен.
— Хотел поймать вам убийцу.
— И вы, наверное, предполагали, что он вот так просто придет к вам туда и остановится поболтать с вами? — ехидно спросил Дюриэа.
— Нет, я так не думал, — отрезал Грэмпс. — Но я думал, что он приедет туда и попытается проникнуть в дом, а если бы он так поступил, тут бы я и задержал его.
— А зачем, интересно знать, ему нужно было проникнуть в дом? — спросил Дюриэа. — Какая такая необходимость могла бы привести его сюда и заставить войти в дом?
Грэмпс уже было открыл рот, чтобы ответить, но, как видно, передумал и решил промолчать.
— Думается мне, ваша версия шита белыми нитками, — подвел итог окружной прокурор.
Эта пренебрежительная реплика вызвала взрыв возмущения у старика.
— А теперь послушай-ка меня, молодой человек, — воскликнул он. — Вы умудрились упустить почти все существенное в данном случае… И самое главное, что вы пропустили, — это фактор времени.
— Продолжайте, — попросил Дюриэа. — Очень интересно узнать, что вы там откопали. Только не забывайте о том, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
— Начнем с первого вашего промаха, начал Грэмпс. — В вашем распоряжении были абсолютно точные часы, но вы не обратили на них никакого внимания. Та лампа, которая стояла в домике, расходует в час определенное количество масла или керосина, смотря чем вы ее заправите. Я кое-что знаю о том, как работают эти лампы. Прессман тоже очень хорошо был знаком с ними, еще с тех времен, когда он сам был скромным старателем и жил точно в таком же домике. А теперь скажите мне, — спросил неожиданно Грэмпс, поворачиваясь к Питу Лассену, — что заставляет коптить такую лампу?
— Не знаю, — честно признался Лассен.
— Она будет коптить только в том случае, если в ней слишком сильно горит огонь, — объявил Грэмпс. — Если с фитиля вовремя снимать нагар, то такая лампа будет коптить только при слишком сильном огне.
— Похоже, вы правы, — согласился шериф.
— Теперь представьте себя такую ситуацию, — продолжал Грэмпс. — Вы зажигаете лампу, фитиль которой пропитан маслом. Как только пламя спички касается фитиля, он загорается, постепенно огонек разгорается, через фитиль поступает все больше масла, и лампа светит ярче. Человек, который знаком с устройством такой лампы, слегка приворачивает фитиль, прежде чем зажечь ее. И только через несколько минут он будет регулировать высоту пламени… вы меня понимаете?
Давайте предположим, что убийство было совершено, когда уже стемнело. Прессман был в домике. Когда стало смеркаться, он сам зажег эту лампу. Он-то совершенно точно знал, как следует зажигать такую лампу, он наверняка должен был привернуть фитиль до минимума, а затем отрегулировать огонь в лампе. Он ведь был прекрасно знаком с ними.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что лампу все-таки зажег убийца. Поэтому, если убийство было совершено к тому времени, когда уже стемнело, значит, лампа уже горела… Запомните этот факт.
— Но тогда получается, что убийца зажег лампу, когда было еще светло? — улыбаясь, спросил Дюриэа. — Вы совсем запутались в своих выводах, Грэмпс.
Грэмпс покачал головой.
— Ничуть не бывало. Этого не может быть, тогда бы лампу пришлось еще раз заправлять ночью. Когда тело было обнаружено, уровень масла в лампе показывал, что к этому времени она уже горела довольно долго. Расход масла в этой лампе, как индикатор времени. Я подсчитал, что к тому времени, как я впервые увидел ее, — а я увидел ее примерно в то же время, что и шериф — около девяти, лампа горела не менее шести часов.
— Но тогда получается какая-то ерунда — выходит, что убийство совершилось около трех часов ночи, — возмутился Дюриэа.
— Угу, — буркнул Грэмпс, — совершенно верно. А патологоанатом, проводивший вскрытие, утверждает, что Прессмана должны были убить в промежуток между четырьмя и одиннадцатью вечера двадцать четвертого. Только потому, что была зажжена лампа, все были уверены, что убийство было совершено после наступления темноты… А я пытаюсь втолковать вам, что горящая лампа не имеет непосредственного отношения к убийству; дело в том, что убийца побывал в домике Прессмана два раза.
