— Похоже, вы много о ней знаете.
Паула улыбнулась:
— Мне рассказала Джоан Уинг — ей не нравится эта ведьма, — а остальное я раскопала сама… Вы же понимаете, дорогой, что мне известно все обо всех.
— Тогда скажите, — осведомился мистер Квин, — кто такой великий князь Остров?
— Зачем это вам?
— Затем, — мрачно ответил Эллери, — что мне не нравится его высочество и — Боже, помоги мне! — нравится Папаша Уинг с его детскими забавами.
— Джоан сказала мне, что Папаше Уингу вы тоже понравились. Очевидно, на его ум подростка произвел впечатление настоящий живой детектив. Покажите ему ваш полицейский значок, дорогой. — Мистер Квин сердито заворчал, но взгляд Паулы оставался мечтательным. — Сегодня вы можете пригодиться Папаше.
— Что вы имеете в виду? — резко спросил Эллери.
— Разве он не говорил вам, что приготовил сюрприз для Джоан? Папаша рассказывал об этом всему Лос-Анджелесу, но никто не знает, что это за сюрприз, кроме вашей собеседницы.
— И Родди — готов держать пари. Папаша Уинг говорил что-то насчет «сюрприза на сотню тысяч долларов». В чем тут дело?
— В том, — ответила Паула, — что это набор великолепных сапфиров.
Мистер Квин помолчал.
— Вы считаете, что Остров… — заговорил он.
— Великий князь, — сказала мисс Перис, — еще фальшивее, чем мадам Сузи Лукадамо Мефисто. Его зовут Луи Бэттерсон, и он родом из Бронкса. Это известно всем, кроме Папаши Уинга. — Паула вздохнула. — Но вы ведь знаете Голливуд — живите и давайте жить другим, а то вам тоже может когда-нибудь понадобиться такой же простак, как Папаша Уинг. Бэттерсон — авантюрист высокого класса. В свое время он проделал несколько ослепительных трюков. Надеюсь, в этот солнечный день он пощадит наши глаза.
— Вижу, — пробормотал мистер Квин, — это будет тот еще футбол.
* * *
В сравнении с жилищем Уингов Бедлам выглядел бы монастырем. Внутри дома суетились и шумели декораторы, поставщики продуктов и официанты. Мистер Квин с содроганием вспомнил, что сегодня день свадьбы Джоан Уинг и Родди Крокетта.
Они нашли всю компанию в одном из аккуратных садов, который, как мистер Квин поклялся мисс Перис, мог бы затмить дворец Фонтенбло. Очевидно, мисс Уинг решила проблему одежды — у мистера Квина не нашлось слов для характеристики того, что она надела, но они нашлись у Родди Крокетта, который назвал это «потрясной штуковиной».
Восторги Паулы изобиловали техническими подробностями. Мисс Уинг не отходила от своего героя, который был слегка бледен. Наконец гордость Трои поскакала на поле битвы, прыгнув в свой родстер и помахав на прощание рукой под приветственные крики и пожелания удачи.
Папаша Уинг бежал по подъездной аллее вслед за родстером, громко вопя:
— Не забудь про Остермура, Родди!
Крокетт скрылся в облаке пыли и славы; благороднейший из троянцев вернулся, тряся головой и бормоча, что победа будет легкой; слуги носили стулья и коктейли; великий князь — царственный казак в длинном русском пальто, собранном в складки у талии, — забавлял публику фокусами, ловко орудуя длинными и гибкими руками; мадам Мефисто — как и было предсказано, в тюрбане, хотя и без семи вуалей, — впала в транс и шептала, что видит славную победу «Троянцев»; Джоан Уинг сидела, мечтательно улыбаясь бокалу с коктейлем, а Папаша Уинг носился взад-вперед, утверждая, что никогда в жизни не был более хладнокровен и уверен в победе.
Наконец Папаша, Джоан, великий князь, мадам Мефисто, Гэбби, мисс Перис и мистер Квин уселись в один из громоздких лимузинов Уинга с семью пассажирскими местами и отправились в Пасадену лицезреть судьбоносный матч.
— Джоани, у меня для тебя сюрприз, — внезапно сказал Папаша.
Эти слова возымели должное действие, так как дыхание Джоан участилось. Папаша достал из правого кармана куртки продолговатый кожаный футляр, открыл его и промолвил с усмешкой:
— Я не собирался показывать его тебе до вечера, но Родди, уходя, сказал мне, что ты сегодня потрясающе выглядишь, и что мне следует вручить тебе подарок заранее, в качестве награды. Они тебе нравятся, Джоани?
— Нравятся?! — воскликнула Джоан, восторженно охая и ахая. Все увидели лежащие на черном бархате одиннадцать великолепных сапфиров — «футбольную команду» превосходно подобранных драгоценных камней. — О, папа! — простонала Джоан, обнимая отца и плача на его плече.
Выглядевший довольным и гордым Папаша Уинг закрыл футляр и вернул его в карман.
— Официально подарок будет вручен вечером. Тогда ты решишь, что хочешь сделать из камней: ожерелье или браслет. — Папаша потрепал волосы Джоан, а мистер Квин, наблюдая за великим князем Островым, ne Бэттерсон, и мадам Мефисто, nee[50] Лукадамо, отметил, что они оказались достаточно умны, чтобы быстро стереть мелькнувшее на их лицах выражение алчности.
Окруженный гостями Папаша зашагал прямо к раздевалке «Троянцев», отмахиваясь от полицейских, служащих и студенческой спортивной мелюзги, как будто «Розовая чаша» принадлежала ему, а все эти люди вторглись в его владения.
— Привет, Папаша, — с уважением произнес стоящий у двери молодой человек и пропустил их под завистливыми взглядами менее удачливых смертных.
— Ну разве он не великолепен? — шепнула Паула, чьи глаза блестели как звезды, но прежде, чем мистер Квин успел ответить, послышались крики: «Смотрите — прибыли дамы!» и «Здесь Папаша!». Появившийся тренер оттолкнул зашнуровывающего бутсы Родди Крокетта и сказал, подмигнув:
— Ладно, Папаша. Толкай свою речь.
Побледневший от волнения Папаша Уинг скинул куртку и бросил ее на массивный стол; притихшие ребята столпились вокруг, и мистер Квин оказался зажат между двоими верзилами, один из которых сердито проворчал:
— Эй, вы, перестаньте вертеться! Разве вы не видите, что Папаша будет произносить речь?
— Слушайте, ребята, — негромко заговорил Папаша. — Последний раз я произносил речь в раздевалке в 1933 году. Это было тоже 1 января, и в тот день «Троянцы» победили команду Питтсбургского университета в Роуз-Боул. Мы разбили их со счетом тридцать три—ноль!
— Ура! — завопил кто-то, но Папаша поднял руку.
— До того я произнес еще три речи 1 января. Одну в 32-м году, перед тем как мы разгромили команду Тулана[51] со счетом двадцать один—двенадцать. Еще одну — в 30-м, когда мы победили «Пантер» при счете сорок семь—четырнадцать. И самую первую — в 23-м, когда мы обыграли Пенсильванский университет при счете четырнадцать—три. Тогда мы впервые в истории «Розовой чаши» представляли Ассоциацию университетских команд тихоокеанского побережья. Так вот, прежде чем вы через несколько минут выбежите на поле перед половиной Калифорнии, я хочу, чтобы вы хорошенько запомнили одну вещь.
В комнате воцарилась тишина.
— Я хочу, чтобы вы запомнили, что «Троянцы» четырежды участвовали в матчах в «Розовой чаше» и все четыре раза побеждали! — закончил Папаша.
Все это время он стоял на возвышении, глядя на напряженные молодые лица слушателей, а затем спрыгнул на пол, тяжело дыша.
После этого разверзся ад. Ребята хлопали его по спине, Родди Крокетт схватил Джоан и увлек ее за шкаф, мистер Квин в надвинутой на глаза шляпе оказался прижатым к двери локтем центрального нападающего «Троянцев», как бабочка к бумажному листку, а тренер стоял, улыбаясь Папаше, который улыбался в ответ, хотя губы его дрожали.
— Ладно, ребята, — сказал тренер.
Папаша помахал рукой, Родди помог ему надеть куртку, и вскоре изрядно потрепанный мистер Квин уже сидел в ложе Папаши прямо над пятидесятиярдовой линией.
Когда обе команды выбежали на поле под аккомпанемент рева тысяч болельщиков, Папаша Уинг испустил слабый крик.
— В чем дело? — быстро спросила Джоан, хватая его за руку. — Тебе нехорошо, папа?
— Сапфиры… — хрипло произнес Папаша, держа руку в кармане. — Они исчезли!
* * *
Мяч ввели в игру. Двадцать две фигуры забегали по полю, трибуны загудели, болельщики «Троянцев» бешено замахали флажками, а затем… к голубым небесам вознесся стон, за которым последовала гнетущая тишина.
Ибо защитник «Троянцев», поймавший мяч, побежал вперед, но поскользнулся и выпустил из рук мяч,[52] который тут же подхватили «Спартанцы», устремившись к девятиярдовой линии противника.
Гэбби, не слышавший восклицания Папаши Уинга, вскочил на ноги с криком:
— Этого не может быть! Держите оборону, «Троянцы»!
Папаша посмотрел на мистера Хантсвуда с таким изумлением, словно мумия возрастом три тысячи лет внезапно ожила, и пробормотал:
— Исчезли… Кто-то обчистил мой карман.
— Что?! — прошептал Гэбби, с ужасом глядя на своего босса.
— Фантастично! — воскликнул великий князь.
