– Мне показалось, что я закрыл дверь, – сказал Дрейк.
– Может быть, это портье, – ответил Мейсон.
Дрейк встал и тремя длинными шагами подошел к двери. Он выглянул, и на его лице появилась улыбка:
– Привет, красотка.
Из приемной раздался голос Деллы Стрит:
– Добрый день. Мистер Мейсон уже здесь?
– Здесь, – ответил Дрейк, снова закрывая дверь. Он посмотрел на часы, потом на Мейсона:
– Нечего сказать, твоя секретарша рано приходит на работу.
– Который час?
– Еще нет восьми.
– Она начинает работу в девять. Я не хотел морочить ей голову вечером, у нее и так было много работы. Я сам настучал на машинке прошение об освобождении Евы Белтер, поймал в полночь судью, чтобы он подписал его, и подал прошение.
– Ее освободили и без этого. Ты напрасно старался.
– Предпочитаю подать ненужное прошение, чем не подать нужного, – серьезно ответил Мейсон.
Дверь в коридор снова щелкнула. В тишине пустого здания звуки доходили до самого кабинета. Они услышали мужской голос, после чего на столе Мейсона зазвонил телефон.
Мейсон поднял трубку.
– Пришел мистер Гаррисон Бурк, – услышал он голос Деллы. – Он хочет с вами увидеться. Говорит, что у него важное дело.
Улица внизу еще не начала гудеть утренним движением, и детектив услышал слова Деллы в трубке. Он поднялся с кресла:
– Я пойду, Перри. Я заскочил только для того, чтобы сказать тебе о Гриффине и о твоей клиентке.
– Благодарю за сообщения, – ответил адвокат, показывая на дверь, выходящую прямо в коридор. – Выйди туда, Пол.
Еще до того, как дверь закрылась за детективом, Мейсон сказал в телефон:
– Впусти его, Делла, Дрейк уже выходит.
Через минуту в кабинет вошел Бурк с лицом, расплывшимся в улыбке.
– Великолепная работа, мистер Мейсон. Вы прирожденный детектив. Газеты дают полный отчет. Предсказывают, что Гриффин признается до полудня.
– Он признался в шесть утра. Садитесь.
Бурк поколебался, но подошел к креслу и сел.
– Прокурор ко мне очень хорошо настроен. Мое имя не будет упомянуто в прессе. Единственная газета, которая знает обо всем, эта та, бульварная.
– Вы имеете в виду «Пикантные известия»?
– Да.
– И что?
– Я должен иметь абсолютную уверенность в том, что мое имя не появится в этой газете.
– Об этом поговорите с миссис Белтер, – ответил Мейсон. – Она распоряжается имуществом своего мужа.
– А завещание?
– А завещание теперь не имеет значения. Согласно закону убийца не может наследовать жертве. Не знаю, удалось бы миссис Белтер оспорить завещание, которое оставляло ее без наследства, но это уже не нужно, потому что Гриффин не может наследовать. Миссис Белтер, как единственная оставшаяся в живых наследница, примет имущество мужа независимо от завещания.
– Она будет контролировать также и газету?
– Да.
– Понимаю, – сказал Бурк, складывая кончики пальцев. – Вы не знаете, какие намерения имеет полиция по отношению к ней? Потому что я слышал, что она была арестована.
– Она была освобождена приблизительно час назад.
Бурк бросил взгляд на телефон:
– Не мог бы я воспользоваться вашим телефоном?
Мейсон придвинул ему аппарат:
– Назовите номер секретарше, она соединит вас.
Бурк кивнул и поднял трубку с таким видом, словно позировал фотографу. Назвав Делле номер, он терпеливо ждал. Через минуту в трубке послышались трещащие звуки.
– Миссис Белтер дома? – спросил Бурк.
Из трубки снова послышались какие-то звуки.
– Когда вернется, прошу, пожалуйста, сказать ей, что на складе уже есть размер и фасон туфель, которые она хотела приобрести. Она может получить их в любую минуту.
Он улыбнулся в трубку, кивнул, как будто обращался к невидимой публике. Отложив трубку, он передвинул телефон в сторону Мейсона.
– Благодарю вас. Не могу выразить, как я вам обязан. Под угрозой была вся моя карьера. Я отлично отдаю себе отчет в том, что только благодаря вашим усилиям удалось предотвратить страшную катастрофу.
Мейсон ответил неопределенным покашливанием. Бурк поднялся во весь рост, одернул жилет и выдвинул подбородок вперед.
– Когда человек посвящает жизнь обществу, – начал он своим трубным голосом, – то, конечно, он приобретает себе врагов, которые для достижения своих низменных целей не останавливаются ни перед какой подлостью. В таком положении малейшее уклонение от строжайших норм раздувается прессой и представляется в неверном свете. Я всегда старался служить обществу, как только…
Мейсон вскочил так резко, что вращающееся кресло поехало назад и ударилось о стену.
– Придержите ваше красноречие для других, у меня нет желания все это выслушивать. Что касается меня, то Ева Белтер заплатит мне еще пять тысяч. Я намерен подсказать ей, чтобы половиной этой суммы она обременила вас.
Бурк даже отступил перед мрачной страстностью Мейсона.
– Но, мистер Мейсон, ведь вы не мой адвокат. Вы представляли исключительно миссис Белтер. Правда, подозрение в убийстве оказалось фальшивым, но могло иметь для нее плачевные последствия. Я был замешан в это случайно, как ее приятель.
– Поэтому я вам сообщаю только о том, какой совет я намерен дать своей клиентке. Не забывайте, что она теперь является владелицей «Пикантных известий» и от нее зависит, что в газете появится, а что нет. Не буду вас дольше задерживать.
Бурк глубоко вздохнул, хотел что-то сказать, но передумал. Протянул было руку, но опустил ее, заметив блеск в глазах Мейсона.
– Да, я понимаю, господин адвокат. Благодарю вас. Я заскочил только для того, чтобы выразить вам свою признательность.
– Пустяки, не о чем говорить. Вы можете выйти в эти двери, прямо в коридор.
Он стоял за столом, глядя, как спина Бурка исчезает в дверях. Дверь давно уже закрылась, а он все еще стоял, мрачно глядя на нее.
Через минуту тихо открылась дверь приемной и на пороге остановилась Делла. Догадавшись, что Мейсон ее не видит, что он вообще не заметил, как она вошла, она бесшумно подошла и со слезами на глазах положила ему руки на плечи.
– Извини, шеф. Мне так стыдно.
Он вздрогнул при звуке ее голоса, повернулся и взглянул сверху в ее влажные глаза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Делла сжала пальцы на его плечах, как будто судорожно цеплялась за что-то, что вырывалось из ее рук.
– Я должна была больше верить тебе, шеф. Я прочитала сегодня все в газете и почувствовала себя так глупо…
Он обнял ее, прижал к себе. Прижал свои губы к ее губам.
– Забудь об этом, Делла, – сказал он с нежностью.
– Почему ты мне не объяснил? – спросила она сдавленным голосом.
– Это не имело значения, – медленно ответил он, старательно подбирая слова. – Больно было уже то, что я должен был объяснять.
– Уже никогда, никогда, пока живу, никогда больше не буду в тебе сомневаться.
В дверях раздалось тихое покашливание. Незамеченная, в комнату вошла Ева Белтер.
– Извините, если мешаю, – сказала она ледяным голосом. – Я хочу обязательно поговорить с мистером Мейсоном.
Делла с пылающими щеками отскочила от Мейсона. Она смерила Еву Белтер взглядом, который уже не излучал нежность, а метал молнии. Мейсон смотрел спокойно, в его поведении не было ни малейшей неловкости.
– Входите и садитесь, миссис Белтер.
– Вы могли бы стереть помаду с губ, – ядовито ответила она.
Мейсон не отвел взгляда:
– Эта помада может остаться. Что вы хотите?
Глаза у нее смягчились, она сделала шаг в его сторону:
– Я хотела вам сказать, что неверно о вас думала, и как много для меня значит…
Мейсон повернулся к Делле:
– Откройте ящики с папками.
Секретарша посмотрела на него ничего не понимающим взглядом. Мейсон показал пальцем на стальной шкаф.
– Откройте пару ящиков, – повторил он.
Делла открыла один за другим несколько ящиков с картонными папками, полными бумаг.
– Вы видите? – спросил он.
Ева Белтер посмотрела на него, сморщила лоб и покивала головой.
– Каждая из этих папок – это одно дело, а шкафчик полон. Это все дела, которые я вел, большей частью об убийствах. Когда ваше дело будет закончено, мы сделаем для него такую же папку, вероятно, такой же самой толщины. Делла Стрит снабдит ее очередным номером, и если когда-нибудь я захочу заглянуть в акты, то назову очередной номер, а она достанет папку.
Ева Белтер слушала, сморщив лоб.
– Зачем вы мне это говорите?
Делла задвинула ящики и направилась к двери. Она тихо закрыла ее за собой. Мейсон спокойно посмотрел на Еву Белтер.
– Я показываю только ваше место в моей практике, миссис Белтер. Вы – клиентка, и ничего больше. У меня в картотеке уже сотни таких дел, будут еще сотни. Вы заплатили мне аванс, заплатите мне еще пять тысяч долларов гонорара. Если вы послушаетесь моего совета, то половину этой суммы вы получите от Гаррисона Бурка.
У Евы Белтер задрожали губы.
– Я хотела вас поблагодарить. Поверьте мне, что на этот раз это откровенно, от чистого сердца. Я играла перед вами, но на этот раз я не притворяюсь. Я так глубоко вам благодарна, что готова была бы сделать для вас все. Вы чудесный. Я прихожу сказать вам это, а вы меня принимаете так, как будто я… я…
