Я встал и направился к креслу в углу, в котором оставались мои шляпа и пальто. Я взял их и повернулся.
— Уже больше десяти часов, и, если всё это произойдёт, мне не хотелось бы принимать в этом участие на пустой желудок. По моему мнению, даже если он блефует, стоит рискнуть. Орчард был убит три недели назад. Со смерти Бьюлы Пул прошло десять дней. Со смерти мисс Коппел десять часов. Перечень ваших достижений уместится на почтовой марке. — Я взялся за дверную ручку. — Ну так как? Будете помогать?
Кремер хмуро посмотрел на меня:
— Почему Андерсон и Оуэн? Зачем они ему понадобились?
— Наверное, ему нравятся хорошие зрители.
— Возможно, нам не удастся найти всех.
— Постарайтесь. Вы — инспектор полиции, а убийство — это очень тяжёлое преступление.
— Это может занять несколько часов.
— Да, похоже, вечеринка затянется на всю ночь. Если я могу это вынести, то и вы тоже, уж не говоря о Вулфе. Ладно, увидимся. — Я открыл дверь, сделал шаг, но потом повернулся. — Да, я забыл, он попросил меня сказать вам, что это анонимное письмо об Элинор Венс — наша домашняя заготовка, которая не пригодилась. Я сам его отпечатал сегодня утром. Если у вас сегодня вечером будет такая возможность, можете воспользоваться моей машинкой и сделать образец для сравнения с этим письмом.
О'Хара в бешенстве пролаял:
— Какого чёрта ты не сказал об этом раньше!
— Мне не понравилось, как вы меня об этом спрашивали, комиссар. Я знаю только одного человека, который ещё более раним, чем я. Это Ниро Вулф.
Нет ничего удивительного в том, что Кремер доставил всех. Конечно, в нормальных обстоятельствах никого из этих людей нельзя было заставить покинуть вечером свой дом и направиться к Ниро Вулфу или в любое другое место, не арестовав их. Но когда человек оказывается в подобной переделке, его не надо заставлять. Все они приехали ещё до полуночи.
Пока все не собрались, Вулф сидел у себя. Я думал, что, пока я уплетаю подогретые котлеты, он будет задавать мне вопросы или давать инструкции, но этого не случилось. Если ему и было что-нибудь нужно, он уже это получил, и моя помощь не требовалась. Он убедился, что мне подали горячую еду и свежий салат, и поднялся наверх.
Когда все собрались, атмосфера, естественно, не выглядела радостной, она казалась не столько напряжённой, сколько мрачной. Все были как в воду опущенные. Элинор Венс, сев в кресло, упёрлась локтями в коленки, спрятала лицо в ладони и оставалась в такой позе. Талли Стронг скрестил руки на груди, опустил голову так, что подбородок упирался в грудь, и закрыл глаза. Мадлен Фрейзер сидела в кресле из красной кожи, куда я её успел усадить, прежде чем прибыл президент Андерсон, и смотрела по очереди на своих приятелей. Однако создавалось впечатление, что ей просто нужно куда-то смотреть, вот она и пялилась на них.
Билл Медоуз, сидевший рядом с Элинор Венс, откинулся в кресле, закинул руки за голову и смотрел в потолок. Стоило полюбоваться на Нэта Трауба: его галстук сбился, волосы всклокочены, глаза налились кровью. Его щетину следовало брить дважды в день, но, похоже, сегодня этого не было сделано. Он был настолько непоседлив, что не мог оставаться в кресле, но когда он вставал, то не знал, куда пойти, и ему ничего не оставалось, как снова сесть. Я не виню его, поскольку у него было полное право быть измученным. Конфета была взята из коробки, которую принёс он. Она стала причиной смерти человека, и нетрудно было представить, как на это отреагировал его клиент.
Образовалось две группы разговаривающих. Профессор Саварезе очень многословно рассказывал что-то Пэрли Стеббинсу, вероятно делясь последними новостями из мира формул. Участие Пэрли в разговоре ограничивалось тем, что он время от времени кивал. Андерсон и Оуэн — делегаты от «Хай спот» — стояли у кушетки и разговаривали с Кремером. Судя по обрывкам фраз, которые до меня долетали, они обсуждали, сесть им, в конце концов, или нет. Они прибыли последними. Я позвонил Вулфу, что все в сборе, и уже начал удивляться, куда он запропастился, когда услышал шум лифта.
Все были так заняты своими делами, что только Трауб и я обратили внимание, что хозяин присоединился к компании. Остальные заметили это, только когда он дошёл до своего стола и повернулся, чтобы всех поприветствовать. Разговоры прекратились. Саварезе ринулся пожать руку Вулфу. Элинор Венс подняла голову, и лицо у неё было такое опечаленное, что я с трудом подавил желание достать из кармана анонимное письмо и разорвать его на мелкие клочки. Трауб сел в двадцатый раз. Билли Медоуз стал тереть руками глаза. Президент Андерсон прошипел:
— С каких пор вы возглавляете полицию?
Большой руководитель всегда должен поступать именно так — брать быка за рога.
Вулф, отвязавшись от Саварезе, подошёл к своему креслу и устроился в нём. Я думаю, что, когда он двигается, внимание людей приковано к нему не только из-за его габаритов, которые, безусловно, впечатляющи, но также из-за манер. В человеке возникает сразу настороженность и удивление. Все ожидают, что он будет неуклюжим и неповоротливым, но это не так. Не успевает человек оглянуться, как Вулф уж сидит в своём кресле, и в нём нет ничего неуклюжего. Все его движения точны, скоординированы и полны значения.
Он посмотрел на часы, которые показывали без двадцати двенадцать, и обратился к присутствующим:
— Уже поздно, не правда ли? — Затем он ответил президенту «Хай спот»: — Давайте не будем устраивать перебранку, мистер Андерсон. Вас ведь не тащили сюда силой, не так ли? Вас привели сюда озабоченность или любопытство. В любом случае вы не уйдёте, пока не услышите то, что я должен сказать. Поэтому почему бы вам не сесть и не послушать? Если вам хочется быть сварливым, подождите, пока вы не узнаете, о чём надо препираться. Так будет лучше.
Вулф посмотрел на остальных.
— Впрочем, я всё же отвечу на вопрос мистера Андерсона, несмотря на то что он носил явно риторический характер. Я далёк от того, чтобы руководить полицейским управлением. Не знаю, что вам сказали, когда просили прийти сюда, но, наверное, вы знаете, что мои слова не подкреплены официальной властью, поскольку я её не имею. Мистер Кремер! Правильно, мистер Кремер?
Инспектор, сидевший на углу кушетки, кивнул:
— Они это понимают.
— Хорошо. В таком случае вопрос мистера Андерсона был не столько риторическим, сколько глупым. Я должен…
— У меня вопрос, — раздался резкий голос.
— Да, мистер Медоуз. Задавайте.
— Если всё это неофициально, что случится с записями, которые делает Гудвин?
— Это зависит от того, чем окончится наша встреча. Они могут так и не покинуть этого дома и окончат свою жизнь в папке в шкафу. Не исключено, что они будут расшифрованы и предоставлены в суд в качестве свидетельства. Советую вам сесть, мистер Саварезе. Мне удобнее, когда все сидят.
Вулф переместил свой центр тяжести. Первые десять минут, которые он проводит в кресле, он всегда двигается, чтобы устроиться поудобнее.
— Надо признать, что я нахожусь в очень уязвимой позиции, — слегка раздражённо сказал он. — Я сказал мистеру Кремеру, что когда он покинет этот кабинет, то захватит с собой убийцу. Но хотя я знаю, кто убийца, ни у меня, ни у кого-нибудь другого нет ни малейших доказательств. Тем не менее…
— Подождите минуту, — прорычал Кремер.
Вулф покачал головой:
— Очень важно, мистер Кремер, чтобы всё было неофициально. До тех пор пока я не дойду до определённой точки, если я когда-нибудь до неё дойду. Поэтому прошу вас вообще ничего не говорить. — Вулф посмотрел в другую сторону. — Я думаю, будет лучше всего, если я объясню, как я установил личность убийцы. Кстати, здесь есть один интересный момент. Хотя я был близок к догадке, окончательно мне всё стало ясно только два часа назад, когда мистер Гудвин сообщил мне, что взамен «Хай спот» на место спонсора претендовало шестнадцать кандидатов. Это развеяло все сомнения.
— Прошу вас, — выпалил Нэт Трауб. — Давайте оставим интересные моменты и перейдём к делу.
— Вам следует быть терпеливым, сэр, — неодобрительно сказал ему Вулф. — Я не только докладываю, я выполняю работу. Будет ли убийца арестован, предстанет ли он перед судом и получит ли он по заслугам — всё это зависит от того, как я проделаю эту работу. Нет никаких доказательств, и, если сейчас, сегодня вечером, я из вас их не вытяну, возможно, их вообще никогда не будет. В течение расследования и для меня, и для полиции проблема заключалась в том, что не существовало никаких прямых улик. Когда идёт охота за убийцей, столь хорошо замаскированным, как этот, необходимо для начала расчистить путь от всех неопределённостей. Но это очень сложно сделать, если не ясно, в каком направлении двигаться. На сей раз не было никаких прямых указаний на такое направление, и, честно говоря, я начал сомневаться, появятся ли они. Я сомневался до вчерашнего утра, когда этот кабинет посетили мистер Андерсон и мистер Оуэн. Они указали мне направление.
