— Должно быть, он и положил.
— Он тоже не мог. Где он его взял?
— Не знаю. Дернин и Бриссенден считают, что я добыл оружие и отдал его Торпу и что именно за это он заплатил мне. Они называют это убедительным выводом, но это лишь показывает, как осторожно нужно делать выводы. Нет, например, ничего проще, чем прийти к заключению, будто и Торпа, и Арнольда убили вы. В воскресенье вечером вы незаметно улизнули из клуб?
«Грин-Медоуз», приехали в бунгало, выстрелили через окно, а к тому времени, когда позвонила полиция, чтобы известить вас об убийстве, вы уже были в своей постели. Мотив для убийства с вашей стороны совершенно очевиден. Вы знали, что при известии о смерти Торпа акции его компании упадут в цене пунктов на сорок, а то и больше, и снова поднимутся, когда станет известно, что он жив. Если бы вы смогли провернуть покупку, скажем, десяти тысяч акций, то это принесло бы вам чистыми четыреста тысяч долларов. Недурно. Вот почему вы не очень старались разыскать Торпа на лодке Джордана в понедельник утром, вам нужно было дать время, чтобы на бирже…
Выражение лица Кестера за все это время нисколько не изменилось, но он возмущенно перебил Фокса:
— Он не был на лодке Джордана! Я сразу же поехал к нему в коттедж!
— Разумеется, — кивнул Фокс. — Я знаю, но полиция ведь этого не знает! А я делаю выводы за них. Но и для меня этот факт ничего не доказывает. Вы сразу поехали к Торпу и оставались с ним, дабы иметь полную уверенность, что он не объявит о себе слишком рано. Вы были, несомненно, заранее уверены в этом, ведь вам хорошо известно, как он дорожил своей репутацией.
Губы Кестера снова дернулись, чтобы изобразить то, что у него, видимо, заменяло улыбку.
— Тогда получается, — саркастически заметил он, — что я два дня носил с собой в кармане револьвер, а потом положил его в сейф мистера Торпа.
— Э, нет. Это было бы глупо. Каким-то образом — и это следует выяснить — Торп завладел револьвером, узнал, что он ваш, и пригрозил сообщить в полицию. Нам придется изобразить дело именно так, чтобы у вас появился мотив для следующего убийства. Итак, вы боялись Торпа. Передав Бриссендена Беллоузу, вы на обратном пути в библиотеку подошли к французским окнам, выстрелили оттуда, вернулись в дом через боковой ход, упали, притворяясь, что запнулись о ковер, на случай, если кто увидит. Потом, поднявшись, добежали до библиотеки и стали звать меня. В этом случае, как видите, то, что вы выкрикивали мое имя, не только не льстит мне, но является оскорблением. И я выражаю вам свое негодование!
— Но ведь не можете же вы… — Голубые глаза Кестера широко раскрылись. — Вы не можете… Да что же это… Ведь его же застрелили из вашего револьвера! Где я мог взять ваше оружие?!
— Это мелочь! — отмахнулся Фокс. — Это и еще шарф мисс Грант, который вы использовали, чтобы обмотать руку. Если бы мы с вами занимались не просто праздными выводами, то такие мелочи не составили бы для нас большого труда.
— Вы, кажется, говорили, — холодно произнес Кестер, — что нам нужно многое выяснить и что это срочно. Если вы ждете от меня категорического заявления, что я не виновен в убийстве, то считайте — я его сделал. Я не причастен к этим преступлениям. Я здесь для того, чтобы по просьбе миссис Пембертон ответить на ваши вопросы…
— Хорошо, — согласился Фокс. — Не будем больше делать праздных выводов. Давайте займемся фактами.
Как насчет директоров и вице-президентов? У них есть алиби? Они были вместе, когда услышали выстрел, и могут подтвердить алиби друг друга?
— Я знаю только о Макэлрое. Он сказал, что был в ванной по другую сторону от музыкальной комнаты.
Где находились остальные, я не знаю, но полагаю, что они были все вместе, раз Дервин разрешил им уехать в город.
— Возможно, но не будем забывать, что они все же были здесь. — Фокс дернул себя за ухо. — Было кое-что… А, да, это письмо с угрозами, которое получил Торп и которое я вернул ему сегодня утром. Вы его раньше видели?
— Естественно. Я вскрывал всю его личную почту…
— Значит, вы прочитали письмо даже раньше Торпа?
— Да.
— Вам ничего там не показалось странным?
— Странным? Конечно. Все письмо… я бы, несомненно, назвал его странным.
— Нет, я имею в виду какую-нибудь особенность. Необычную деталь.
— Нет, никакой необычной детали я не заметил, — покачал головой Кестер. — Что вы хотите сказать?
— Оставим пока это. Где вы родились?
— Я не вижу никакой связи, — сухо проговорил Кестер, — между странностями анонимного письма с угрозами в адрес мистера Торпа и местом моего рождения.
Я родился в Солсбери, штат Вермонт.
— А где учились в школе?
Кестер встал.
— Это нелепо. Я охотно готов предоставить вам любую информацию, которая может оказаться полезной, поскольку меня просила миссис Пембертон, но эти пустые и бессодержательные…
— Вы ошибаетесь, — резко сказал Фокс. — Пожалуйста, сядьте. Это как раз те вопросы, которые я хотел задать Торпу, как только прочитал вчера письмо. Теперь его нет в живых, и я вынужден спрашивать у вас. Я не собираюсь говорить вам, почему они важны, но можете поверить мне на слово, что это так. Так где вы учились?
— Вы действительно полагаете, что это важно? — нахмурился Кестер.
— Да. Он сел на место.
— До десяти лет я ходил в среднюю школу в Солсбери.
Потом наша семья переехала в Спрингфилд, штат Массачусетс, и там я закончил два последних класса. Затем поступил в Дартмур и закончил его через четыре года.
— Вы не бывали в Канаде?
— Никогда.
— А вообще за границей?
— Лишь однажды, два месяца летом 1929 года.
— Большое спасибо. А вы, случайно, не знаете, где родился Люк Уир?
— Знаю. Мейкон, штат Джорджия. Его родители и сейчас там живут. Мистер Торп посылал им подарки к рождению каждый год.
— Он был замечательным человеком. Поскольку Люк служил у Торпа более двадцати лет, вряд ли он мог надолго выезжать, скажем, на Британские острова. Или мог?
— Очень ненадолго. Он бывал там с мистером Торпом в коротких поездках.
— Но не каждый год на охоту или что-либо подобное?
— О нет.
— Так, это насчет вас двоих. Теперь сын и дочь. Или лучше их мать вначале. Вы не знаете, она была американкой?
— Да. Послушайте, Фокс, это же просто смешно. Никакое, даже самое буйное воображение…
— Оно здесь ни при чем. Поверьте мне на слово, я занимаюсь делом и не отступаю в сторону ни на шаг.
Миссис Торп родилась в этой стране?
— Да. Я готов дать вам о ней краткую биографическую справку. Вас, кажется, интересует Великобритания.
Она была там лишь раз или два. Она мало выезжала за границу, а когда бывала там, то проводила время обычно во Франции или Италии.
— А как насчет гувернанток? Мисс Джандорф, которая водила Джеффри в зоопарк, и мисс Лефкорт, посещавшая с ними музей? Вы что-нибудь о них знаете?
— Ничего. Я тогда не работал у Торпа.
— А где учились дети Торпа?
— В частных школах здесь, на востоке. Миранда закончила школу Сары Лоренс, а Джеффри три года учился в Гарварде, но не закончил.
— Часто они бывали в Англии?
— Миранда никогда, я в этом уверен, а Джеффри, кажется, раза два.
— Большое вам спасибо.
Фокс наклонился вперед и поморщился, почувствовав, что рубашка прилипла к спине.
— Теперь еще одно: мне нужно кое-что сделать, а мою связь с внешним миром ограничили. Я мог бы добиться свободы — заставить их арестовать меня, а потом выплатить залог, но это потребует времени. Нужно узнать, не является ли кто-то из деловых партнеров Торпа, которые были здесь сегодня, англичанином или выходцем из Англии. Или, может быть, кто-то из них получил образование в Канаде, Англии или Австралии.
Или провел там много времени.
— Может быть, вам это и нужно знать. Мне — нет.
— Очень нужно. Не позвоните ли вы по телефону и не узнаете ли? Это будет нетрудно выяснить. Они люди известные. Обычно такие сведения не составляют тайны, и вам нечего бояться, даже если Дервин будет сидеть рядом. — Фокс встал. — Сделаете?
— Все это звучит так нелепо…
— Согласен. Так сделаете?
— Да.
— Вот и хорошо. И еще. У вас у самого не возникло никаких подозрений насчет автора этого письма?
— Нет. Мистер Торп был способным и трезвым бизнесменом и финансистом. Думаю, нашлись бы тысячи людей, считающих себя его жертвами.
— Вы прекрасно это выразили. — Фокс взял свой пиджак. — Насчет выводов, которые я перед вами недавно разворачивал, можете не волноваться — пока я не разузнаю, каким образом вы завладели шарфом мисс Грант и моим револьвером.
Беллоуз, предпринимая героические попытки, чтобы по-прежнему выглядеть настоящим и хорошо откормленным дворецким, несмотря на ужасное соединение жары и внезапной смерти в доме, стоял навытяжку перед хозяйкой, которая отныне будет выплачивать ему ежемесячное жалованье, и кивал в ответ на ее распоряжения.
