— Это вы так думаете, а я — не так! — ответил преступник, стараясь не выдать охватившие его страх и злость.
— Ну-ну! Подождем, пока жертва придет в себя и кое-что нам расскажет, — беспечно бросил молодой писатель. — Скоро узнаем конец этой детективной истории.
— До конца еще далеко. Ведь похититель не пойман, — пробормотал преступник, скрипнув зубами.
Писатель рассмеялся и доверительно сказал:
— Будет, непременно будет пойман, не сомневайтесь. В расследовании участвует Крук, а этот упрямый сыщик скорее даст себя повесить, чем упустит негодяя. К тому же он очень осторожен и, как говорится, желает умереть в собственной постели.
Затем мастер криминального жанра заговорил о своих книгах, но преступник уже не интересовался его болтовней. Он был взволнован и расстроен. Дело в том, что литературная версия писателя во многом совпадала с действительностью, за исключением отдельных деталей, одна из которых была чрезвычайно важной.
Дни шли, однако Нора, кажется, все еще был плоха, и преступник немного воспрянул духом. По ночам он почти не спал, сочиняя речи в собственное оправдание на случай ареста. Долгие минуты сидел перед зеркалом, вглядываясь в свое внешне измененное лицо. Перед тем как выйти из комнаты, он тщательно ее осматривал, боясь оставить какую-нибудь мелкую улику, по которой моли бы установить его личность и приговорить к пожизненному заключению. Он представить себе не мог, что жизнь станет такой трудной и мучительной.
Сидя перед камином в снятой на время меблированной комнате — поскольку вернуться домой было более чем рискованно, — он не переставал думать, где и как он допустил досадные промахи, помешавшие ему выйти сухим из воды.
Разве можно было предусмотреть, что автомобиль не грохнется в пропасть, а чудом удержится на плоском выступе скалы? Сама природа вознамерилась погубить его и спасти девчонку, которая грозила ему большой опасностью.
Разве можно было представить себе, что у него будет столько преследователей, начиная с мальчишки Сэма и кончая матерой ищейкой Круком? Если бы сиделка умерла, его тайна, о которой никто не подозревает, умерла бы вместе с ней. Он очень надеялся на то, что все сочтут его тоже погибшим. Тот факт, что в автомобиле не нашли второго человека, позволял предполагать, что чья-то преступная рука столкнула его с высоких скал в море, где сильный прибой унес или обезобразил его труп, и тогда никому и никогда не докопаться, кто еще был в разбившемся автомобиле.
Был момент, когда ему захотелось пойти в полицию и сообщить о несчастном случае: мол, в ту минуту, когда он вышел из машины, девчонка схватилась за руль, и машина пошла под откос. Но у него не хватило смелости сделать этот шаг. Конечно, если бы его хитрость удалась, он мог бы спокойно и безбедно жить в свое удовольствие, разъезжая по свету. Но если бы власти считали его мертвым, было бы еще лучше…
В комнате стало заметно холоднее. Преступник, забыв о своих тяжких думах, взглянул на газовый камин. Пламя едва теплилось, газовый баллон был, видимо, пуст. Он сунул руку в карман и нащупал банкноту в фунт стерлингов. Но лишний раз показываться на глаза хозяйке не хотелось. Он все время боялся, что его узнают, ему казалось, что все смотрят на него с подозрением или любопытством. Ведь в любую минуту девчонка могла прийти в себя и…
Конечно, полиции неизвестно, где он скрывается, но у него было такое ощущение, будто армия тайных агентов следит за каждым его шагом. Он невольно вздрагивал, когда кто-нибудь случайно касался его руки. Ночью, забывшись на время тревожным сном, он вдруг просыпался и напряженно вслушивался в темноту: вот скрипят половицы, вот кто-то тихо подходит к двери его комнаты… Бывало, крик ужаса едва не вырывался из горла, когда в автобусе кондуктор спешил к нему, чтобы дать билет.
Пока есть деньги, можно скрываться. Хорошо, что его родственник взял деньги в банке незадолго до смерти. Благодаря этому пока можно жить свободно и независимо, но рано или поздно наличные деньги кончатся. А как быть без них? Единственный выход из положения — работа. Но где найдешь работу по профессии без рекомендаций и знакомств?
Теперь он жил под фальшивым именем, а постоянном страхе. Самый ничтожный, непродуманный поступок мог его погубить.
Если бы кто-нибудь окликнул его, назвав настоящее имя, он невольно оглянулся бы и выдал себя. Поэтому он часто тренировался, тихо повторяя вслух свое прежнее имя и приучая себя не реагировать на оклик ни словом, ни жестом. Надо суметь глазом не моргнуть, если даже услышишь такое:
— Ой! Ведь это тот самый… Помните дело о «Гиблом пустыре»?
Подобно большинству людей, он знал Крука по рассказам. Говорят, знаменитый сыщик утверждает, что успех злоумышленника во многом зависит от умения скрыться и затаиться. Чем меньше высовываешься, тем больше шансов спастись.
Однако он не мог воспользоваться мудрым советом. Слишком трудно было сидеть тихо и спокойно, не интересуясь развитием событий и не стараясь направить их в нужное русло. Но получалось только хуже. Если бы он не отправил телеграмму, ему не пришлось бы снова рисковать и теперь не надо было бы так сильно волноваться. Этим идиотским посланием он подписал себе смертный приговор.
Газовая горелка в камине потухла, и в комнате стало холодно, как в склепе.
«Да, легко распоряжаться фактами, когда они уже в прошлом, — думал он с досадой. — И трудно жить, затягивая ремень на поясе, когда нельзя получить деньги из наследства, на которое имеешь неоспоримое право. Если бы Эдель меня слушала, если бы следовала моим советам… Но она всегда была своевольной особой… Говорила одно, делала другое. Поглядела бы теперь на меня да порадовалась…»
Ему казалось, что он слышит ее тихий мягкий голос:
— Я не могу принять решение, не посоветовавшись с Гербертом…
Он не мог не вспоминать о последней роковой встрече с родственником. Какого черта они встретились на улице Аскью? Впрочем, ответ ясен. Жажда денег. Проклятые деньги стали погибелью двух человек. Один попал на «Гиблый пустырь», другой… дрожит возле холодного камина.
Он больше не живет, он существует под угрозой смерти. В любой момент его может схватить полиция, а когда кончатся деньги, так или иначе придет конец. По иронии судьбы пропадает и богатство, теперь принадлежащее только ему, так как он оказался единственным наследником. Однако положение таково, что он не может снять со счета в банке ни пенса.
Он не мог забыть последнюю шумную ссору в столовой дома на улице Аскью. Двое мужчин отстаивают свои права и оскорбляют друг друга. Герберт, нуждавшийся в деньгах, чтобы объединиться с новым партнером, обвинял Альфреда в убийстве сестры, основываясь на словах Норы Дин. Альфред с издевкой отвечал, что веских доказательств нет, и никто не сможет его ни в чем обвинить. При этом судьи будут уверены, что Герберт на него наговаривает, чтобы завладеть богатым наследством Эдели. Однако муж, даже лишь подозреваемый в убийстве, может потерять право на наследство жены, и тогда прямым наследником становится брат покойной, — так с угрозой в голосе заявил Герберт. В общем, спор завершился страшной ссорой, хотя Герберт не мог доказать, что Альфред отравил жену, а Альфред не мог помешать шурину сообщить в полицию о своих довольно веских подозрениях.
В какой-то момент появилось внезапное желание — убить. Вдруг случилось так, что убийство показалось единственно верным решением спора. За какие-то минуты желание переросло в непоколебимое намерение, такое непоколебимое, что еще через несколько минут он совершил страшное преступление.
— Я должен был его убить, — бормотал теперь преступник. — Что мне было делать? Он стоял у меня на пути. Я не сошел с ума, нет. Просто меня губит дикое невезение.
Он встал и неожиданно твердо проговорил:
— Нет, меня еще не поймали. Я еще на свободе и свободу не отдам. Я преодолею страх. Впрочем, если девчонка умрет, никто меня ни в чем не обвинит. Я уеду отсюда. Найду скромное занятие, ибо на многое трудно рассчитывать человеку в возрасте и с фальшивыми документами. Придется жить в бедности… О богатстве, о своем богатстве мечтать не приходится. Если бы я знал, как дорого мне обойдется мое преступление, я бы не стал рисковать даже за огромные деньги!
Он громко расхохотался. И тут же зажал рот рукой, чтобы не слышали в соседних комнатах. При этом его вдруг охватила дикая ярость. Почему нельзя отважиться жить спокойно, как все? Наверняка еще можно что-то исправить! Надо что-нибудь предпринять!
Он стукнул кулаком по валику дивана и подошел к окну.
С улицы донеслись звуки волынки, и хриплый голос пел:
«Нет сладкого пира для грешного мира…»
Преступник, еще пуще разъярившись, высунулся в окно и заорал:
— Хватит каркать!
Но тут же захлопнул окно, чтобы не привлекать к себе внимания.
