Юридическое чутье мистера Варнера довольно быстро подсказало ему, что мэр Слоссон был абсолютно прав, когда заявил, что иск, поданный городом, вполне справедлив. А также, что он не только справедлив, но и безнадежен. Однако, как ни странно, хоть и случилось так, что за это дело мистер Варнер взялся не по своей воле, он вдруг испытал облегчение — словно освободился от своей обычной робости и неуверенности в себе. Вместо этого он ощутил, что в нем растет и крепнет новое чувство — всепоглощающий и захватывающий дух борьбы.
Мистер Варнер уселся за стол, разложил бумаги и принялся изучать договор о предоставлении городскими властями таможенных льгот, который и стал причиной спора. Особое внимание он обратил на параграф 14.
«Параграф 14
Согласно нижеизложенному, всякий раз, когда чистая прибыль первой стороны (Компании) за финансовый год с первого июля по тридцатое июня превысит восемь процентов от величины основного капитала компании, зафиксированного в документах, вторая сторона (Город) имеет право на получение не менее пятидесяти процентов от этого превышения в шестидесятидневный срок сразу после окончания финансового года, в котором была получена прибыль. (Определение чистой прибыли приводится ниже.) Помимо этого, вторая сторона всегда должна иметь доступ к бухгалтерским документам и счетам первой стороны, дабы точно определить вышеуказанное превышение».
— Ни единого шанса, — бормотал себе под нос мистер Варнер. — Мы не сможем выиграть. Это так же ясно и просто как дважды два. Та часть железной дороги, что идет к Вайнвуд-Парк, находится за пределами города, так что на нее таможенные льготы формально не распространяются, значит, не действует и пункт четырнадцать, и город не сможет отобрать ни цента от их доходов. И тем не менее жители Грантона имеют полное право на свою долю. Тот, кто подписывал этот договор от имени города, — либо мошенник, либо круглый дурак!
Он в очередной раз прочитал договор от начала до конца, в том числе изучил пункт о наказании за его нарушение и условия аннулирования. Потом вернулся к параграфу 14 и прочитал его еще несколько раз, сокрушенно качая головой. Затем внезапно замер, коротко вскрикнул и взглянул на календарь, висевший на стене.
Тридцатое августа, — констатировал он, а глаза его немедленно вспыхнули возбуждением. — Просто невероятно — они не могли быть такими дураками! Для этого они слишком осторожны. Хотя… — Он бросился к телефону. — Алло! Мэр Слоссон? Это мистер Варнер… Варнер. Я бы хотел увидеться с вами, всего на одну минуту. Вы будете у себя?.. Я выезжаю сию секунду… Да, кое-что важное!
Он говорил быстро и энергично — он говорил, как человек решительный и деятельный. Так мистер Варнер не разговаривал ни с кем уже пятнадцать лет. Он с удивлением осознал это, пока мчался по Мэйн-стрит, на ходу высматривая свободное такси. Он чувствовал крайнее изумление и возбуждение, он чувствовал себя возродившимся к жизни.
Его беседа с мэром Слоссоном была краткой. Как только они очутились наедине в кабинете мэра, мистер Варнер спросил:
— Джим, Грантонская железнодорожная компания передала городу чек на долю сверхприбыли за прошлый год? Мэра этот вопрос поверг в изумление.
— Ну конечно нет! — ответил он. — Этого они не делали. Мы предъявили требование на тридцать тысяч… — Он порылся в бумагах, лежавших на столе. — Точнее, на тридцать одну тысячу двести пятьдесят четыре доллара и шестьдесят пять центов в счет нашей доли, включая доходы от линии Грантон-Вайнвуд-Парк, но они отказались платить.
— Знаю, — кивнул мистер Варнер нетерпеливо, — но заплатили ли они проценты от прибыли, полученной на территории Грантона, то есть те десять тысяч, на которые вы имеете бесспорное право согласно параграфу четырнадцать?
— Нет.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Они выражали готовность это сделать?
Мэр подумал несколько секунд.
— Я не знаю, — наконец сказал он. — Кажется, нет.
Меткалф, городской казначей, может вам сказать точно.
А что, это важно?
— Пожалуй, — кивнул юрист.
— Что ж, сейчас позвоним ему.
Но мистер Варнер был уже на полпути к двери.
— Нет, это не телефонный разговор, — заявил он, — может произойти утечка информации. Я повидаюсь с мистером Меткалфом лично. Послушайте, Джим, никому ни слова о том, о чем я расспрашивал вас. Ни единого слова!
И он исчез прежде, чем ошеломленный мэр успел потребовать объяснений.
Меткалф, казначей города, унылый худощавый молодой человек, оказался обладателем широкого гладкого лба и густой черной шевелюры. После того как мистер Варнер изложил суть вопроса, предварительно взяв клятву о молчании на этот счет, молодой человек открыл большую конторскую книгу и, внимательно пролистав ее, пробежал глазами какие-то письма, потом повернулся к адвокату:
— Нет, они не высылали чек, мистер Варнер. Конечно, я и так был в этом уверен, но подумал, что будет лучше подстраховаться. Двадцатого июля я отправил им требование выплатить городу тридцать одну тысячу двести пятьдесят четыре доллара и шестьдесят пять центов.
Двадцать третьего они ответили отказом и отречением от своих обязательств. Двадцать четвертого мы уведомили их, что, если они не заплатят до конца месяца, мы подадим на них в суд. Двадцать пятого они ответили, что, мол, подавайте. Эту переписку, то есть копии писем, через некоторое время мы можем прислать вам в офис.
— Кем заверены письма? — Глаза мистера Варнера сверкнули.
— Джоном Генри Нельсоном, секретарем компании, сыном старого Нельсона, — ответил казначей.
Адвокат вернулся в офис. Глаза его горели ярче, чем раньше, но при этом он хмурился — мысли о последствиях заметно омрачали радость и умеряли энтузиазм.
Мистер Варнер прекрасно осознавал одну вещь — он не сможет противостоять своей жене в суде, а после этого со спокойной душой отправиться домой. Но, несмотря на это, инстинкт борца, проснувшийся в нем, усердно работал и все же побудил его совершить героический поступок. Мистер Варнер справился со своей природной мягкостью и выбрал единственно верный путь — путь готового пойти на риск человека. Он сжег за собой все мосты. Иными словами, отправился в ресторан на Мэйн-стрит, съел две бараньи котлеты с жареным картофелем, а на обратном пути в офис заглянул в мебельный магазин и сделал несколько покупок, договорившись о том, что они будут доставлены в течение часа.
Десять минут спустя мистер Варнер стоял в своем кабинете перед столом, разглядывая телефон с выражением благоговейного ужаса, и говорил себе вслух:
— Я должен совершить самый смелый поступок в своей жизни. Надеюсь, найду в себе для этого силы.
Он дважды кашлянул для куража, громко свистнул, крепко сжал губы и трясущейся рукой взялся за телефонную трубку. Стоило ему сделать это, как внезапно аппарат зазвонил. Мистер Варнер отпрыгнул от стола, как ужаленный, чуть не выскочил из кабинета, свалив по пути стул и больно ударившись головой о дверной косяк.
Но это был всего-навсего мэр Слоссон — звонил поинтересоваться, встречался ли адвокат с Меткалфлом.
Мистер Варнер ответил, что встречался.
— И что же он вам сказал? Присылали они чек? И вообще, что за игру вы затеяли, мистер Варнер?
— Я не хотел бы говорить об этом по телефону, — ответил тот и положил трубку.
Подождав несколько секунд, он снова снял трубку и продиктовал оператору номер своего дома.
— Алло!
Мистер Варнер узнал голос Хиггинса, слуги, и спокойным уверенным тоном попросил к телефону миссис Варнер.
— А кто ее спрашивает? — осведомился Хиггинс.
— Мистер Варнер.
— Кто? Я вас не слышу.
— Ее муж — Тимми! — заорал мистер Варнер.
— О, пожалуйста, подождите минутку.
Гораздо меньше чем через минуту в трубке раздался хорошо знакомый звонкий и приятный голос.
— Алло! Тимми?
— Добрый вечер, дорогая, — отозвался мистер Варнер.
— Было бы совсем не плохо, если бы ты приехал ужинать домой. Где ты? Уже почти семь часов!
Мистер Варнер собрал в кулак всю свою волю:
— Я у себя в офисе и собираюсь ночевать здесь.
Я купил раскладушку, ее скоро доставят сюда. Не могла бы ты отправить Хиггинса или кого-нибудь еще привезти мне сумку… э-э… зубная щетка, расческа… словом, с моими вещами, понимаешь…
— Мой дорогой Тимми! — Миссис Варнер, очевидно, была поражена до глубины души, и ее изумление было столь велико, что передалось даже по телефонным проводам. — Ты с ума сошел? Приезжай домой сейчас же!
— Нет. Я буду ночевать здесь.
— О, ради бога, почему?
— Потому что я не думаю, что было бы правильно нам с тобой жить вместе… пока мы… пока ведем это дело… ну, «Ходатайство об отчуждении», понимаешь. Я выступаю на стороне города. Этим утром я встречался с мэром. Словом, я собираюсь оставаться здесь до тех пор, пока это дело не будет закрыто.
