В ее словах была такая решительность и твердость, каких мы еще ни разу за ней не замечали.
Пуаро смотрел на нее, и снова в его взгляде было что-то необычное. Какая-то отчужденность, сомнение, и вместе с тем было ясно, что он пришел к некоему выводу.
– Значит, вы готовы поклясться, да? – спросил он.
– Если… Если в том есть необходимость. Но разве в этом есть необходимость?
Снова Пуаро окинул ее оценивающим взглядом.
– Это будет зависеть от результатов эксгумации, – сказал он.
– Экс… Эксгумации?
Пуаро пришлось поддержать мисс Лоусон под руку, ибо она пришла в такое волнение, что чуть не скатилась с лестницы.
– О господи, как это неприятно! Но я не сомневаюсь, что родственники решительно этому воспротивятся.
– Возможно.
– Я совершенно уверена, что они не захотят даже слышать об этом.
– Да, но может прийти приказ из Скотленд-Ярда.
– Но почему, мосье Пуаро, почему? Не то, что… Не то, что…
– Не то что, мадемуазель?
– Неужто случилось нечто плохое?
– А вы полагаете, что нет?
– Конечно нет. И не могло. Я хочу сказать, что доктор, и сиделка, и все прочее…
– Не расстраивайтесь, – пытался успокоить ее Пуаро.
– Но я не могу не расстраиваться. Бедная мисс Аранделл! Но Терезы даже не было здесь в доме, когда она умерла.
– Да, Тереза уехала в понедельник, за неделю до того, как мисс Аранделл заболела, не так ли?
– Рано утром. Поэтому, как вы понимаете, она не могла иметь никакого отношения к смерти мисс Аранделл.
– Будем надеяться, что нет, – отозвался Пуаро.
– О господи! – Мисс Лоусон стиснула руки. – Страх-то какой! Никогда не испытывала ничего подобного! Ей-богу, у меня просто голова идет кругом!
Пуаро посмотрел на часы.
– Нам пора. Мы возвращаемся в Лондон. А вы, мадемуазель, еще некоторое время побудете здесь?
– Нет… Нет. Я еще не решила. Я тоже сегодня вернусь в город. Я приехала всего лишь на ночь… Привести вещи в порядок.
– Понятно. Всего хорошего, мадемуазель, и простите, если я чем-нибудь вас огорчил.
– О, мистер Пуаро! Огорчили меня? Да я чувствую себя совершенно разбитой! О господи! Сколько зла в этом мире! Сколько зла!
Твердо взяв ее за руку, Пуаро прервал ее сетования:
– Вы совершенно правы. Так? Вы по-прежнему готовы поклясться, что видели на лестнице Терезу Аранделл в ночь на пасхальный понедельник, когда были закрыты все банки?
– О да, я готова поклясться.
– И что видели ореол вокруг головы мисс Аранделл во время сеанса – тоже?
У мисс Лоусон отвисла челюсть.
– О, мосье Пуаро, не надо шутить над такими вещами.
– Я не шучу. Я настроен абсолютно серьезно.
– Это было не совсем сияние, – с достоинством объяснила мисс Лоусон. – Это было скорее похоже на начало материализации. Возникла лента из какого-то светящегося материала. По-моему, она начала складываться в чье-то лицо.
– Исключительно интересно. Au revoir, мадемуазель, и, пожалуйста, никому ни слова об этом.
– Конечно… Конечно… У меня даже в мыслях не было…
Последнее, что мне запомнилось, это по-овечьи кроткое лицо мисс Лоусон, которая, стоя на крыльце, смотрела нам вслед.
Глава 23
Доктор Таниос наносит нам визит
Не успели мы выйти из дома, как настроение у Пуаро переменилось. Лицо у него стало мрачным и решительным.
– Dеpеchonc-nous, Гастингс, – сказал он. – Мы должны вернуться в Лондон, и как можно скорее.
– Я готов. – Я ускорил шаг, стараясь не отставать от него. И еще раз посмотрел на его мрачное лицо. – Что у вас в мыслях, Пуаро? – спросил я. – Прошу вас, расскажите. Вы верите, что на лестнице была Тереза Аранделл или нет?
Пуаро не ответил. Вместо этого он сам спросил меня:
– Вам не кажется – подумайте прежде, чем ответить, – что в рассказе мисс Лоусон было что-то странное?
– Что значит «странное»?
– Если бы я знал, я бы вас не спрашивал.
– Да, но в каком смысле «странное»?
– То-то и оно, что – я не могу уточнить. Но когда она говорила, я явственно чувствовал: что-то не так… словно в ее словах была какая-то неточность – да, именно такое чувство я испытывал, – что-то было не так…
– Она, по-видимому, не сомневалась, что видела Терезу?
– Да-да.
– Но ведь свет был очень тусклым. Я не могу понять, откуда у нее такая уверенность.
– Нет-нет, Гастингс, вы меня только сбиваете. Меня смутила какая-то мелочь, какая-то деталь, связанная со… да, да – со спальней.
– Со спальней? – удивился я, стараясь припомнить все находящиеся в комнате предметы. – Нет, – сказал я, – здесь я вам не помощник.
Пуаро с досадой покачал головой.
– Зачем вы снова заговорили об этом спиритизме? – спросил я.
– Потому что это очень важно.
– Что именно? «Превращения» светящейся ленты, о которых вам толковала мисс Лоусон?
– Вы помните, как сестры Трипп описывали сеанс?
– Им привиделся ореол вокруг головы мисс Аранделл. – И тут я не смог удержаться от смеха. – Причислить ее к лику святых я бы все-таки не рискнул! Мисс Лоусон, по всей видимости, боялась ее до ужаса. Мне было так жаль бедняжку, когда она рассказывала, как лежала без сна, беспокоясь, что ей попадет из-за того, что заказала слишком маленький кусок телятины.
– Да, это был интересный момент.
– Что мы будем делать по приезде в Лондон? – спросил я, когда мы зашли в «Джордж» и Пуаро попросил подать ему счет.
– Мы должны немедленно повидаться с Терезой Аранделл.
– И установить таким образом истину? А что, если она от всего откажется?
– Mon cher, ничего преступного в том, что человек преклоняет колени на лестнице, нет. Может, она нашла шпильку, которая должна была принести ей счастье, – или что-то другое в этом духе.
– А запах лака?
Больше мы ничего друг другу не успели сказать, потому что нам принесли счет.
По дороге в Лондон мы больше молчали. Я не люблю разговаривать, сидя за рулем, а Пуаро так старательно прикрывал шарфом свои усы от ветра и пыли, что его речь все равно была неразборчива.
Мы прибыли на квартиру без двадцати два.
Джордж, английский камердинер Пуаро, как всегда безупречный, открыл нам дверь.
– Вас ждет доктор Таниос, сэр. Он здесь уже с полчаса.
– Доктор Таниос? Где он?
– В гостиной, сэр. Заходила также какая-то дама, сэр, хотела с вами повидаться. Она, мне показалось, была очень расстроена, узнав, что вас нет дома. Это было еще до вашего звонка, сэр, поэтому я не мог сказать ей, когда вы вернетесь в Лондон.
– Опишите ее.
– Пять футов семь дюймов[67] ростом, сэр, темноволосая, со светло-голубыми глазами. В сером костюме и шляпе, сдвинутой на затылок, хотя обычно женщины носят их чуть набок.
– Миссис Таниос, – еле слышно произнес я.
– Она, по-моему, была очень взволнована, сэр. Сказала, что ей совершенно необходимо разыскать вас.
– Во сколько это было?
– Около половины одиннадцатого, сэр.
Направляясь к гостиной, Пуаро огорченно покачал головой:
– Вот уже второй раз я не могу услышать, что хочет сообщить мне миссис Таниос. Что скажете, Гастингс? Судьба?
– Повезет на третий раз, – утешил его я.
Пуаро с сомнением покачал головой.
– Будет ли этот третий раз? Что ж, послушаем хотя бы, что скажет нам ее муж.
Доктор Таниос сидел в кресле и читал одну из книг по психологии из библиотеки Пуаро. Увидев нас, он вскочил.
– Прошу извинить, что явился без приглашения. Надеюсь, вы не рассердитесь на меня за то, что я решился войти.
– De tout, de tout. Прошу садиться. Позвольте предложить вам стаканчик хереса.
– Спасибо. По правде говоря, у меня есть важная на то причина, мосье Пуаро, я обеспокоен, крайне обеспокоен состоянием моей жены.
– Вашей жены? Очень жаль. А в чем дело?
– Вы ее давно видели? – спросил Таниос.
Вопрос казался вполне естественным, но взгляд исподтишка, которым он сопровождался, показался мне странным.
– В последний раз я видел ее вместе с вами в отеле вчера, – самым обычным тоном ответил Пуаро.
– А! А я-то думал, что она зайдет к вам.
Пуаро сосредоточенно разливал по стаканчикам херес.
– Нет, – слегка рассеянно отозвался он. – А что, у нее была причина навестить меня?
– Нет-нет. – Доктор Таниос взял свой стакан. – Спасибо. Большое спасибо. Нет, особой причины не было, но, откровенно говоря, я очень озабочен состоянием здоровья моей жены.
– Она плохо себя чувствует?
– Физически она совершенно здорова, – медленно отозвался Таниос. – Но, к сожалению, я не могу сказать того же о ее рассудке.
– Вот как?
– Боюсь, мосье Пуаро, что она на грани нервного срыва.
– Дорогой доктор Таниос, мне очень жаль слышать это.
– Это ее состояние постепенно усугубляется. В последние два месяца ее отношение ко мне совершенно изменилось. Она возбуждена, легко пугается, ее одолевают странные фантазии, даже более чем фантазии – я бы назвал это бредом.
– Вот как?
– Да. Она страдает тем, что обычно называется «манией преследования» – недуг, довольно известный.
