Инспектор взглядом заставил его умолкнуть.
— Оружие, — сказал он. — Я должен найти это оружие. Если револьвер выбросили, он должен быть где-то поблизости. И шляпу тоже надо найти. Ту шляпу, которая была на покойном, когда он вышел из церкви. Она не так важна, как оружие, но удивительно, почему ее до сих пор не обнаружили. Размер семь и три четверти, новая, на подкладке клеймо Генри Хета. Если я кому-нибудь понадоблюсь, я буду в «Сократес Клоуз», но если нагрянут газетчики, пусть они меня поищут. Я не хочу, чтобы они написали, что ключ к разгадке — эта шляпа. Если хотите, можете изображать при них загадочный вид.
Боудич без всякого смущения подмигнул Кемпиону.
— Считайте, что со мною дело будет в шляпе, — сказал он. — Ну что ж, до свидания, сэр. Если револьвер где-то здесь, мы его найдем. Мы уже вытащили около тонны ила из этой реки, и если нужно, вытащим еще тонну. Но довольно непросто процеживать речку, в которой полно водорослей.
— Убийцы в самом деле часто бросают оружие возле места преступления? — небрежно поинтересовался Кемпион у инспектора на обратном пути.
Прежде чем ответить, мистер Оатс остановился, чтобы выбить трубку о каблук.
— Очень часто, — сказал он. — Убийство вообще довольно занятная вещь. Человек долго готовится к преступлению, иногда с удивительной изобретательностью, а потом иногда сразу же выдает себя, как будто он уже потерял интерес к этому делу. Это справедливо и в отношении оружия. Если человек не носит оружие постоянно, а я думаю, в Англии встречается только один такой человек на тысячу, то он стремится избавиться от него сразу же после того, как он его использовал. Преступник понимает, что это важная улика против него, но забывает о том, что выбрасывая оружие, он оставляет за собой след, который может привести к нему. Я готов побиться об заклад, что револьвер где-то тут, в реке. Но, как правильно заметил Боудич, процедить эту речку будет чертовски трудно.
Кемпиона, казалось, удовлетворило это объяснение, во всяком случае, в той части, которая касалась оружия.
— Если мне позволено говорить об этом, — начал он, немного помолчав, — этот трюк со шляпой вызывает у меня любопытство. Вы ищете котелок, а находите потрепанную зеленую шляпу. Мой непросвещенный ум может предположить, что здесь имел место обмен. Однако, сам убийца вряд ли после своего звездного часа мог вернуться домой в шляпе своего врага, если только у него нет давней привычки приносить домой головы своих недругов или то, что к этим головам било ближе всего. Поэтому вполне допустимо, что какой-то третий, незаинтересованный участник нашел новую шляпу Эндрю Сили и, решив, что она намного лучше его собственной — что не вызывает сомнений — обменял свою шляпу на чужую. Но вопрос — к чему ему было хоронить свою старую шляпу? Насколько я знаю бродяг, которых так правдоподобно описывает ваш веселый друг Боудич, особой аккуратностью они не отличаются. Наоборот, они обычно бросают ненужную часть своего гардероба прямо там, где решили с ней расстаться.
Инспектор хмыкнул.
— Бродяги — сами себе закон, — сказал он. — Никогда нельзя заранее знать, что они собираются делать. Но все же эта шляпа — слишком ненадежная улика, чтобы о ней думать. Конечно, нужно взять ее на заметку, но мы не можем тратить время на пустые размышления. Только счастливчики со стороны, вроде вас, могут позволить себе роскошь строить предположения. Шляпа могла быть котелком, — продолжал он, нарушая свою собственную заповедь. — Это единственный вид шляпы на свете, не считая цилиндра, который можно состарить в пять секунд. Достаточно посыпать котелок пылью и немного попинать, и он потеряет весь свой вид. Хороший фетр всегда остается хорошим фетром, конечно, но этот бродяга мог спокойно уйти в котелке Эндрю Сили, совершенно не привлекая к себе внимания. — Он вздохнул. — Вот это хуже всего в этом поганом деле. За что не возьмись, всему можно дать несколько разных толкований. Утром мне принесли результаты баллистической экспертизы. Конечно, экспертам помешало то, что голова убитого несколько дней находилась в воде, но они — ребята умные, и все равно ухитрились сделать кое-какие выводы. Поскольку содержание отчета будет рассматриваться на дознании, я не вижу причин скрывать его от вас. Пуля вошла в голову в самой середине лба. Она пошла немного вверх, и поэтому снесла почти всю заднюю часть черепа. На затылке были обнаружены следы сгоревшего пороха, и они были очень заметные, иначе бы не сохранились. Это означает, что выстрел был сделан с очень близкого расстояния, а также то, что стрелявший человек, возможно, был немного ниже Сили ростом, если только во время выстрела Сили стоял. Но, поскольку его ноги были связаны, вряд ли это было возможно, так что нам это наблюдение опять ничего не дает. И что самое непонятное, после такого выстрела должно быть много крови. Если человека застрелили в лежачем положении, должна была остаться целая лужа крови, а если он в этот момент стоял, то убийца должен был сам оказаться весь в крови в тот момент, когда он сдвинул тело с места. И тем не менее, нигде поблизости не обнаружено следов крови. Если его принесли или приволокли на мост, как предполагает Боудич, должен был остаться кровавый след. Но, правда, нам не следует забывать о дожде, а кроме того, хотя эта тропинка и находится поблизости от города, в это время года ею не так уж часто пользуются. Но все-таки на ней должны быть следы. И кто-нибудь должен был что-нибудь заметить. Я дал объявление, приглашающее свидетелей. Но, конечно, тело могло и приплыть откуда-нибудь. Нам, возможно, придется осмотреть реку вверх по течению до самого Байронова пруда. — Он покачал головой. — Как я и сказал, от предположений мало проку. Нам нужно делать рутинную работу. А сейчас мы воспользуемся автомобилем, который я нанял, и поедем в «Сократес Клоуз».
— Вы не обидитесь, если я поинтересуюсь, куда же вас теперь влечет ваш профессиональный долг? — поинтересовался Кемпион.
Инспектора, похоже, удивил этот вопрос.
— К Вильяму, конечно, и его руке, — сказал он. — Нужно очень внимательно следить за развитием событий. По-моему, это самое первое правило из учебника криминалистики. Мы должны выяснить, каким образом он поранился. Ведь, как вам известно, су-шествует вероятность, что на него напали, и в этом случае его нужно заставить заговорить.
— Послушайте, не нужно давить на дядю Вильяма, — обеспокоенно попросил Кемпион.
— Давить? — В голосе инспектора прозвучала горечь. — Все, что нам разрешается теперь, так это разговаривать со свидетелями. Но если он будет рассказывать какие-нибудь небылицы, то пусть он прямиком отправляется на скамью для свидетелей и все это повторит коронеру и прессе.
— Да ну! — сказал Кемпион.
— Что?
— Я сказал «Да ну!» — повторил молодой человек. — Ну ладно, извините меня. Я поеду с вами. Кстати, я взял с Джойс клятву молчания.
— Хорошо, — похвалил его инспектор. — Жаль, что девушка принимала в этом участие. Но я понимаю, вы же не можете разгуливать там, как у себя дома. Я передал вашу находку аналитикам и фотографам. И если нам повезет, мы получим от них отчет через двадцать четыре часа. Конечно, — продолжал он, — нужно заниматься именно Вильямом. Он единственный из домочадцев, кто отсутствовал в момент совершения первого убийства, если не считать одного человека из числа прислуги. И никуда от этого не денешься.
— Какого человека из прислуги? — спросил Кемпион с неожиданной тревогой в голосе.
— Речь идет о высокой женщине с красным лицом, — сказал инспектор. — Я записал ее имя. Она горничная. Работает у них уже тридцать лет, прямо, как в книжках пишут. Она взяла в этот день выходной, чтобы навестить свою замужнюю сестру, которая живет в Вотербич, в одной-двух милях отсюда. Минутку, вот ее имя. Наддингтон. Элис Наддингтон. Она ушла из дома в девять часов утра и вернулась в десять вечера. Ее показания легко проверить. И это нужно сделать.
Кемпион немного помолчал. По его лицу струился дождь, и вид залитых дождем городских улиц, серых и унылых, к тому же относительно пустынных в это время, превращал трагедию в какой-то жалкий фарс, что вовсе не соответствовало действительности. Тем не менее, мысль о дяде Вильяме, об этом испуганном и запутавшемся старом пьянчужке, вызывала у него сочувствие, и он продолжил свой путь вместе с инспектором.
