Ознакомительная версия.
Ясно отдавая себе отчет, что убийца, которого мы преследовали, не мог скрыться из галереи ни естественным, ни сверхъестественным образом, я мысленно очертил круг, содержащий всех присутствовавших, и сказал себе следующие слова: «Поскольку убийца не может быть вне этого круга, значит, он находится внутри него».
Кроме преступника в этом круге обязательно должны были присутствовать: дядюшка Жак, господин Станжерсон, Фредерик Ларсан и я. Итого пять человек. Но глядя в круг, или, если вы предпочитаете, в галерею, там можно найти только четырех. При этом убежать или выйти из этого круга пятый не мог, значит, кто-то из четырех является одновременно и пятым, то есть является убийцей.
Почему я этого не заметил сразу? Потому что самого чуда раздвоения я не видел. С кем из четырех человек, находившихся в галерее, преступник мог совместиться, так что я этого не заметил? Конечно, не с теми, кого я видел в этот момент. А я все время видел господина Станжерсона и убийцу, дядюшку Жака и убийцу, себя и убийцу. Значит, это не мог быть ни господин Станжерсон, ни дядюшка Жак, ни я.
Но видел ли я одновременно Фредерика Ларсана и убийцу? Нет! Прошло несколько секунд после того, как я потерял преступника из виду у перекрестка двух галерей. Ларсану этого оказалось достаточным, чтобы завернуть за угол, сорвать фальшивую бороду и столкнуться с нами, якобы преследуя убийцу.
Перевоплощение было любимым фокусом Бальмейера. Он мог явиться перед мадемуазель Станжерсон с рыжей бородой, а затем, приклеив каштановую бородку, делавшую его похожим на Робера Дарзака, показаться в таком виде почтовому служащему. Он поклялся погубить Дарзака, и для этого были хороши все средства.
Таким образом я мысленно сблизил оба эти лица или, вернее, два воплощения одного и того же человека.
Это открытие потрясло меня. Пытаясь прийти в себя, я занялся внешними обстоятельствами, которые раньше сбивали меня с толку, и попытался согласовать их с моими выводами.
Каковы были внешние обстоятельства, противоречившие заключению, что преступником является именно Ларсан.
1. Я видел незнакомца у мадемуазель Станжерсон. Прибежав в комнату сыщика, я застал его там с заспанным лицом.
2. Лестница.
3. Я оставил Фредерика Ларсана в конце поворотной галереи, сообщив, что проникну в комнату мадемуазель Станжерсон и попытаюсь захватить незнакомца. И что же! Вернувшись туда, я застаю преступника на прежнем месте.
Первое внешнее обстоятельство меня не смущало. Возможно, что пока я спускался с лестницы и возвращался в замок, этот человек, закончив свои дела, вернулся к себе в комнату и быстро разделся. Постучавшись к нему, я увидел заспанное лицо Фредерика Ларсана.
Второе обстоятельство также отпадало. Ясно, что если преступником был Ларсан, то ему не требовалась лестница, чтобы попасть в замок, ведь он находился в комнате рядом со мной. Но эта лестница должна была убедить всех, что убийца пришел именно снаружи — необходимое звено в замысле Ларсана, так как этой ночью Робера Дарзака в замке не было.
Наконец, эта лестница при необходимости могла облегчить бегство и самому Ларсану. Но вот третье внешнее обстоятельство оставалось непонятным. Оставив Ларсана в конце поворотной галереи, я бросился в левое крыло замка за господином Станжерсоном и дядюшкой Жаком, а он использовал этот момент, чтобы отправиться обратно в комнату мадемуазель Станжерсон. Зачем? Это было рискованно.
Не успев вернуться на свой пост, он мог оказаться под подозрением. Значит, у него была для этого какая-то веская причина, причем возникшая внезапно, иначе, иначе он не одолжил бы мне свой револьвер.
Посылая дядюшку Жака в конец прямой галереи, я, естественно, полагал, что Ларсан находится в конце поворотной. Озабоченный точным выполнением моего приказа и не знающий подробностей дядюшка Жак, минуя перекресток двух галерей, не посмотрел, находится ли Ларсан на своем посту.
Что же заставило преступника вторично отправиться в комнату мадемуазель Станжерсон? Вероятно, оставался какой-то явный след, выдававший его присутствие там. Он забыл в комнате что-то очень важное. Что же? Нашел ли он эту вещь?
Я вспомнил о свече на полу, о пригнувшемся человеке и попросил убиравшую комнату госпожу Бернье поискать хорошенько. И она нашла вот это пенсне, господин председатель!
Рультабиль достал из жилетного кармана уже известное нам пенсне и поднял его над головой.
— Я был весьма смущен, так как никакого пенсне у Ларсана никогда не видел. Если он им не пользовался, значит, он в нем не нуждался. И уж подавно оно было ему не нужно в тот момент, когда свобода действий имеет первостепенное значение. Что означало это пенсне? Оно не соответствовало созданному мною образу преступника.
«Если только это не пенсне дальнозоркого!» — внезапно осенило меня. Я ни разу не видел, чтобы он читал или писал при мне. Может быть, он был дальнозорким? Но в таком случае это знали бы в сыскной полиции, знали бы, без сомнения, и его пенсне. Еще бы, сколько шуток должно было породить у сослуживцев «пенсне дальнозоркого Ларсана»!
Найденное в комнате мадемуазель Станжерсон после приключений в Необъяснимой галерее, оно становилось для него угрожающим.
И в самом деле, Ларсан-Бальмейер дальнозорок, и его собственное пенсне, вероятно, узнают в сыскной полиции.
— Вот, господин председатель, — продолжал Рультабиль, — в чем заключается моя система. Я не требую истины от внешних признаков, я только прошу их не противиться моему здравому смыслу.
Подобный удивительный результат нуждался в тщательной проверке. Желая окончательно убедиться, что убийца именно Ларсан, я решил увидеть его лицо и поплатился за это самым жестоким образом — мадемуазель Станжерсон была ранена вновь.
Здравый смысл отомстил мне за то, что после Необъяснимой галереи я попытался искать дополнительные доказательства виновности Ларсана.
Рультабиль замолчал, волнение мешало ему говорить.
— Но что же нужно было Ларсану от мадемуазель Станжерсон? Почему он дважды пытался ее убить?
— Потому что он обожал ее, господин председатель.
— Вот уж, действительно, повод…
— Да, и весьма существенный. Он был безумно влюблен и по этой причине, а также по некоторым другим, мог совершить любое преступление.
— Мадемуазель Станжерсон знала об этом?
— Да, господин председатель. Но, конечно, ей и в голову не могло прийти, что преследующий ее человек — это Фредерик Ларсан. Иначе он не поселился бы в замке и в ночь Необъяснимой галереи не зашел бы с нами в комнату своей жертвы после происшествия. Я заметил, что он все время держался в тени и стоял с опущенной головой. Он искал глазами потерянное пенсне!
Мадемуазель Станжерсон вынуждена была сносить преследования и нападки Ларсана, выступавшего под другим именем, которого мы не знаем.
— А вы, господин Дарзак, — спросил председательствующий, — быть может, мадемуазель Станжерсон открыла вам эту тайну? Неужели она никому ничего не говорила? Это помогло бы правосудию обезвредить преступника, а вам — избежать того незаслуженного ареста.
— Мадемуазель Станжерсон мне ничего не говорила, — ответил Робер Дарзак.
— Вам кажется возможным то, что утверждает этот молодой человек?
— Мадемуазель Станжерсон мне ничего не говорила, — невозмутимо повторил Робер Дарзак.
— А как вы объясняете, — продолжал председательствующий, обращаясь к Рультабилю, — тот факт, что преступник вернул господину Станжерсону украденные бумаги? И как вообще он мог проникнуть в запертые комнаты мадемуазель Станжерсон?
— О, на этот вопрос, я полагаю, ответить легче легкого. Человек, подобный Ларсану-Бальмейеру, легко мог раздобыть или изготовить необходимые ключи или отмычки. Что касается документов, то, по-моему, Ларсан сперва не думал о краже. Твердо решив помешать замужеству мадемуазель Станжерсон, он повсюду преследует ее и Робера Дарзака. Однажды в универсальном магазине «Лувр» ему попадает в руки сумочка мадемуазель Станжерсон, потерянная ею или просто украденная. В сумочке хранится ключ с медной головкой, значение которого он узнает из объявления, помещенного мадемуазель Станжерсон в газетах.
Он пишет ей до востребования, как это и было указано в объявлении. Без сомнения, умоляет о свидании, сообщая, что сумочка и ключ находится у человека, который обожает ее. Ответа нет.
В сороковом почтовом отделении, куда он отправился, загримировавшись и одевшись под господина Дарзака, Ларсан убеждается, что его письмо забрали. Решившись добиться мадемуазель Станжерсон, он делает все, чтобы любимый ею Робер Дарзак, что бы ни произошло, был признан виновным.
Я говорю «что бы ни произошло», но полагаю, что Ларсан не помышлял об убийстве. Во всяком случае, он удачно использовал некоторое внешнее сходство с женихом своей жертвы и всячески пытался его скомпрометировать. У Ларсана примерно тот же рост и размер обуви. Ему, конечно, не трудно было срисовать отпечаток ноги господина Дарзака и заказать по этому рисунку обувь.
Ознакомительная версия.
