— Ну, возможно, и оглянулся. Пожалуй, что да.
— Вы не помните?
— Я не помню наверняка.
— И тем не менее вы утверждаете, если процитировать ваши собственные слова, «пожалуй, что да».
— Это верно. Тут ваша взяла.
— Вы теперь готовы поклясться, что оглянулись? Вы утверждаете это под присягой?
— Да! — рявкнул свидетель.
— Ваша Честь, — запротестовал Гамильтон Бергер, обращаясь к судье, — я полагаю, этот вопрос уже был задан дюжину раз, и на него был дан ответ.
— Я склонен согласиться с вами, — сказал судья.
— Я просто хотел прояснить этот вопрос до конца, — сказал Мейсон. — Я хотел, чтобы Высокий Суд уяснил себе позицию этого свидетеля. Он не помнит твердо, оглянулся ли он назад через плечо, но он готов заявить, что он так сделал, только потому, что он мог так сделать. Теперь он определенно присягает в том, о чем в действительности не помнит наверняка. Это наглядно демонстрирует позицию свидетеля.
— Я сказал вам, что, пожалуй, действительно оглянулся и посмотрел назад через плечо.
— Но наверняка вы не помните, оглядывались или нет.
— Отлично, — воинственно заявил полицейский, — теперь я вспомнил наверняка, что оглянулся.
— И когда же вы вспомнили наверняка?
— Только что.
— Следовательно, когда вы клятвенно присягнули, что не помните точно, оглянулись или нет, вы как следует не обдумали это?
— Это точно.
— Таким образом, вы ответили на вопрос не подумав?
— Да.
— Другими словами, вы сначала говорите, а потом думаете?
— Я не знаю.
— А зачем же вы оглядывались, если вы не убегали? — спросил Мейсон.
— Просто из любопытства. Когда вы слышите, что сзади такая суматоха, вокруг бегают обезьяны, это совершенно естественно — оглянуться и посмотреть, что там происходит, в то время как ты уезжаешь с места происшествия.
— Следовательно, как я теперь могу понять ваши показания под присягой, — сказал Мейсон, — не было ничего, указывающего на то, что подзащитная и я убегали с места происшествия.
— Я же сказал, что было.
— Что?
— Ну, в том, как вы себя вели, я сказал бы, что-то было не так.
— Вы могли бы догадаться, что что-то происходит не так, когда подъехали достаточно близко, чтобы услышать сирены, не так ли?
— Да.
— Таким образом, — сказал Мейсон, — вы хотите убедить Высокий Суд в том, что для вас было совершенно естественно оглядываться и смотреть, что там происходит, когда вы покидали такого рода место происшествия, в то время как в случае с моей подзащитной и со мной это было свидетельством бегства.
— Об этом свидетельствовало ваше поведение.
— Что именно?
— Я уже все описал.
Мейсон поднял левую руку и отогнул указательный палец.
— Первое, — сказал он, — вы заявили, что мы шли быстро. Второе: вы сказали, что мы все время оглядывались. Ну, что еще мы делали подозрительного?
— Это все. Этого достаточно.
— Отлично, — сказал Мейсон. — Когда вы уезжали оттуда, вы ехали быстро, не так ли?
— Это совсем другое дело.
— Быстро или нет?
— Да.
— И при этом, — добавил Мейсон, — вы неоднократно оглядывались назад, не так ли?
— Да.
— Вы уверены в этом?
— Да.
— Вы теперь определенно вспомнили, что оглядывались?
— Да.
— Но вы ведь не помнили этого наверняка, когда в первый раз давали показания под присягой?
— Ну, конечно, помнил.
— Следовательно, — сказал Мейсон, — вы пытались это скрыть.
— Я заметил ловушку, которую вы мне устраиваете. Я не настолько глуп.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — я просто хотел, чтобы Суду стала ясна ваша позиция. У меня все.
Гамильтон Бергер коротко посовещался со своим заместителем, блестящим молодым юристом по имени Гинзберг, выигравшим за последние несколько месяцев целый ряд ярких процессов и в результате назначенным заместителем прокурора.
Присутствие на процессе самого Гамильтона Бергера, консультировавшего своего заместителя, говорило о том, что Мейсона считают опасным противником.
После короткого совещания шепотом Гинзберг вызвал надзирательницу тюрьмы.
Надзирательница показала под присягой, что обвиняемая Джозефина Кемптон поступила к ней в женский корпус тюрьмы, что она забрала у Джозефины Кемптон ее одежду и выдала ей взамен казенную форму, а одежду передала Филиппу Гротону, полицейскому эксперту и токсикологу.
— Теперь такой вопрос, — обратился к ней Гинзберг. — Осматривали ли вы тело обвиняемой?
— Осмотрела. Да, сэр. Она разделась донага и приняла душ. Я обследовала каждый дюйм ее тела.
— Что вы искали?
— Царапины, порезы, синяки или иные следы насилия.
— Удалось ли вам их обнаружить?
— Мистер Гинзберг, на коже у нее не было абсолютно никаких повреждений.
— Могу я спросить, для чего был нужен такой осмотр? — вмешался Джеймс Этна.
— А вы слушайте и поймете, для чего он был нужен, — воинственно заявил Гинзберг.
— Господа! — воскликнул судья Манди. — Давайте соблюдать приличия. Защита хочет заявить протест?
— Я просто хотел сберечь время! — сердито воскликнул Этна. — Но, принимая во внимание обстоятельства, я протестую по той причине, что все это некомпетентно, несущественно и не относится к делу.
— Мы полагаем, Ваша Честь, увязать это, — сказал Гинзберг, — с показаниями следующего свидетеля.
— Хорошо, продолжайте.
— Это все. Можете задавать вопросы.
Мейсон обратился к Этне:
— Спрашивайте вы, Джим.
— С какой целью вы забрали у нее одежду? — спросил Этна свидетельницу.
— Меня так проинструктировали.
— Вы знали о том, что до тех пор, пока ей не было предъявлено официальное обвинение, вы могли лишь задержать ее в качестве…
— Я выполняла инструкции, — сказала надзирательница. — Для того я там и нахожусь. Если вы считаете, что был нарушен закон, обращайтесь по этому поводу к окружному прокурору.
— Вы хотите сказать, что получили инструкции от окружного прокурора?
— Да. Из его офиса.
— И что стало с одеждой, которую вы забрали у нее и передали Филиппу Гротону?
— Если вы подождете, пока мы вызовем следующего свидетеля, вы получите ответ на ваш вопрос, — сказал Гинзберг.
— Очень хорошо, — согласился Этна, — у меня все.
— Вызовите Филиппа Гротона, — произнес Гинзберг.
Филипп Гротон, высокий, худой, ученого вида субъект, с выступающими скулами и в очках с такими толстыми линзами, отражавшими свет, что временами вы могли видеть только бледное лицо с двумя сверкающими овалами вместо глаз, занял место свидетеля и представился экспертом в области токсикологии, химии и специальных исследований.
— Вы получили определенные предметы одежды от надзирательницы, только что дававшей показания? — спросил Гамильтон Бергер.
— Получил. Да, сэр.
— Вы обследовали эти предметы одежды?
— Да, сэр.
— Удалось ли вам обнаружить что-нибудь необычное на этих предметах одежды?
— Да, сэр.
— Что вы обнаружили?
— Человеческую кровь.
— У вас с собой эти предметы одежды?
— С собой. Да, сэр.
— Я прошу, чтобы они были предъявлены в качестве вещественного доказательства.
— Не возражаю, — сказал Мейсон.
Вещи были продемонстрированы в качестве вещественного доказательства.
— Задавайте вопросы свидетелю, — сказал Гамильтон Бергер.
— Вы утверждаете, что на вещах человеческая кровь? — спросил Мейсон.
— Да, сэр.
— Как вы это определили?
— Я проверил тест и получил специфическую реакцию.
— То есть, проводя этот анализ, вы обычно не проверяете кровь на предмет принадлежности тому или иному конкретному животному, не так ли? Насколько я понимаю, вы просто проводите пробу, которая дает реакцию на человеческую кровь и не дает никакой реакции на кровь животных. То есть вы, таким образом, просто проверяете кровавое пятно на предмет того, является ли это кровью человека или животного. Если это кровь животного, вы не занимаетесь дальнейшей проверкой. Если реакция положительная, то вы знаете, что это человеческая кровь. Верно?
— Да, сэр.
— Этот тест безошибочен?
— Да, этот тест безошибочен.
Мейсон обратился к судье:
— Я хотел бы задать еще несколько вопросов мистеру Гротону по поводу его профессиональных знаний как эксперта, но должен признаться Суду, что в данный момент я не готов провести нужную мне линию допроса. Мне необходимо получить определенную информацию до того, как я смогу закончить перекрестный допрос.
— Нет ли у вас возражений по поводу того, чтобы защита отложила на некоторое время эту часть перекрестного допроса? — обратился судья Манди к обвинителю.
— Абсолютно никаких, — произнес Гамильтон Бергер, махнув рукой с видом абсолютно уверенного в себе человека, — мы будем только рады, если мистер Мейсон или кто бы то ни был задаст вопросы мистеру Гротону в связи с его профессиональной компетентностью, — пусть задает их хоть целый день, если пожелает, и в любое время, когда только пожелает.
