– В «Баране» кормят гораздо лучше, но в данных обстоятельствах нам туда нельзя. Местный инспектор говорит, миссис Симпкинс своей стряпней заставляет позабыть о том, что Гитлер вообще родился на свет. Такое ощущение, что ты ешь настоящую довоенную пищу. Симпкинс – хозяин «Барана».
Мисс Сильвер кивнула.
– Да. Мисс Фелл сказала, что миссис Симпкинс служила кухаркой у старого мистера Донкастера. В те дни семья была очень состоятельна, но, когда мистер Донкастер умер, обнаружилось, что его доход преимущественно состоял из ренты. Фрэнк внимательно взглянул на собеседницу.
– Вы что-то скрываете. Как всегда. Мисс Сильвер ответила:
– Я не хотела ставить под сомнение ваше расследование в «Баране». Пожалуйста, расскажите, дало ли оно какие-нибудь результаты.
Фрэнк подался вперед.
– Полагаю, что так. Но не возьмусь судить, продвигаемся ли мы вперед и к чему вообще идем. Буша в «Баране» узнали, его там хорошо знают. Знают и его сестру, миссис Грей. Говорят, Буш всегда заходит выпить в «Баран», когда приезжает в Марбери. Никто не поручится, что он действительно побывал там в прошлый понедельник, но все говорят, что, разумеется, да, если навещал Греев. Теперь насчет мисс Донкастер. Ее также узнали и назвали по имени. Она пьет в «Баране» чай, когда приезжает за покупками.
– Да, так сказала и мисс Фелл. Там даже теперь подают отличный чай. В «Баране» отлично кормят, хотя на вид место такое непрезентабельное.
Фрэнк тряхнул головой.
– Да-да, но давайте не будем останавливаться, а лучше продолжим. Речь шла о мисс Донкастер. Она точно была в «Баране» в прошлый понедельник и разговаривала с миссис Симпкинс до тех пор, пока та не опоздала на автобус, чему, разумеется, не обрадовалась, поскольку собиралась навестить сестру в Марфилде. Она сказала мне, что это весьма в духе мисс Донкастер. Что касается мистера Ивертона, здесь мы зашли в тупик. Неизвестно, был ли он в «Баране». Его не узнали, он не постоянный клиент. Как заметил портье, «в нашем зале все джентльмены кажутся на одно лицо». И он прав – зал у них узкий, грязный и темный. Портье сказал, к вечеру там полно посетителей. Джентльмены обычно собираются в буфетной, особенно если желают что-нибудь посущественнее чая. Миссис Симпкинс подает им сосиски и жареные овощи. Но кто и когда заходил туда в начале прошлой недели, портье не смог ответить. Да и никто не смог. Когда я намекнул, что меня интересует тот самый день, когда миссис Симпсон поехала навестить сестру, они немного оживились и припомнили джентльмена, которого приняли за коммивояжера. Новая служанка принесла ему яичницу на тосте, и миссис Симпсон отчитала девушку, когда вернулась, потому что, по ее словам, с яичным порошком нужно уметь обращаться, а у «Барана» хорошая репутация. Но ни один не сумел описать этого джентльмена или сказать, с кем он был. И никто не опознал на фотографии мистера Ивертона. В общем, положение вещей здорово смахивает на местные отвратительные сосиски – вяло, бессмысленно и неопределенно.
Мисс Сильвер постаралась подбодрить молодого человека.
– По-моему, вы отлично справились. Фрэнк Эббот покачал головой.
– Есть еще два пункта – я приберег их напоследок. Во-первых, никто в «Баране» не вспомнил и Харша, хотя мы знаем, что он зашел и вышел. Даже в середине дня их прихожая похожа на склеп. Но, во-вторых, стоит открыть дверь буфетной, как оттуда льется яркий свет. Там два больших окна прямо напротив входа. Предположим, что Харш подошел к двери буфетной и увидел ее открытой. Значит, он стоял лицом к свету – лицом к тому, кто в эту минуту выходил, и к тем, кто еще находился в комнате. Но что мог видеть он сам? Я проделал опыт с портье. Свет бьет в глаза внезапно. Любой, кто появляется из буфетной, кажется силуэтом, у которого освещена правая сторона лица и тела. Если под открытой дверью, о которой Харш говорил Дженис Мид, он подразумевал настоящую дверь в «Баране», то вот что он увидел – силуэт на пороге и свет, озаряющий щеку, скулу, плечо. Не так уж много, сами понимаете – и маловато для полиции, – но достаточно, чтобы получить сильнейший шок, если ты такое уже видел раньше, и, возможно, не раз, когда сидел в темной камере в концентрационном лагере и дверь в освещенный коридор открывалась, впуская твоих мучителей… – Эббот прервался и внимательно взглянул на мисс Сильвер. – Знаете, из-за вас я погублю свою карьеру. Вы небезопасны… вы заразны! Вы вселяете в меня энтузиазм и заставляете фантазировать, так что я уже не уверен, кто я – полицейский или персонаж пропагандистского фильма. Искренне надеюсь никогда не узнать, что сказал бы шеф, если бы сейчас услышал мои слова. Давайте лучше поговорим о Мэдоке. Как там насчет бумаг и записей Харша – вы чего-нибудь добились?
Мисс Сильвер кивнула.
– Конечно.
– Быть того не может! Отчего вы не стали укротительницей тигров? И ни единой царапинки? Вы понятия не имеете, как Мэдок взвивался в воздух и клацал зубами, когда с ним разговаривал инспектор. Мы отступили измученные и в крови, но так ничего и не узнали.
Мисс Сильвер серьезно смотрела на него.
– Характер мистера Мэдока достоин сожаления, и у него весьма дурные манеры, но по сути своей, насколько я понимаю, он крайне чувствительный человек, который очень боится обиды. Вспыльчивость и грубость – некоторым образом защитная броня.
– И вы извлекли Мэдока из брони, как моллюска из раковины? Так что насчет бумаг? Где они?
– Должна заметить, что мистер Мэдок выказал изрядный здравый смысл. Когда его разум не затуманен страстями, мыслительные способности мистера Мэдока превосходны. Как и Дженис Мид, он отказывался поверить, что мистер Харш покончил с собой. Мотивом убийства, который немедленно пришел в голову мистеру Мэдоку, было обладание записями ученого и формулой харшита. Мистер Мэдок собрал все, что смог найти, и поехал поездом в Марбери ранним утром в среду. Он искренне признает, что отчасти им двигало желание спрятать бумаги мистера Харша подальше, пока не явился сэр Джордж Рэндал. Он не знал наверняка, какой властью обладает военное министерство. Мистер Мэдок хотел встретиться с адвокатом, а заодно осмыслить свое положение – в качестве пацифиста, государственного служащего и душеприказчика мистера Харша.
Фрэнк Эббот слушал с интересом.
– И что же он сделал?
– Посетил местного солиситора, мистера Мереваля, после чего направился в отделение банка Ллойда, где оставил на хранение большой запечатанный конверт.
– То есть бумаги у Ллойда? Мисс Сильвер улыбнулась.
– В конверте не оказалось ничего, кроме чистого листа бумаги. Но по пути домой мистер Мэдок зашел на Главный почтамт и оставил второй конверт, адресованный в лондонское отделение банка, – очень умный ход. Бумаги в Лондоне.
Фрэнк поднял бровь.
– Вам никто не говорил, что ночью в субботу отделение Ллойда в Марбери пытались ограбить?
– Ну надо же, – заметила мисс Сильвер и добавила: – Я не удивлена. Как предусмотрительно было со стороны мистера Мэдока отправить бумаги в Лондон.
Фрэнк благодарно взглянул на нее.
– Вы его просто очаровали! Он, как и все мы, скоро будет есть из ваших рук. Кстати, я так понимаю, Мэдок не передумал и не намерен уступить харшит правительству?
Мисс Сильвер лучезарно улыбнулась.
– Как странно, что вы об этом спрашиваете. Мы долго беседовали, пока ждали вас, и мистер Мэдок пришел к следующему выводу: будучи агентом мистера Харша, он обязан поступать так, как поступил бы мистер Харш, вне зависимости от собственных убеждений, которые, как он старательно заверил, остались неизменными.
– И вы тут, конечно, ни при чем! Тема крайне увлекательная, но тратить время нельзя. Я хочу поговорить о показаниях Мэдока. Не знаю, к каким хитростям вы прибегли, чтобы добиться от него толку, но, сами знаете, инспектор не сомневается, что однажды вы вылетите из окна на метле. Давайте вернемся к показаниям – по-моему, мы узнали нечто непредвиденное. Я еще не успел хорошенько их обдумать, но если Мэдок не ошибся насчет расстояний, то Буша можно сбросить со счетов. А поскольку Мэдок гнался за Эзрой Пинкоттом, остается найти человека, который покинул кладбище и выбежал на луг, в то время как Эзра буквально хватал его за пятки. Мэдок не знает, кто это был, мужчина или женщина, и один лишь Эзра оказался достаточно близко, чтобы разглядеть. Неизбежно приходим к выводу, что старик видел намного больше и пытался шантажировать, поэтому беднягу убрали.
– Именно так.
– Ну и куда же двигаться дальше?
– С одобрения старшего инспектора, я бы предложила еще раз допросить Глэдис и Сэма. Они отправились погулять на луг и вошли на кладбище примерно без десяти десять. Глэдис говорит, что не знает, раздался в это время выстрел или нет, следовательно, в момент убийства они находились на некотором расстоянии от церкви. Она говорит, что они пробыли на кладбище минут десять, прежде чем появился Буш и часы начали бить. Они пришли позже Буша, поскольку не видели, как он вошел в церковь. Хотела бы я знать, начали ли они свою прогулку с дороги, которая ведет вдоль домов, или же направились в обратную сторону. Если так, то, возможно, они встретили человека, которого не узнал мистер Мэдок, – человека, который покинул церковный двор почти немедленно вслед за тем, как раздался выстрел.
