Я и сам не был уверен, что понимаю свой вопрос. Я не знал, что ищу.
— У него была сильная боль?
— Боль? Да нет. Тетриановая кислота вызывает временную слепоту, но без боли. Не больше чем борная.
— Не могли бы вы описать мне этот эффект, доктор?
— Эта кислота, подобно белладонне, расширяет зрачки. И она в конечном счете так же безвредна. Но кроме расширения зрачков, что является мгновенной реакцией, она еще вызывает временный паралич глазного нерва и соответственно временную слепоту. Длится она обычно от двух до восьми часов, в зависимости от насыщенности раствора.
— А какая была насыщенность раствора?
— Средняя. Зрение должно было восстановиться не более чем через шесть часов.
— Но оно не восстановилось, — заметил я.
— Пока нет. И из этого следует два возможных вывода. Первый, что у него аномальная восприимчивость к этому веществу. В этом случае возвращение зрения — вопрос времени. Очень скоро оно восстановится. Ну, а второй — это, конечно, истерическая слепота— слепота, вызванная самовнушением. Но я почти уверен, что в случае с мистером Истером это не так. Однако, если его слепота продлится еще больше недели, я буду рекомендовать обратиться к психиатру.
— А нет ли третьей возможности? Например, симуляция? — спросил я.
Он улыбнулся.
— Не забывайте, мистер Хирн, что я нанят компанией и стою на страже ее интересов. Невозможно симулировать расширение зрачков, а у Истера они до сих пор расширены. Кроме того, существуют специальные исследования, которые показали, что он не притворяется слепым. Кстати, до сих пор сохраняющееся расширение зрачков подкрепляет мою уверенность, что его слепота не истерического происхождения. Истерика могла бы вызвать паралич нерва, но не должна была повлиять на состояние зрачков.
— Когда последний раз вы его осматривали?
— Вчера днем. Я навещаю его каждый день в четыре часа.
Я поблагодарил его и ушел. Предчувствие Мардж на этот раз не оправдалось.
Я уже достаточно долго оттягивал визит к Истерам. Пора было отправляться к ним.
На мой звонок дверь открыла женщина, которая оказалась миссис Истер, Луиз Истер. Я представился, она назвала себя и пригласила войти. Даже в домашнем платье она была красива. Было бы любопытно проверить, нет ли у нее на теле царапины от пули, но, увы, ее алиби было абсолютно безупречным. И к тому же, есть Мардж.
Ее муж, сказала мне Луиз Истер, находится наверху в своей комнате. Он все еще в постели, не хочу ли я туда подняться. Я ответил, что хочу, но было бы хорошо, если бы она провела меня сначала по нижним комнатам, потому что я хочу познакомиться с обстановкой дома.
Она все мне показала. Ящик, из которого был взят пистолет Макса; сервант, из которого исчезло серебро; полку на кухне, где лежали хлопчатобумажные перчатки.
— Больше ничего не пропало? — спросил я.
— Ничего. То есть внизу ничего. Наверху он взял бумажник Макса и часы с тумбочки. В бумажнике было около двадцати долларов. Это единственные деньги, которые в тот момент были в доме. И еще чемодан.
— Какого он был размера?
Она вытянула руки, что-то около двух футов в длину. Слишком большой для вещей, которые он взял, — но, может быть, он надеялся найти что-нибудь еще?
Я попросил ее рассказать о происшедшем в тот вечер, начиная с момента, когда она позвонила миссис Армин Робинсон, чтобы отменить встречу.
— Было где-то около половины седьмого, — рассказала она. — Я подала Максу обед, но еще не помыла посуду. Я решила, что лучше мне никуда не ходить и не оставлять Макса одного. Но потом Армин по телефону сказал, что посидит с Максом, так что, я могу пойти. Ко времени, когда я помыла посуду и оделась, Армин уже приехал. Думаю, было около половины восьмого. Мы договорились встретиться в кинотеатре в восемь, так что у меня было пять-десять минут до выхода, и я некоторое время поболтала с мужчинами наверху в комнате Макса. Потом я уехала. Было по крайней мере без двадцати восемь. В кино я приехала на одну-две минуты раньше времени, а миссис Робинсон вовремя.
— Когда вы уходили, вы заперли дверь?
— Нет. Я собралась было запереть, но там замок сам не защелкивается, так что мне нужно было взять ключ и запереть дверь снаружи. И мне показалось нелепым — запирать Армина и Макса. Черный ход был закрыт.
— Вы думаете, что убийца проник в дом после того, как вы ушли, в период между вашим уходом и восемью часами?
— Должно быть, так, если только он не прятался в подвале. Наверху он быть не мог, там только две спальни; холл и ванная, и во все эти помещения я заходила. И внизу он быть не мог, потому что, когда я спустилась, уже собираясь уходить, я не смогла сразу найти свою сумку и повсюду искала ее. Потом нашла ее в кухне.
— Как глаза вашего мужа? Лучше? — спросил я.
Она покачала головой.
— Боюсь, что нет. Я начинаю серьезно беспокоиться, несмотря на уверения доктора. До сегодняшнего утра, во всяком случае, никакого улучшения не было.
— Сегодняшнего утра?
— Когда я меняла повязку и промывала ему глаза. Примерно через час я это снова буду делать. Ваш разговор не продлится дольше часа?
— Вероятно, даже меньше, — сказал я. — Но тогда, пожалуй, я этим сразу и займусь.
Мы пошли по лестнице вверх. Дверь одной из спален была приоткрыта, как, наверное, и вечером в пятницу. Сквозь проем был Виден Макс Истер, сидевший в постели с забинтованными глазами. Таким, наверное, видел его и убийца, когда поднялся по лестнице после ухода Луиз Истер. Я стоял в дверях, где, наверное, и убийца сначала остановился, чтобы выстрелить в Армина Робинсона, прежде чем подойти ближе к кровати и швырнуть пистолет на матрас.
Луиз Истер вошла в комнату впереди меня и сказала:
— Макс, это мистер Хирн из отдела по расследованию убийств.
Я подтвердил это, но рассеянно, потому что осматривал — комнату, глядя на стул около кровати, на котором, наверное, сидел Армин Робинсон, на след в штукатурке выше и сзади этого стула, там, где из стены вынули пулю. Я повернулся я увидел то место, где извлекли вторую пулю, — на полтора фута выше пола и на пять футов в сторону от двери. Пуля, которую выпустил Макс Истер и на которой были обнаружены следы крови, шелка и перьев. Не кровь, пот и слезы — кровь, шелк и перья.
Я мысленно проследил траекторию выстрела. Представил себе, как Макс, сидя в кровати, целится на звук, потом опускает дуло, услышав, как о пол ударилось чье-то колено. Я пытался представить себе убийцу, стоявшего где-то на линии выстрела и потом пригнувшегося и упавшего на колени.
В это время Макс Истер что-то произнес, и я сообразил, что он предлагает мне сесть. Поблагодарив, я прошел к стулу, который тогда занимал Робинсон. Взглянул на дверь. Нет, под этим углом Робинсону не была видна верхняя площадка лестницы. Как бы широко ни была открыта дверь, он не мог увидеть убийцу прежде, чем тот вошел в комнату.
Я перевел взгляд с Макса Истера на Луиз Истер, потом дальше по комнате и тут понял, что еще не сказал ни одного слова и что Истер не мог знать, чем я сейчас занимаюсь.
Тогда я объяснил:
— Я осматривался, мистер Истер, чтобы представить себе, как все случилось.
— Не беспокойтесь, у меня уйма времени, — вяло улыбнувшись, проговорил он. — Луиз, я хочу ненадолго встать. Устал все время быть в постели. Дай мне, пожалуйста, халат.
— Конечно, Макс, но… — Каковы бы ни были ее возражения, она не стала продолжать. Достала из стенного шкафа халат и помогла ему надеть его поверх пижамы. Он опять сел на край кровати.
— Не хотите ли бутылочку пива, мистер Хирн? — спросил он.
Я открыл было рот, чтобы ответить, что никогда не пью во время работы. Потом догадался, что сам он не может его принести и за ним придется спуститься Луиз.
Возможно, именно это ему и было нужно. Может быть, он хочет сказать мне что-то наедине.
— Конечно, спасибо, — ответил я.
Но когда Луиз ушла вниз к холодильнику, оказалось, что я ошибся. Очевидно, Максу Истеру нечего было мне сказать.
Он поднялся с кровати.
— Попробую-ка я свои силы, мистер Хирн. Пожалуйста, не помогайте мне. Луиз бы настояла на помощи, если бы была здесь, но я хочу научиться ориентироваться сам. Я намерен пересечь комнату и дойти до второго стула.
Он ощупью шел по ковру в противоположный конец комнаты, почти точно в то место, где в штукатурке стены была дыра, из которой извлекли выпущенную им пулю.
— Надо этому научиться. Мало ли что… — Он не кончил фразу, но было понятно, что он хотел сказать.
Он коснулся рукой стены, потом стал нащупывать стул. Но стул был не совсем там, где он искал его, и я направил его, сказав:
— Чуть правее, на два шага.
— Спасибо. — Он двинулся вправо, нащупал рукой прямую спинку стула, стоявшего у стены, и сел. Я заметил, что сел он как-то тяжело, как бывает, когда сиденье оказывается ниже, чем предполагаешь. Как будто на стуле должна была лежать подушка, но ее не было.
