Для Денниса сегодняшний спектакль мало чем отличался от виденных им ранее. Но теперь и он стал замечать скуку и нервное напряжение за внешне безупречным фасадом игры. Он покосился на компаньонку:
— Ты говорила, Берил, о новой пьесе, в которой собирается играть Брюс.
Помолчав, Берил пожала плечами:
— Один Бог знает, что из этого выйдет. В принципе я не возражаю, чтобы Брюс играл убийцу…
— Убийцу?
— Да. Это внесет приятное разнообразие после стольких пьес, где Брюс изображал замаскированного аристократа, проникающего в семейство из пригорода — пьеса о семейной жизни не может потерпеть фиаско в Англии! — и решающего все проблемы, а в третьем акте объясняющегося в любви девушке, с которой он обращался как добрый друг.
— Значит, тебе не нравится сама тема новой пьесы? — предположил Деннис.
— Совсем наоборот. Тема грандиозная! Вот почему ее не следует портить…
— Ш-ш!
Во мраке послышалось шипение, как из ямы со змеями. К ним отовсюду поворачивались сердитые лица.
— Пошли! — шепнула Берил, потянув Денниса за руку.
Они двинулись по левому проходу к двери, ведущей за кулисы. Деннис, чей затылок вспотел от смущения, чувствовал, что глаза зрителей следуют за ними. Только в пыльном сумраке за дверью, где голоса актеров звучали словно из ниоткуда, он наконец успокоился. В уборной Брюса они застали только костюмера Тоби, уже уходящего за пивом для мистера Рэнсома.
— Садись, — сказала Берил, бросая на диван пальто и косынку. — Я хочу, чтобы ты приготовился к разговору с ним.
Просторная, но душная уборная походила на хорошо меблированную гостиную в отеле, чья обстановка была дополнена здесь большим зеркалом над туалетным столиком, умывальником с горячей и холодной водой и стенным шкафом за цветастым занавесом. Тусклый желтый свет действовал успокаивающе. Голоса, проникающие снаружи, звучали приглушенно. Набитая опилками собака — талисман Брюса Рэнсома — смотрела на них печальными глазами из груды косметики на туалетном столике.
Опустившись в коричневое кресло вместе с зонтом, шляпой и портфелем, Деннис повернулся к Берил:
— Ты что-то говорила об убийце. Эта пьеса — детектив?
— Нет-нет! Она основана на подлинной истории Роджера Бьюли. Ты что-нибудь слышал о нем?
Деннис вздрогнул как ужаленный.
— Ты имеешь в виду, — недоверчиво осведомился он, — что Брюс собирается играть роль Роджера Бьюли?
— Да. Хотя в пьесе он будет фигурировать под другим именем. А почему бы и нет?
— Дело в том, Берил, что Бьюли, вероятно, еще жив…
— И полиция все еще его разыскивает, — улыбнулась Берил. — Если Бьюли когда-нибудь найдут, то повесят, так что вряд ли он подаст на нас в суд за клевету.
— Да, но вашей исполнительнице главной роли едва ли будет приятно обнаружить его однажды вечером в своей уборной. И как вы собираетесь раскрыть тайну?
— Какую тайну?
Берил откинула назад черные волосы, доходящие почти до плеч. Она сидела на краю дивана, закинув ногу на ногу и сжимая руками колено. В ее темно-голубых глазах мелькнул интерес.
— Дорогая моя, Роджер Бьюли убил минимум четырех женщин!
— Превосходно! — с энтузиазмом кивнула Берил. — Публика будет в восторге!
Но Деннис проигнорировал это.
— Бьюли специализировался на женщинах, не имеющих родственников, — продолжал он. — Первой его жертвой была дочь священника, второй — начинающая пианистка, третьей — ассистентка хироманта, а четвертой… ну, о ней ничего не удалось узнать.
— А ты откуда все это знаешь, Деннис?
— Один из моих друзей работает в Скотленд-Ярде и вел это дело.
— Ох! — с чисто детской интонацией воскликнула Берил, выпрямившись и широко распахнув глаза.
— Бьюли убивал этих женщин и каким-то способом, похожим на черную магию, избавлялся от тел. Как, по-твоему, он это делал?
— Возможно, закапывал в землю или сжигал, — отозвалась Берил с небрежностью человека, ни разу не сталкивавшегося с подобными ужасами в реальности.
— Боюсь, это не пойдет.
— Почему, дорогой?
Ему бы хотелось, чтобы она не называла его «дорогой» тем же небрежным тоном, что и всех остальных.
— Старший инспектор Мастерс, — продолжал он, — с полным основанием помалкивает о последнем убийстве. Это карта в рукаве на случай, если им когда-нибудь удастся поймать Бьюли. Но, насколько я понимаю, у них есть свидетель, который видел четвертую жертву мертвой. Беда в том, что это невозможно! В тот вечер, когда произошло убийство, два полисмена наблюдали за домом спереди и сзади. Жертва находилась и оставалась внутри. Однако когда полиция ворвалась в дом, Бьюли уже избавился от тела.
— Я этого не знала, — с легким беспокойством сказала Берил, но тут же отмахнулась. — Как бы то ни было, это не имеет значения.
— Не имеет значения?
— Нет, с точки зрения задач пьесы. — Берил поднялась и начала короткими шажками ходить по мягкому ковру, снова погрузившись в раздумье. — Если только Брюс согласится изменить эту абсолютно невероятную концовку, думаю, у меня все может получиться… — Она остановилась. — Что имеет значение, Деннис, так это характер Бьюли. Вот о чем я думаю. Он одновременно отталкивает и притягивает меня. Что это был за человек?
— Ненормальный, — проворчал Деннис. — В этом сомневаться не приходится.
— Да, но я имею в виду, каково было жить с ним? Что он думал об этих женщинах? Испытывал ли он к ним когда-нибудь жалость? Например, что он думал, лежа рядом с одной из них в темноте после того, как они… Я шокирую тебя?
— Черт возьми, женщина, я же не ребенок в коротких штанишках!
— Нет, но ты милая, старая, вязнущая в грязи телега. — Берил внезапно наклонилась и нежно потрепала Денниса по щеке, после чего снова начала мерить шагами комнату.
Он мог бы засмеяться, не будь она такой искренней.
— Я не хочу этим заниматься, — горячо заявила Берил, — если Брюс будет настаивать на таком ужасном окончании! Но я хочу понять Бьюли. Понимаешь, Деннис… — она резко повернулась, — я сказала, что не имеет значения, как он избавлялся от тел. И это так, потому что тема пьесы — не то, что происходило с Бьюли, когда он совершал убийства, а то, что было с ним потом.
— Потом, — повторил Деннис.
Занавес опустился. Они определили это по отдаленному звуку аплодисментов, постепенно заполняющему коридоры старого театра, как шум дождя. Он то замирал, то усиливался вновь, благодаря чему можно было определить число вызовов актеров.
В комнате с темной мебелью и скверным освещением этот звук казался доносящимся из другого мира. Берил Уэст едва слышала его.
— Потом, — снова повторил Деннис.
— Взять, к примеру, Бьюли, — продолжала девушка, — Джека-потрошителя или другого серийного убийцу, которого так и не поймали.
— Ну?
— Серия преступлений заканчивается. Может быть, его жажда убивать удовлетворена, а может быть, он просто испугался, так как полиция напала на след. Но это по-прежнему тот же самый человек. Что происходит с ним тогда?
— Ну и что же с ним происходит? Кстати, кто написал эту пьесу?
Тень озадаченности мелькнула на лице Берил, краснеющем с каждым новым приливом энтузиазма.
— Ее написал некто, о ком я никогда не слышала, — ответила она. — Пьеса свалилась на Брюса с неба.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, сотни людей присылают Брюсу рукописи. В основном он нанимает кого-то читать их, но иногда, если ему особо нечем заняться, читает сам. Такое произошло и на сей раз. Он позвонил мне в час ночи и заявил, что эта пьеса как раз для него.
— И это действительно хорошая пьеса? В профессиональном понимании?
— Ужасная! — тут же ответила Берил. — Ее написал человек, у которого есть чувство сцены, но напрочь отсутствует опыт. Мне придется переделывать ее. А концовка — боже мой!
— В таком случае…
— Брюс написал автору. По крайней мере, я на это надеюсь — он невероятно беспечен в таких делах. — Берил задумалась. — Но, несмотря ни на что, там есть идея…
— Это опасная идея, Берил.
Девушка снова недоуменно посмотрела на него.
Они слышали, как театральный оркестр заиграл «Боже, храни короля!». Величественные звуки доносились из зала, становясь все громче, покуда зрители направлялись к выходам. Маленькая Берил Уэст выглядела так, словно все беды мира незаслуженно свалились на ее плечи.
— Опасная? — воскликнула она.
— Напоминаю тебе снова, что Бьюли все еще жив, и будет не слишком приятно, если он однажды вечером появится за кулисами.
— Иногда, Деннис Фостер, мне кажется, что у тебя грязный ум.
— Сожалею. Очевидно, так и есть.
— Ты делаешь все таким… реальным!
— Оно и есть реальное.
— Я так не думаю. По крайней мере, не хочу думать. — Берил скрестила руки на груди — темно-голубые глаза выражали сосредоточенность на проблемах постановки. — Как представить этот персонаж на сцене? Как передать льстивое очарование, переходящее во что-то другое? А героиня? Как передать ее глупость? Практически на протяжении всей пьесы она не догадывается — или, во всяком случае, отказывается верить, — что этот человек…
