— Что-что?
— Не важно, сынок. Я просто размышляю.
Молодой полицейский, которому очень шла униформа, подошел к Г. М. и посмотрел на него.
— Кто вы, папаша?
— Я старик, — отозвался Г. М., возвращая деньги в карман и выразительно стуча по груди. — И я, похоже, спятил.
— Я имею в виду, вы в некотором роде англичанин?
— Что значит «в некотором роде»? Я англичанин с головы до пят!
— Но вы говорите как американец, — возразил полицейский, словно гоняясь за ускользающим воспоминанием. — Погодите! Знаю — вы говорите как Уинстон Черчилль! Он тоже говорит как американец — я слышал его по радио. Конечно, — неосторожно добавил полицейский, — во многих отношениях он и есть американец.
Лицо Г. М. побагровело.
— Но скажите, папаша, — продолжал полицейский, — почему вы сидите здесь на чемодане? И из-за чего вы спятили?
Г. М. с усилием взял себя в руки. Его голос, сначала напоминавший хриплое ворчанье из погреба, стал спокойным. Он снова выпятил брюхо.
— Я хочу сделать заявление, сынок.
— О'кей, делайте.
— Я хочу заявить, что эта подземка, которую следует называть метро, — самая нелепая из всех, какими я когда-либо пользовался.
Полицейский Алоизиус Джон О'Кейси, родившийся в Бронксе, несмотря на свое добродушие, почувствовал себя уязвленным до глубины души.
— Что не так с этой подземкой? — осведомился он.
— Ох, сынок! — простонал Г. М., с отвращением махнув рукой.
— Я спрашиваю вас, папаша, что не так с этой подземкой?
Саю Нортону, стоящему у стеклянных дверей, прикрывая лицо шляпой, чтобы спрятать усмешку, вопрос полицейского казался вполне оправданным. До часа пик было еще далеко. Всего несколько человек прошло через турникеты, направляясь вниз. Возле будки размена денег лежала свернутая кольцом веревка, оставленная рабочими. Внизу мерцали красные и белые огоньки — отходил очередной поезд.
— Я спрашиваю вас, папаша, что не так с этой подземкой?
— Я вошел сюда, — сказал Г. М., — опустил десять центов в щель возле турникета и сел в поезд.
— Ну и что?
— Первая станция, куда я прибыл, — продолжал Г. М., — называлась «Таймс-сквер». Прекрасно! Но на следующей станции я посмотрел в окно и увидел, что она называется «Гранд-Сентрал». Господи! — подумал я. Какую путаницу, должно быть, создают две станции с одним названием! Поезд поехал дальше, и черт меня побери, если следующая станция опять не называлась «Таймс-сквер», а следующая — «Гранд-Сентрал»!
— На этой линии только две станции, папаша, — мягко объяснил полицейский О'Кейси. — «Гранд-Сентрал» и «Таймс-сквер».
— Это я и имел в виду!
— Что?
— Что хорошего в линии подземки, где только две станции?
— Но на «Таймс-сквер» можно пересесть на другие линии! — Охваченный вдохновением полицейский судорожно глотнул. — Слушайте, папаша, куда вы хотите ехать?
— В Вашингтон, округ Коламбия.
— Но вы не можете ехать в Вашингтон на подземке!
Протянув руку, Г. М. сделал оскорбительный жест в направлении вышеупомянутой подземки.
— Понимаете, о чем я? — осведомился он.
— Вы пьяны! Я должен вас арестовать! — заявил полицейский после грозной паузы.
— Видите эти турникеты? — ухмыльнулся Г. М.
— Вижу. Ну и что?
— Я только что заколдовал их — наложил на них древние чары вуду.[11] Спорим, что я могу пройти через любой турникет, не опустив в щель десять центов?
— Слушайте, папаша!..
— Хо! Думаете, я шучу?
Г. М. поднялся — твидовые брюки гольф подчеркивали бочкообразность его фигуры. Выпятив брюхо, он приблизился к ближайшему турникету, изящно, как балетный танцор, взмахнул обеими руками и протиснулся через лязгнувшую перегородку.
— Вернитесь! — завопил полицейский О'Кейси.
— Конечно. — Г. М. протиснулся назад и тут же прошел через другой турникет — снова не заплатив. — Вуду, — объяснил он, скромно кашлянув.
Полицейский уставился на него, потом атаковал турникет, как бык — закрытые ворота. Но турникет его не пропустил.
— Видите, сынок? — с сочувствием произнес Г. М. — Вы не можете сделать это, не зная волшебных слов вуду. Думаю, — добавил он, — у парня в будке для размена подскочило давление.
Посмотрев на будку, полицейский О'Кейси убедился, что это правда.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — вопил парень за зарешеченным окошком.
Великий человек не обратил на него внимания:
— Повторяю: все турникеты заколдованы. Вы не сможете пройти через них, не заплатив, если не знаете волшебных слов.
Полицейский револьвер 38-го калибра дрожал в кобуре на бедре О'Кейси. Но любопытство оказалось сильнее инстинктивного стремления к закону и порядку.
— Слушайте, папаша, — тихо сказал он. — Я знаю, что это трюк. Но что это за слова?
— «Фокус-покус, — тут же ответил Г. М. — Аллагазам. Холодное железо и Робин Гуд». Вот и все.
— Но я не могу этого произнести!
— Почему?
— Не знаю. — Полицейский покраснел. — Но это звучит нелепо… — Он указал пальцем на турникет и проговорил: — «Фокус-покус! Аллагазам! Холодное железо и Робин Гуд!» — Устремившись к турникету, он пробежал через него так легко, что едва не полетел с лестницы вниз головой.
Но ни полицейский О'Кейси, ни сэр Генри Мерривейл не предвидели того, что произошло потом.
Раздался гром аплодисментов, отозвавшийся гулким эхом в стенах мрачной пещеры. Полицейский О'Кейси забыл о толпе, которая может собраться как «заколдованная» при малейших признаках какого-либо забавного происшествия. Через аркаду из Гранд-Сентрал и два других входа на станцию хлынули люди.
О'Кейси побагровел, как свекла. Но Г. М., которого даже злейший враг не назвал бы робким, принял исполненный достоинства вид, словно Наполеон при Аустерлице, и поклонился так низко, насколько позволяло брюхо. После этого он снова пробежал взад-вперед через два турникета, прежде чем полицейский схватил его за шиворот.
— Отойдите назад! — крикнул О'Кейси толпе, которая повиновалась, поскольку он был при оружии.
— Джейк! — обратился полицейский к чахоточного вида юнцу, сидящему в будке, который сразу выскочил, заперев за собой дверь. — Что-то не так с этими турникетами.
— С ними все в порядке, — возразил Джейк. — Люди пользовались ими весь день! Ты сам это видел!
— Это всего лишь вуду, — сказал Г. М.
— Заткнитесь, папаша! Джейк, у стены лежит веревка. — Полицейский указал на нее. — Привяжи один конец к решетке твоего окошка, а другой к железному столбику в конце турникета на той стороне. Никто не пройдет к поездам, пока… Действуй!
Наблюдая за привязыванием веревки, О'Кейси постепенно терял голову.
— Взгляните в лицо фактам, сынок! — утешил его Г. М. — Если вы знаете пароль, то можете получить свободный доступ на станцию. Вам даже не придется перелезать через турникет или под ним.
К несчастью, зычный голос Г. М. донес эти слова, по крайней мере частично, до возбужденной толпы. Послышались возгласы:
— Что они там делают?
— Разве вы не слышали? Станция заколдована.
— Вы можете получить свободный доступ в подземку, если перелезете через турникет или под ним.
Сквозь толпу словно пропустили электрический ток. Новость распространилась мгновенно.
— Уверяю вас, сэр! — говорил маленький человечек, честно повторяя то, что он, как ему казалось, услышал. — На станцию можно приобрести свободный доступ!
— Истинная правда! — подтвердил коммивояжер, которому хотелось поскорее выбраться из толпы. — Ведется психологический эксперимент.
— И все, что нужно, это перебраться через турникет?
— Да!
— Тогда чего мы ждем? Пошли!
И толпа с двух сторон устремилась вперед.
Бывают ситуации, когда хроникер, хотя он должен быть точным, предпочитает опустить вуаль над происходящим. Кроме того, установленные факты достаточно скудны.
Это была не толпа, а скорее приливная волна. Лопнув, веревка вырвала из окошка будки решетку, чей звон явился гонгом, возвестившим начало первого раунда. Впоследствии никто не мог вспомнить, кто именно начал драку, хотя сплетенные тела тут же покатились с лестницы.
Бесспорно, что кто-то нырнул в окошко и начал собирать деньги. Однако был виден только его зад, обтянутый синими брюками, по которому старая леди яростно колошматила зонтиком. Полицейский О'Кейси, отброшенный назад, споткнулся о чемодан Г. М. и остался лежать на полу, оглушенный. Сэр Генри Мерривейл, цитируя его же слова, всего лишь стоял, никого не беспокоя.
Внезапно чья-то мускулистая рука, вынырнув из давки, схватила его за руку. Под мятой фетровой шляпой блеснули зеленые глаза Сая Нортона.
— Пошли отсюда! — скомандовал Сай.
— Господи! — воскликнул Г. М. — Сынок, я даже не знал, что вы здесь!
