Вульф дожевал бутерброд.
— Ничего.
Хеннесси что-то прошипел сквозь зубы.
— Я вам не верю, — дружелюбно сказал Скиннер. — Вы что-то задумали. Что за игру вы ведёте с этой четверкой?
Вульф покачал головой:
— Никакой игры.
Хеннесси выступил вперёд.
— Послушайте, здесь моя территория, — сказал он. — И, между прочим, расследование убийства — не любительский спектакль.
Вульф удивлённо вскинул брови:
— Убийства? Оно меня не касается. Мистер Чизхольм нанял меня, чтобы разобраться в инциденте с фенобарбиталом. Возможно, оба события связаны между собой, но убийство — целиком ваша забота. Впрочем, не исключено, что никакой связи и нет. Мне сообщили, что игрок по фамилии Мойз находится там, — Вульф ткнул большим пальцем в сторону раздевалки, — с окружным прокурором, ибо выяснилось, что в этом месяце он дважды набрасывался с кулаками на Ферроне, когда тот проявлял излишний интерес к его жене. Кроме того, перед матчем Мойз вышел на поле не вместе со всеми, а присоединился к команде лишь за три или четыре минуты до того, как обнаружилось отсутствие Ферроне. Для расследования убийства, мистер Хеннесси, это, возможно, и важно, но к моей проблеме — найти того, кто подмешал наркотик в бутылку, — не имеет никакого отношения. Вы уже предъявили обвинение мистеру Мойзу?
— Нет, — отрезал Хеннесси. — Выходит, убийство вас не интересует?
— Как сыщика — нет. Но если вы хотите знать моё мнение как специалиста, вам скоро придётся отказаться от выдвинутых версий.
— У нас нет никаких версий.
— Однако двадцати игрокам вы позволили уйти. Мойза вы задержали по причине, о которой я уже говорил. Вы задержали дока Соффера — видимо, из-за того, что, когда обнаружилось отсутствие Ферроне, доктор отправился его искать. Он вполне мог застать его здесь и убить. Вы задержали также Дюркина — опять, вероятно, потому, что он мог оказаться наедине с Ферроне. Он утверждает, что покинул клуб незадолго до выхода команды на поле, отправился на трибуны и все время находился там. Удалось это подтвердить или опровергнуть?
— Нет.
— Значит, вы задержали его потому, что он имел возможность совершить убийство?
— Да.
— А мистера Чизхольма вы задержали по той же причине?
Чизхольм возмутился. Скиннер и Хеннесси переглянулись.
— Мистера Чизхольма мы не задерживали, — сказал Скиннер.
— А должны были бы, если хотите оставаться последовательными, — сказал Вульф. — В час дня я занял место на стадионе. В двадцать минут второго я увидел в соседней ложе Майера и остальных. Чизхольма там не было, он пришёл позже. И если вы задерживаете всех, кто имел возможность совершить убийство, то он должен быть в их числе.
Вульф поднес к губам бутылку пива, игнорируя стоявшие рядом бумажные стаканчики, которые он ненавидел.
— Это был просто мой профессиональный комментарий, — сказал он, опуская на стол пустую бутылку. — А что касается инцидента с фенобарбиталом, расследовать который мне предстоит, то я к нему ещё не приступал. Да и что я мог сделать в такой суматохе? Здесь топталась целая армия. Конечно, мне разрешили побеседовать с людьми, но все это время ваши подчиненные стояли сзади, дыша мне в затылок. Один из них жевал резинку. Пф! Расследовать убийство и жевать резинку!
— Мы накажем его, — сухо сказал Хеннесси. — Между прочим, комиссар спросил вас, что вы собираетесь делать с этой четверкой.
Вульф покачал головой:
— Не только с четверкой. В число людей, которых, мистер Чизхольм, по моему настоянию, попросил остаться, я включил также доктора Соффера, мистера Кинни, Дюркина и, конечно, самого мистера Чизхольма. Я не собираюсь устраивать любительского спектакля. Мой хлеб — заработок профессионального детектива, и для выполнения своей задачи я нуждаюсь в их помощи. Я, кажется, догадываюсь, почему, занимаясь таким сенсационным делом, вы тратите время на разговоры со мной. Подозреваете, что я замыслил какую-то хитрость, да?
— Верно.
— Что ж, вы правы.
— В самом деле?
— Да! — Вульф неожиданно вскипел. — Разве не пришлось мне высидеть целых пять часов, слушая ваш галдеж? Разве не известно вам все, что известно мне, и даже больше? Разве в распоряжении у вас не двадцать тысяч человек, а у меня один? Но существует единственный маленький фактик, который вы, похоже, обошли должным вниманием и за который я в своём отчаянном положении решил ухватиться. Для проверки своих соображений мне понадобилась помощь, и я обратился к мистеру Чизхольму…
— Мы тоже будем рады помочь вам, — вставил Скиннер. — О каком факте идёт речь, и что за соображения у вас по поводу него возникли?
— Нет, сэр, — ответил Вульф. — Это мой единственный шанс получить гонорар. Я хочу…
— Может быть, нам не все известно?
— Вам известно все, не сомневайтесь. Однако раскрывать свои планы я не собираюсь. Вы только испортите дело. Каким бы хлипким ни был мой шанс, я хочу испытать его. К счастью, мне не нужно расследовать убийство, но моё положение от этого не становится легче. Для того чтобы подсыпать в напиток далеко не смертельную дозу наркотика, не требуется выдающегося мотива. Тысяча долларов? Двадцать тысяч? Возможно, это лишь небольшая часть той суммы, которую организатор преступления урвал на сегодняшнем матче. К тому же, не заплатив ни цента налогов. А что касается технического исполнения, то прийти сюда утром, пока здесь никого не было, поставить принесенные бутылки в холодильник и заработать солидный куш мог любой. Скажите, мистер Хеннесси, из тех двадцати человек, которых вы отпустили, можете ли вы поручиться головой хоть за одного, что он не отравлял напитка?
— Я могу лишь сказать, что никто из них не убивал Ферроне.
— А! Убийство меня не касается. Оно — ваша забота. Теперь видите, почему мне приходится прибегать к изощренной игре? В ней мой единственный шанс избежать трудной и, возможно, бесплодной…
Его речь прервал вошедший прокурор. Он сказал, что хотел бы побеседовать с Хеннесси и Скиннером, взял их под локоть и повёл в контору Кинни. Чизхольм пошёл за ними, хотя его никто не приглашал.
Вульф взял бутерброд и откусил большой кусок. Я поднялся, отряхнул крошки с брюк и спросил.
— А что это за фактик, о котором вы вели речь? Занятный?
— Не очень. — Он дожевал бутерброд. — Но и он сгодится, если не подвернется ничего лучшего. Очевидно, у полицейских дело обстоит и того хуже. Если б им удалось хоть что-то раскопать… Впрочем, ты их слышал.
— Да, вы заверили их, что знаете ровно столько, сколько они. На самом деле это не так. Вспомните, что я вам сообщил о миссис Мойз. Надеюсь, речь шла не об этом факте?
— Нет.
— Кстати, она должна быть где-то поблизости, дожидаться мужа. Может, у неё удастся выяснить что-нибудь интересное? Попытаться?
Он хмыкнул. Я принял это за одобрение и пошёл. У дверей стоял полисмен, с которым я уже имел случай беседовать раньше.
— Мне нужно купить кое-что для мистера Вульфа, — объяснил я ему. — На вход и выход требуется особое разрешение?
— Вам? — переспросил он, двигая лишь правой стороной губ. — Можете идти куда угодно.
— Весьма признателен.
Удивляться было глупо, но все же я удивился. Мне следовало бы знать, что известие о том, что четверо игроков были опоены наркотиком, а Ник Ферроне убит, соберёт толпу любопытных. Изнутри вестибюль блокировали охранники, а снаружи было выставлено оцепление. Пока я объяснял сержанту, кто я такой, и предупреждал, что скоро вернусь, ко мне ринулись трое возбужденных мужчин, одного из которых я узнал. Им нужна была правда, вся правда и ничего, кроме правды. Пришлось обойтись с ними довольно грубо. Мне и прежде доводилось попадать в лапы газетчиков, но такого жадного любопытства, как в тот вечер у стадиона, я никогда не видел. Поняв, что они все равно не отстанут, я миновал оцепление и нырнул в толпу.
Единственная машина, которую я увидел на Восьмой авеню, оказалась полицейским автомобилем. Вырвавшись из тисков толпы, я двинулся в южном направлении. Битых два часа я беседовал с «Гигантами» и знал, что сейчас мне нужен светло-голубой «кертис». Шансов обнаружить его было мало, но я все же надеялся, что мне повезёт. Я пересек улицу и направился к стоянке. Двое полисменов из оцепления посмотрели в мою сторону, но, поскольку охраняли они не стоянку, препятствовать мне не стали. В тусклом свете я увидел три машины. Приблизившись, я заметил среди них «кертис», а сделав ещё несколько шагов, разглядел, что он был светло-голубого цвета. Я подошёл вплотную. На переднем сиденье сидели две женщины. Одна из них — та, кого я искал. В салоне работало радио.
— Привет! — сказал я, распахивая дверцу.
— Кто вы? — спросила она.
— Меня зовут Арчи Гудвин. Если вы миссис Мойз, я предъявлю вам свои верительные грамоты.
