— Он убивает их для меня.
— Вы таксидермист, мисс Лидс? — вежливо спросил я.
— Нет, просто она любит голубей, — проинформировал меня Леон. Он сидел на вертящемся стуле, обитом плюшем. — В Манхэттене семьдесят тысяч голубей и около девяноста ястребов, которые убивают голубей. Число ястребов растёт. Они живут в карнизах домов, и я убиваю их для мисс Лидс. Этого я…
— Вас это не касается, — резким тоном обратилась ко мне мисс Лидс. — Я слышала, что вы разговаривали с миссис Чак и спрашивали про Энн Эймори. Я хочу, чтобы вы поняли, что я не желаю никакого расследования по поводу смерти моей матери. В этом нет необходимости. Миссис Чак — сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Она всем говорит, будто я считаю, что она убила мою мать. Ни в коем случае. Мою мать никто не убивал. Она умерла от старости. Я заявляю, что не нужно никакого расследования, и я хочу, чтобы вы поняли…
— Он не из полиции, — перебил её Леон. — Он армейский офицер.
— А какая разница? — спросила она. — Армия или полиция — всё одно. — Она сурово оглядела меня. — Вы меня поняли, молодой человек? Передайте мэру, что я требую прекратить расследование. Я владею этим домом и ещё девятью домами в этом квартале, исправно плачу налоги и хочу, чтобы меня оставили в покое. Моя мать тысячу раз писала мэру, что им следует делать. Они обязаны выгнать ястребов из города. Я хочу знать, что делается по этому поводу, понятно?
Мне, наверное, следовало бы улыбнуться, но она была не из тех, кому улыбаются. Поэтому я посмотрел ей в глаза и сказал:
— Мисс Лидс, вам наверное требуются факты? Пожалуйста, вот три факта. Факт номер один. Я впервые в жизни слышу о ястребах. Факт номер два. Я впервые в жизни слышу о вашей матери. Факт номер три. Я явился сюда, чтобы увидеть Энн Эймори, и Леон сказал мне, что она на крыше. — Я встал. — Если я увижу там ястребов, я поймаю их и сверну им голову. И я передам мэру ваши слова.
Я вышел на площадку и двинулся наверх.
Площадка над этим этажом и ещё одна над ним были освещены каждая лампочками без абажуров, но когда я открыл дверь лестницы, ведущей на крышу, а потом закрыл её за собой, то очутился в кромешной тьме. Я поднимался осторожно, нащупывая каждую ступеньку, нашёл задвижку замка, распахнул последнюю дверь и очутился на крыше. Моргая от прикосновения снежинок, которыми играл гулявший там ветер, и не видя никого, кого можно было принять за Энн Эймори, я направился налево к пристройке, откуда сквозь занавешенное окно пробивался свет, и, когда добрался до двери, сумел различить на ней надпись: «Голубятня Роя Дугласа. Самые быстрые в мире голуби. Входить запрещается!»
Поскольку там было написано «Входить запрещается», естественно, мне импульсивно захотелось войти, но я сдержался и постучал. Раздался мужской голос, спросивший, кто это, я ответил, что ищу мисс Эймори, и дверь открылась.
Дом, в котором я находился, был, по-видимому, населён людьми, способными делать умозаключения, не задавая вопросов. Не предоставив мне возможности назвать себя, молодой человек, который открыл дверь и закрыл её после того, как я вошёл, принялся объяснять, что он ничего не может мне дать, по крайней мере в ближайшие четыре месяца, что он хочет и стремится сделать всё, что в его силах, чтобы мы одержали победу в войне, но он уже послал мне сорок птиц, а ведь ему нужно сохранить определённое количество для размножения, и он не может понять, почему в армии этого не соображают.
Тем временем я оглядывался по сторонам. Вокруг стояли коробки и ящики и висели полки, набитые предметами, которых мне никогда не приходилось видеть. На двери в противоположном конце было написано: «Не открывать». На столе стояла клетка, в которой сидел голубь, а на стуле у стола расположилась девушка, глядевшая на меня широко раскрытыми карими глазами. Что же касается молодого человека, то ему было далеко до Леона Фьюри в физическом отношении, и подбородок у него был коротковат, но в общем-то он вполне смотрелся.
— Зря распространяешься, браток, — перебил его я. — Я голубями не интересуюсь. Меня зовут Арчи Гудвин, и я хочу видеть мисс Эймори. — Я протянул руку. — Рой Дуглас? — Мы обменялись рукопожатием. — Тут довольно прохладно, хотя и славно. Мисс Эймори?
— Я вас не знаю, — отозвалась девушка голосом, который мне понравился.
— Теперь будете знать, — убедил её я, — хотя это вовсе не обязательно, поскольку я всего лишь посыльный. Мисс Роуэн приглашает вас поужинать с ней и послала меня на розыски.
— Лили Роуэн? — Карие глаза смотрели озадаченно. — Но почему… Она послала вас за мной?
— Совершенно верно, — небрежно проронил я. — Если вы знаете Лили, то вам остаётся только удивляться, почему она не прислала бригадного генерала, но поблизости были лишь майоры.
Энн засмеялась, её смех мне тоже пришёлся по душе. Потом она посмотрела на голубя в клетке, на Роя и снова на меня.
— Не знаю, — засомневалась она. — Я уже поужинала. Вы говорите, она хочет меня видеть? — Она встала. — Пожалуй, я лучше… — Она приняла решение. — Могу пойти… Вам незачем провожать меня…
Я увёл её с чердака. Рой явно отнёсся к происшедшему без энтузиазма, да и голубь тоже, но она, ещё что-то сказав, пошла со мной. Рой помог нам добраться до верхнего этажа, освещая ступеньки карманным фонариком, а затем вернулся в голубятню. На первом этаже я подождал, пока Энн поговорит с бабушкой и наденет пальто, на что у неё ушло меньше пяти минут. Это мне тоже понравилось. На улице она не взяла меня под руку и не старалась идти в ногу, набрав тем самым тысячу очков в моих глазах.
На углу мы поймали такси.
Следующий тест был потруднее. Когда мы свернули на Пятую авеню и двинулись на север, я сказал:
— Теперь можно прояснять ситуацию. Мне нужно поговорить с вами без посторонних. В присутствии Роя и голубя я высказаться не мог. Мне было известно, что у вас в квартире мы тоже поговорить не сумеем, я видел вашу бабушку. Если бы я стал уговаривать вас куда-нибудь пойти со мной, вы отказались бы. Поэтому я придумал приглашение от Лили Роуэн. Что будем делать?
Она смотрела на меня во все глаза.
— Вы хотите сказать… Но откуда вы знаете…
— Минуту. Отвечаю на ваш вопрос. Вы, наверное, слышали о детективе Ниро Вулфе. Я работал на него, пока два месяца назад меня не забрали в армию. Сегодня Лили Роуэн сообщила мне, что вы просили её порекомендовать вам адвоката, и она пыталась добиться для вас приёма у Ниро Вулфа, но мистер Вулф был занят. Думаю, что могу устроить это. Он очень занят, но если вы расскажете мне, в чём дело…
— А! — продолжая смотреть на меня, произнесла она и покачала головой — Нет, я не могу сказать вам.
— Почему? У вас неприятности, верно?
— Да.
— Разве вы не собирались рассказать всё адвокату, к которому просили направить вас Лили Роуэн?
— Собиралась.
— Ниро Вулф стоит десяти адвокатов. Любых.
— Но вы же не Ниро Вулф. Вы просто интересный молодой человек в военной форме. — Она снова покачала головой. — Нет, не могу.
— Вы не правы, сестрёнка. Я красивый, но не только. Однако у нас впереди целый вечер. Давайте сделаем вот что. Мы оба уже поужинали. Поедем куда-нибудь потанцевать! В перерывах между танцами я докажу вам, что я ещё и умный, и попытаюсь завоевать ваше доверие, напоив вас до такой степени, чтобы у вас не развязался язык. Тогда, быть может, мы придём к согласию.
— Куда мы поедем танцевать? — засмеялась она.
— Куда хотите. Во «Фламинго-клуб».
Я попросил шофёра отвезти нас туда.
Как оказалось, она хорошо танцует, однако склонить её к разговору мне так и не удалось. Ресторан был уже полон, но я заявил права на столик в углу, который был зарезервирован по просьбе выпускника какого-то колледжа, и, когда он появился в сопровождении своих приятелей, сделал вид, что ничего не знаю. Энн и я понравились друг другу. По части дружеского общения вечер оказался на высоте, но ведь я был там по делу, и с этой точки зрения можно считать, что я только зря тратил время.
Кое-какую информацию мне всё-таки удалось собрать. Я узнал, что в клетке сидела голубка по имени Диана, которая приходилась матерью четырём победителям в соревнованиях на 500 миль, и Рой Дуглас заплатил за неё девяносто долларов. Три дня назад, попав во время тренировки в восходящий поток, она ударилась в дымовую трубу, и теперь её лечат.
Кроме того, я узнал, что между матерью мисс Лидс и миссис Чак, бабушкой Энн, существовала вражда, начало которой было положено ещё в девятнадцатом веке и которую теперь продолжали миссис Чак и мисс Лидс. Причина вражды состояла в том, что миссис Чак кормила белок, а мисс Лидс голубей, и обе действовали в Вашингтон-парке. Они отправлялись туда рано утром, вскоре после восхода солнца, проводили там часа два, а затем приходили снова уже в конце дня. Миссис Чак могла провести там больше времени, чем мисс Лидс, часто задерживалась до темноты и ежедневно праздновала триумф, потому что голуби ложатся спать раньше, чем белки, так что противнику предстояло отправляться домой первым. А самый болезненный и глубокий аспект этой вражды состоял в том, что миссис Чак обвинила мать мисс Лидс, будто та 9 декабря 1905 года отравила белок, и потребовала её ареста. Эта дата не была забыта до сих пор.
