– На тебя это не похоже, Арчи, – сказал он. – Ты почти ничего не выведал. Буквально не за что зацепиться.
– Естественно. Зачем зря терзать бедную маленькую беззащитную девушку.
Вульф оросил взгляд на настенные часы, потом вновь посмотрел на меня.
– Ты мог… Впрочем, это уже несущественно. Хорошо. Приведи ее.
Я встал и отворил дверь в гостиную. Эми Деново попрежнему сидела в кресле у окна, а сверток покоился у нее на коленях. Я сказал, чтобы она заходила.
Вульф редко привстает, когда кто-то входит в кабинет, и уж никогда не привстанет, если входит женщина. В присутствии женщины его физиономия всегда сохраняет одно и то же выражение – он собирает в кулак всю свою волю, чтобы не морщиться и не гримасничать. Поэтому я не рискну сказать с уверенностью, заметил ли Вульф, что Эми Деново пришла вовсе не в мини-юбке, а край ее платья не доходил до колен на каких-то пару дюймов. Впрочем, Вульф считает, что длина юбки не должна влиять на его отношение к клиенту. Сиденье красного кожаного кресла, расположенного напротив стола Вульфа, было слишком глубоким для девушки, поэтому она примостилась на самом краешке, держа сверток на коленях, а сумочку положив на маленький столик слева.
Вульф вперил в девушку изучающий взгляд и, вцепившись пальцами в подлокотники своего кресла, провозгласил:
– Итак, мистер Гудвин поразил вас с первого взгляда.
Глаза Эми, устремленные на Вульфа, несколько расширились.
– Да, это так.
– Что ж, мистеру Гудвину не впервой производить благоприятное впечатление на женщину. Он изложил мне содержание вашего вчерашнего разговора. Он также сказал, что сейчас вы располагаете двадцатью тысячами долларов, полученных, по вашим словам, вполне законным путем, и что вы предлагаете мне эти деньги в качестве задатка за определенную работу. Правильно?
– Да, если эту работу будет выполнять мистер Гудвин.
– Мистер Гудвин выполнит свою часть работы под моим руководством, за исключением ситуаций, требующих применения безотлагательных мер. Деньги находятся в этом свертке? Вы позволите мне взглянуть на них?
Эми Деново встала и протянула сверток Вульфу, потом вернулась на место. Вульф аккуратно снял резинку, развернул сверток, поочередно рассмотрел каждую стопку купюр и разложил их перед собой, все двадцать. Потом повернулся ко мне.
– Я не заметил ничего, что указывало бы на происхождение этих денег. А ты?
Я сказал, что тоже.
Он повернулся к Эми Деново.
– Вы получили деньги от мисс Роуэн?
– Нет!
– Но кто-то все-таки дал их вам, это очевидно. В свете того, что вы вчера сообщили мистеру Гудвину, я хочу знать, откуда у вас деньги. Итак, где и как вы их раздобыли?
Девушка плотно сжала губы. Потом разлепила их и сказала:
– Я не понимаю, почему должна объяснять вам это. В том, как я получила эти деньги, нет ничего предосудительного. Это мои деньги. Если я пойду в магазин и предъявлю любую из этих бумажек для оплаты покупки, никто не спросит, откуда у меня деньги.
Вульф потряс головой.
– Это неубедительно, мисс Деново. Вчера вы сказали мистеру Гудвину, что кроме двух тысяч в банке у вас больше ничего нет, и отвергли предложение мистера Гудвина обратиться за помощью к мисс Роуэн. – Он похлопал пухлыми пальцами по стопкам банкнот. – Здесь ровно в десять раз больше, чем две тысячи. Если деньги вам дали взаймы или подарили, я хочу знать – кто. Если вы что-то продали, я хочу знать – что именно и кому. Вы еще слишком молоды и не понимаете, что я вынужден принять самые простые меры предосторожности. Взять столь значительную сумму в качества задатка для выполнения весьма сложной и запутанной миссии и не знать при этом происхождение денег – просто безрассудно, поэтому, если вы отказываетесь выполнить мою просьбу, то я не могу принять от вас деньги. Если же вы мне все расскажете, то я должен еще удостовериться в истинности ваших слов. Судить об этом предоставьте мне самому.
Девушка снова нахмурилась, не глядя при этом ни на Вульфа, ни на меня; она явно задумалась над тем, что делать. Впрочем, думала она недолго.
– Он прав, мистер Гудвин? – обратилась она ко мне. – Или он тоже умывает руки, как и вы?
– Нет, – ответил я. – Боюсь, что он прав. Это и в самом деле лишь обычные меры предосторожности. В конце концов, если деньги принадлежат вам по закону, как вы сказали мне, и если в том, как вы их получили, и впрямь нет ничего предосудительного, как вы сказали ему, то почему бы вам не выложить все начистоту. Вряд ли это большая тайна, чем та, которой вы уже с нами поделились.
Эми Деново посмотрела на Вульфа, потом перевела взгляд на меня.
– Вам бы я это сказала, – призналась она.
– Хорошо, скажите мне, а мы сделаем вид, что его здесь нет.
– Да, пожалуйста, я просто дурью маюсь, – вздохнула она. – Вам уже столько известно, что я, конечно, могу рассказать вам и все остальное. Это деньги – от моего отца. Не только эти, а гораздо больше.
Мои брови взлетели вверх.
– Значит, вчера вы мне наврали. Вчера вы сказали, что отца у вас не было и что вы его никогда не видели и даже не знаете, кто он такой. А две тысячи…
– Я знаю. Все это правда, отца у меня и вправду никогда не было. А случилось вот что. Когда мама умерла, я, естественно, поехала в Нью-Йорк, но мне нужно было вернуться назад, чтобы пройти выпускные экзамены, да и потом мама оставила мистеру Торну завещательное распоряжение насчет кремации – она настаивала именно на кремации – и мистер Торн взял все хлопоты на себя. Потом, когда после экзаменов я снова прилетела в Нью-Йорк, он пришел…
– Мистер Торн?
– Да. Он пришел…
– А кто он такой?
– Телевизионный продюсер, с которым она работала. Он пришел ко мне и принес всякие бумаги, счета, письма и другие вещи, которые хранились у мамы в столе на работе. И еще коробку, запертую металлическую коробку, к которой была приклеена этикетка с надписью «Собственность Эми Деново». И ключ с биркой, помеченной «Ключ к коробке Эми Деново». Он хранился…
– Вашу маму звали Эми?
– Нет, ее звали Элинор. Ключ хранился в запертом ящике стола мамы на работе. Коробка была в сейфе. Очень давно – лет пятнадцать, так сказал мистер Торн. Коробка примерно такая. – Эми Деново развела руки в стороны дюймов на шестнадцать. – Я не стала открывать ее при мистере Торне и очень рада, что сделала именно так. Там лежали деньги, стодолларовые бумажки – коробка была заполнена почти наполовину – и запечатанный конверт, адресованный мне. Я вскрыла конверт и нашла в нем письмо от мамы, небольшое – всего одна страничка. Вы хотите знать его содержание?
– Конечно. Письмо у вас с собой?
– Нет, оно дома, но я помню его наизусть. Оно написано на мамином бланке. Дата не проставлена. Вот, что в нем написано:
«Милая Эми!
Эти деньги от твоего отца. В последний раз я общалась с ним за четыре месяца до твоего рождения, но через две недели после твоего появления на свет я получила по почте банковский чек на тысячу долларов и с тех пор получала такой чек ежемесячно, так что общая сумма составляет сейчас ровно сто тысяч долларов. Не знаю, какова она будет, когда ты прочтешь это письмо. Я не просила у него эти деньги, и они не нужны мне. Ты моя дочь, и я сама способна прокормить и одеть тебя, а также предоставить тебе крышу над головой. И еще, конечно, дать тебе приличное образование. Но эти деньги прислал твой отец, так что они принадлежат тебе по праву. Я могла бы положить их в банк, чтобы получать проценты, но тогда придется платить налоги и так далее, так что я решила поступить по-своему.
Твоя мама».
И она подписалась «Элинор Деново», хотя, повторяю, я не думаю, что это ее настоящая фамилия. Деньги, должно быть, поступали до самой ее кончины, потому что всего в коробке было двести шестьдесят четыре тысячи долларов. Конечно, я не могу поместить их в банк, потому что мне пришлось бы объяснять, откуда я их получила. Ведь это так, да? А я не хочу.
Я посмотрел на Вульфа. Он смотрел не на меня и не на Эми Деново, а на стопки банкнот на столе. Кто-нибудь другой на его месте думал бы, что жизнь порой выкидывает удивительные фортели, а он же почти наверняка высчитывал, сколько недоплатил отец, который так дешево отделался.
Я сказал, обращаясь к Вульфу:
– Итак, это не заем и не подарок, и она ничего не продала, так что мы вправе исходить из того, что деньги принадлежат ей по закону. Конечно, налоговые инспектора были бы рады наложить свою лапу на часть этой суммы, но это уже не наша забота. Что мне еще узнать у нее?
Вульф хмыкнул и повернулся к девушке.
– Деньги все еще лежат в коробке?
– Да, кроме этих, – она указала на стол. – А коробка у меня дома – на Восемьдесят второй улице. И письмо тоже. Но я не хочу… Мистер Гудвин говорил про налоговых инспекторов.
– Мы не правительственные агенты, мисс Деново, и не должны раскрывать сведения, которые получили конфиденциально, – Вульф повернул голову и посмотрел на настенные часы. – До ужина осталось десять минут. Может мистер Гудвин прийти к вам завтра в десять утра?
