Мисс Арунделл пишет письмо
Наступила пятница. Родственников уже не было. Они уехали. Всем хотелось погостить еще, но мисс Арунделл объяснила, что ей сейчас нужен полный покой, и настояла на отъезде. Неясная тревога не оставляла ее. Задумавшись, она часто не слышала, что говорит Минни.
— Это последствие шока, — говорила мисс Лоусон, а про себя добавляла: «Боюсь, она никогда больше не придет в себя».
Доктор Грейнджер, наоборот, утверждал, что мисс Арунделл очень скоро восстановит силы, что ничего особенного не случилось, раз кости целы. Доктора, однако, смущало, что старушка лежала нахмурившись и все думала и думала, рассеянно отвечая на вопросы компаньонки.
— …Мисс Лоусон на цыпочках вошла в комнату хозяйки, неся чашку с крепким бульоном, и неожиданно остановилась, увидев, что та лежит с закрытыми глазами. Вдруг Эмили громко произнесла два слова, а Минни от страха чуть не выронила чашку.
— Мэри Фокс, — были те слова.
— Бокс? — не поняла Минни.
— Вы совсем оглохли, Минни. Я сказала: Мэри Фокс. Так звали женщину, которую я встретила в Шелтенхеме в прошлом году. Это одна из сестер обители Эксетер. Давайте бульон, а то вы уже почти все пролили. И не крадитесь на цыпочках, когда входите ко мне. А теперь спуститесь вниз и принесите телефонную книгу Лондона.
— Может, найти вам номер, дорогая? Или адрес?
— Если бы было нужно, то я так и сказала бы. Принесите книгу и письменные принадлежности.
Мисс Лоусон направилась к двери и вдруг услышала голос хозяйки:
— Вы добрый, верный друг, Минни, не обращайте внимания на мою резкость.
Мисс Лоусон, покраснев, вышла из комнаты, какие-то бессвязные слова срывались с ее губ.
Сидя в кровати, мисс Арунделл писала письмо. Писала медленно, тщательно обдумывая каждое слово, стараясь четко изложить основную мысль. Она перечеркивала и начинала снова, наконец, закончив, облегченно вздохнула и подписалась. Положила письмо в конверт, написав имя и фамилию адресата. Потом взяла чистый лист и написала другое письмо, адресуясь к мистеру Пурвису. Первое послание предназначалось мистеру Пуаро.
В этот момент в дверь постучали. Мисс Арунделл быстро спрятала письма в ящик, вовсе не собираясь посвящать Минни в свои дела. Потом пригласила ее войти, а сама спокойно устроилась на подушках, очень довольная, что предприняла некоторые шаги для осуществления дела.
Эркюль Пуаро получает письмо
События, о которых я только что рассказал, стали нам известны гораздо позднее. Мы с Пуаро втянулись в это дело, когда получили письмо от мисс Арунделл.
Хорошо помню жаркое безветренное утро конца июня. Пуаро имел обыкновение, получая корреспонденцию утром, тщательно ее изучать. После внимательного прочтения письма раскладывались по кучкам в большой коробке из-под шоколада (Пуаро всегда пил шоколад на завтрак — отвратительная привычка). Так было ежедневно, с неукоснительной точностью.
— Послушайте, Гастингс, я собираюсь посягнуть на дедуктивный метод, — обратился ко мне Пуаро.
— Что-то случилось? — поинтересовался я.
— В это утро получено особенно интересное письмо!
— Послушайте, Пуаро, ваш метод мне известен, уж если вы прочли письмо дважды, значит, дело чрезвычайно важное.
— Теперь, Гастингс, сделайте для себя вывод, — и мой друг предложил прочесть письмо. Я взял послание не без интереса, но сейчас же разочаровался, увидев старомодный почерк. Письмо было длинным.
— Неужели все читать, Пуаро? — промямлил я.
— Совсем не обязательно, конечно, нет.
— Может, расскажете, о чем оно?
— Хотелось, чтобы у вас было на этот счет свое мнение.
— Да-да, дело нужно знать в подробностях, — сказал я.
Мой друг заметил сухо:
— Едва ли вы узнаете их из послания… Подумав, что он меня недооценивает, я погрузился в чтение.
«Мистеру Эркюлю Пуаро.
Дорогой сэр, после многократных сомнений и колебаний все-таки пишу Вам. Решилась обратиться, надеясь на помощь в деле сугубо личного характера. (Слова «сугубо личного характера» были подчеркнуты трижды.) Ваше имя мне подсказала мисс Фокс, хотя эта женщина не была с нами связана. О Вас говорилось, как о необыкновенно добром и умном человеке…»
— Пуаро, что-то я не понимаю, о чем речь!
— Продолжайте, мой друг, и — терпение.
«Мне пришло в голову, что Вы смогли бы предпринять необходимое расследование. Это дело требует, крайней осторожности, не могу передать, как искренне надеюсь и даже молюсь (слово „молюсь“ было подчеркнуто дважды), чтобы мое предположение оказалось ошибочным. Так как иногда придаю слишком большое значение фактам, которые потом очень просто объясняются…»
— Непонятно, о чем она пишет?
— Продолжайте читать.
«Весь вопрос в том, что посоветоваться в Маркет Бейсинге совсем не с кем. Упрекаю себя в излишней фантазии, но чувство смятения увеличивается. Наверное, необходимо» отдохнуть от всего этого, так как здоровье, несомненно, пошатнулось. С Вашей точки зрения, может, такое не стоит даже выеденного яйца, а факты легко объяснимы. Тривиальным может показаться случай с мячом собаки, а у меня он вызвал сомнение и тревогу. Будьте так добры и выскажите свое мнение на этот счет. Чем больше думаю о случившемся, тем несомненнее моя правота и нет никакой ошибки. Конечно, сказать что-либо определенное и о ком-либо точно — не могу.
Надеюсь на Ваш скорейший совет по этому вопросу.
С уважением, Эмили Арунделл».
— Но, Пуаро, о чем все-таки оно?
Мой друг пожал плечами:
— Действительно, о чем? — и похлопал по листкам с некоторым нетерпением.
— Что за женщина? Почему не может эта миссис или мисс Арунделл…
— Мисс, по всей вероятности… Типичное письмо старой девы.
— Да, настоящая сумасшедшая старушенция. Разве нельзя высказаться определенно, что она хочет?
Пуаро вздохнул:
— Понятно, что браться за дело, в основе своей совершенно неясное, достаточно бессмысленно, Гастингс.
— Длинная бессвязная болтовня ни о чем, — поддержал я.
Сыщик улыбнулся:
— Гастингс, вам хочется выбросить послание в корзинку для бумаг?
— Конечно, только так и надо сделать.
— Есть один момент, представляющий большой интерес, — деталь, поразившая меня.
— Подождите, не говорите! Если не пойму, значит, просто глуп. — И я снова очень тщательно изучил написанное, потом отрицательно покачал головой:
— Нет, ничего не вижу. Старые леди любят болтать, иногда совершенно ни о чем, что объяснимо психологически, но для чего все это? Разве ваш инстинкт…
Пуаро предостерегающе поднял руку:
— Инстинкт! Знаете ведь, что ненавижу это слово. А в письме есть кое-что интересное, пропущенное вами в спешке, Гастингс. Но вы недостаточно наблюдательны.
— Ладно, говорите. Наверное, какой-то случай с собакой? Так это даже забавно!
Пуаро не обратил внимания на мои слова и ответил очень спокойно:
— Все дело в дате.
— В дате?
Взяв письмо, я увидел рядом с подписью дату — 17 апреля.
— Да, странно…
— А сегодня двадцать восьмое июня.
— Возможно, старушенция ошиблась и написала вместо «июня» «апрель».
— И тогда прошло уже десять-одиннадцать дней. Письмо не могло идти так долго. Ошибки нет никакой, посмотрите на цвет чернил, письмо написано не в июне.
Нет, семнадцатое апреля — точная дата. Но почему письмо не было послано?
— Пожалуй, старуха передумала.
— Тогда почему оно не было уничтожено? Я не знал, что ответить.
— А все-таки — это улика, и странная улика к тому же.
Он подошел к письменному столу и взял ручку.
— Собираетесь ответить на письмо? — спросил я.
— Да, мой друг.
В комнате была полная тишина, только слышался скрип ручки Пуаро. Стояло жаркое утро, нечем было дышать. Из окна тянуло запахом пыли. Сыщик встал, открыл ящик и вынул марку. Уже собравшись ее приклеить, он вдруг остановился и энергично покачал головой.
— Нет, нельзя так поступать. — Пуаро разорвал письмо и бросил в корзинку. — Мы должны ехать, старина.
— Куда, в Маркет Бейсинг?
— Вот именно. А почему нет? Разве в Лондоне можно дышать сейчас? За городом гораздо приятнее, не так ли?
Поездка в «Литлгрин Хаус»
Даже в открытой машине было совершенно невозможно дышать в такой жаркий летний день. Только выбравшись из города и оказавшись на дороге в потоке автомобилей, мы воспряли духом. Наша машина тащилась около полутора часов, и было уже двенадцать, когда мы наконец въехали в маленький городок Маркет Бейсинг. Главный тракт остался в трех милях севернее, поэтому воздух стал гораздо свежее, кругом царило спокойствие. Имелась одна широкая улица и просторная базарная площадь. Посреди площади была стоянка автомобилей, занятая только несколькими машинами. Я припарковал наш «Аустин», а Пуаро снял лишнюю одежду и убедился, что его усы в надлежащем виде. Мы приготовились выйти.
