Он определенно страдал от глубокого чувства вины. Все начало ужина он провел в скорбном молчании. Позднее он излил мне свою душу, явно принимая меня за своего старинного друга.
– Я хочу сказать, – говорил он, – что это не так. Не так, дорогой мой!
Оставляю в стороне некоторую нечленораздельность его речи.
– Я хочу сказать, – продолжал он, – я вас спрашиваю? Вот, например, девушка – прямо скажем – лезет не в свое дело. Все портит. Конечно, я ей ничего этого не говорил. Она не такая. Пуританские, знаете ли, родители... «Мэйфлауэр»... все такое. Да чего там – порядочная девушка! Но я хочу сказать... о чем я говорил?
– Что все непросто, – примирительно сказал я.
– Вы правы, непросто! Непросто! Чтобы здесь поужинать, я занял деньги у своего портного. Золотой человек! Сколько же я ему за эти годы задолжал! Нас с ним это сблизило. Нет ничего дороже истинной близости, правда, дорогой мой? Вы и я. Вы и я. А, собственно, кто вы такой?
– Моя фамилия Гастингс.
– Да что вы! Никогда бы не подумал. Я был уверен, что вас зовут Спенсер Джонс. Дружище Спенсер Джонс. Встретил его в «Итоне и Харроу» и занял пятерку. То есть насколько одно лицо похоже на другое – вот что я хочу сказать! Да если б мы были китайцами, мы бы вообще себя от других не отличали!
Он печально закивал головой, но потом приободрился и выпил еще шампанского.
– И все-таки, – заявил он, – я не негр какой-нибудь!
Эта истина так его обрадовала, что он переключился на более светлые мысли.
– Чаще думайте о хорошем, – принялся убеждать он меня. – Я всегда говорю: чаще думайте о хорошем. Совсем скоро, когда мне стукнет семьдесят или семьдесят пять, я буду богатым человеком. Когда умрет мой дядя. Тогда я смогу заплатить портному.
И на его лице заиграла счастливая улыбка.
Как это ни странно, мне он понравился. У него было круглое лицо и до смешного маленькие усы, как будто кто-то уронил каплю туши на большой лист бумаги.
Я заметил, что Карлотта Адамс поглядывает в его сторону, а когда он заулыбался, она поднялась и сказала, что ей пора.
– Как мило, что вы пришли, – сказала Сильвия. – Я обожаю все делать экспромтом, а вы?
– Боюсь, что нет, – ответила мисс Адамс, – я обычно все тщательно продумываю заранее. Это помогает избежать... ненужных волнений.
Что-то в ее тоне мне не понравилось.
– Результаты говорят в вашу пользу, – засмеялась Сильвия. – Давно не испытывала такого удовольствия, как на вашем сегодняшнем представлении.
Лицо мисс Адамс просветлело.
– Вы очень добры, – искренне произнесла она, – честно говоря, мне очень приятно слышать это от вас. Мне необходима поддержка. Она всем нам необходима.
– Карлотта, – произнес молодой человек с черными усами, – протяни тете Сильвии ручку, скажи спасибо, и пойдем.
Чеканный шаг, которым он двинулся к выходу, был чудом его волевых усилий. Карлотта быстро пошла за ним.
– Что-что? – удивилась Сильвия. – Тут кто-то, кажется, назвал меня тетей Сильвией? Я его не успела рассмотреть.
– Дорогая, – вступила миссис Уилдберн, – не обращайте на него внимания. Какие надежды он подавал в Драматическом обществе, когда учился в Оксфорде! Сейчас в это трудно поверить. Тяжело видеть молодой талант загубленным! Но нам с Чарльзом тоже пора.
И чета Уилдбернов удалилась. Брайан Мартин ушел вместе с ними.
– Итак, мсье Пуаро?
Он улыбнулся ей.
– Et bien[6], леди Эджвер?
– Бога ради, не называйте меня этим именем! Я хочу его забыть! Вы, должно быть, самый черствый человек в Европе!
– Нет, напротив, я вовсе не черствый.
Пуаро тоже отдал дань шампанскому, даже чрезмерную, подумал я.
– Значит, вы поедете к моему мужу? И уговорите его сделать по-моему?
– Я к нему поеду, – осторожно пообещал Пуаро.
– А если он вам откажет – наверняка так и будет, – вы придумаете что-нибудь очень умное. Все считают вас самым умным человеком в Англии, мсье Пуаро.
– Значит, когда я черствый, мадам, вы упоминаете Европу. Но когда вы хотите похвалить мой ум, то говорите лишь об Англии.
– Если вы это провернете, я скажу о вселенной.
Пуаро протестующе поднял руку.
– Мадам, я ничего не обещаю. Я встречусь с вашим мужем в интересах психологии.
– Мне только приятно, что вы считаете его психом, но умоляю вас: заставьте его – ради меня! Мне так нужна эта новая любовь!
И она мечтательно добавила:
– Представьте только, какую она произведет сенсацию!
Глава 3
ЧЕЛОВЕК С ЗОЛОТЫМ ЗУБОМ
Через несколько дней, когда мы сели завтракать, Пуаро протянул мне только что распечатанное письмо.
– Взгляните, друг мой, – сказал он. – Что вы об этом думаете? Письмо было от лорда Эджвера и в сухих официальных выражениях извещало, что Пуаро ждут завтра к одиннадцати часам.
Должен признаться, я был поражен. Я не принял всерьез обещания Пуаро, данного им в веселой и легкомысленной обстановке, и уж никак не предполагал, что он предпринимает для выполнения этого обещания какие-то конкретные шаги.
Мои мысли не были загадкой для Пуаро, обладающего редкой проницательностью, и его глаза засветились.
– Нет-нет, mon ami, это было не только шампанское.
– Я не это имел в виду...
– Нет-нет, вы думали про себя: бедный старичок, на него подействовала обстановка, он раздает обещания, которых не выполнит – и не собирается выполнять. Но, друг мой, обещания Эркюля Пуаро священны!
И он гордо выпрямился, произнося последнюю фразу.
– Конечно, конечно, – поспешил сказать я. – Просто я думал, что вы согласились вследствие... э-э... определенного воздействия.
– Я делаю выводы вне всякой зависимости от того, что вы называете «воздействием», Гастингс. Ни самое лучшее и самое сухое шампанское, ни самая соблазнительная и златокудрая женщина не в состоянии воздействовать на выводы, к которым приходит Эркюль Пуаро. Нет, друг мой, мне стало интересно – вот и все.
– Вам интересен новый роман Сильвии Уилкинсон?
– Не совсем. Ее, как вы говорите, новый роман – явление очень заурядное. Он всего лишь ступень в успешной карьере очень красивой женщины. Если бы у герцога Мертонского не было ни титула, ни состояния, то его сходство с мечтательным монахом совершенно не волновало бы эту даму. Нет, Гастингс, меня интересует психологическая основа. Внутренняя жизнь. Я с удовольствием рассмотрю лорда Эджвера вблизи.
– Неужели вы надеетесь выполнить ее поручение?
– Pourquoi pas?[7] У каждого есть уязвимое место. Психологический интерес вовсе не помешает мне исполнять возложенную на меня задачу. Я люблю упражнять свой ум.
Я было испугался, что сейчас последует монолог о маленьких серых клеточках, но, к счастью, этого не произошло.
– Итак, завтра в одиннадцать мы отправляемся на Риджентгейт, – сказал я.
– Мы? – Брови Пуаро удивленно поползли вверх.
– Пуаро! – вскричал я. – Неужели вы собираетесь туда один? А как же я?
– Если бы это было преступление, загадочный случай отравления, убийство – то, что обычно приводит вас в трепет... но улаживание спора?..
– Ни слова больше! – решительно заявил я. – Мы едем вместе.
Пуаро тихо рассмеялся, и в этот момент нам доложили о приходе посетителя.
Им, к нашему глубокому удивлению, оказался Брайан Мартин.
При дневном свете он выглядел старше. Он был по-прежнему красив, но красота эта несла на себе печать вырождения. У меня мелькнула мысль, не принимает ли он наркотики. В нем чувствовалось нервное напряжение, которое вполне могло подтвердить мою догадку.
– Доброе утро, мсье Пуаро, – жизнерадостно приветствовал он моего друга. – Я вижу, вы и капитан Гастингс не спешите с завтраком. Это замечательно. Но потом вы, наверное, будете очень заняты.
Пуаро дружески улыбнулся ему.
– Нет, – сказал он, – сейчас я практически ничем важным не занят.
– Оставьте! – засмеялся Брайан. – Скотленд-Ярд не спешит к вам за консультацией? А деликатные расследования для королевской семьи? Вы меня разыгрываете.
– Вы смешиваете реальность с вымыслом, мой друг, – улыбнулся Пуаро. – Уверяю вас, в данный момент я безработный, хотя в пособии пока не нуждаюсь. Dieu merci[8].
– Значит, мне везет, – снова рассмеялся Брайан. – Может быть, вы согласитесь сделать кое-что для меня.
Пуаро пытливо взглянул на него.
– У вас затруднения? – спросил он после недолгого молчания.
– Не знаю, что вам ответить. И да и нет.
На сей раз смех у него получился довольно принужденный. Продолжая внимательно на него смотреть, Пуаро указал на стул. Молодой человек сел. Он очутился напротив нас, поскольку я занял место рядом с Пуаро.
– А теперь, – сказал Пуаро, – нам бы хотелось услышать, что вас тревожит.
