на все собственную точку зрения. Возможно, решил Джеральд, почти ничего не знавший о госте, сэр Джеймс был просто очень начитанным человеком и частенько беседовал с членами таких клубов, как «Атенаум» и «Ройал», и давно научился высказываться на любую тему самым безапелляционным тоном, не вставая из любимого кресла. «Хоть тут мне повезло», – подумал Джеральд, поскольку капитан Стеррон был молчалив и мрачен, а его жена, добросовестно выполняющая обязанности хозяйки, становилась рассеянна и невнимательна, как только они затевали очередную дискуссию.
Подали десерт, и миссис Стеррон поднялась со своего места. Улыбнулась сэру Джеймсу, который распахнул перед ней дверь, и протянула ему изящную руку.
– Хочу пожелать вам доброй ночи, сэр Джеймс, вы уж меня извините, – произнесла она. – Но мне надо написать два длинных письма, после чего лягу в постель с книгой. Единственная женщина в мужской компании – всегда обуза. Вы уж поверьте, я знаю.
Сэр Джеймс пытался возразить, но хозяйка дома уже вышла в холл, не дав ему возможности подобрать подходящие слова.
Еще какое-то время мужчины провели за столом, разговаривая и наслаждаясь замечательным портером из подвалов поместья. По крайней мере, наслаждались двое – Герберт Стеррон за обедом к вину не прикасался, а сейчас сидел и жевал шоколад, что было для него нехарактерно. И оставался трезв и молчалив. Гости же болтали и выпивали. Джеральд Стеррон не обращал внимания на очевидное нетерпение брата, и графин с портером так и продолжал курсировать между ним и сэром Джеймсом до тех пор, пока не опустел. Сэр Джеймс поднял бокал для последнего тоста, но неожиданно Герберт отодвинул стул и встал.
– Идемте, выкурите свою сигару у меня в кабинете, Хэмстед, – предложил он. – Буду рад перемолвиться с вами словечком.
Брата Герберт не пригласил, и Джеральд остался в гостиной, с улыбкой задул свечи на столе – единственный источник освещения в этой мрачноватой комнате.
Герберт провел гостя в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Выдвинул удобное кресло для сэра Джеймса и протянул ему коробку сигар. Хозяин вынул связку ключей из кармана, подошел к высокому шкафу и вставил ключ в замочную скважину одного из ящиков. Очевидно, он выбрал не тот ключ или же просто нервничал, потому что ящик никак не выдвигался, стойко сопротивляясь его усилиям. Наконец Герберт все же открыл его и вытащил большой портфель, который положил на стол.
Сэр Джеймс раскуривал предложенную ему сигару, наблюдая, как сизый дымок спиралями поднимается к потолку в свете лампы. Казалось, его ничуть не интересовали действия хозяина дома. Герберт откашлялся.
– Здесь собраны рисунки, – объяснил он, возясь с застежками портфеля. – Разумеется, я не эксперт, но верю, что они… Я всегда понимал, что это первоклассные, даже уникальные произведения искусства. Их собирал мой отец.
Сэр Джеймс выпустил сквозь ноздри облачко дыма. Он был невозмутим, как военный корабль на рейде.
– Любопытно, – вяло пробормотал он.
Наконец портфель открылся, и Герберт придвинул его к собеседнику.
– Вот это, как видите, список, – пояснил он. – Микеланджело, Тициан, Рубенс, Рейнольдс, Констебл, Сарджент. Имена известные, – с нервным смешком добавил он.
Сэр Джеймс принялся осторожно переворачивать листы бумаги. Некоторые из них были лишь набросками, другие – небольшими зарисовками и эскизами, сделанными углем и карандашом, сепией и акварелью. В каждом чувствовалась рука мастера.
Облачко дыма скрыло возбужденный и хищный блеск в глазах старика.
– Да, – кивнул он, – все это, конечно, очень мило, эскизы, наброски… намеки на конечное произведение. А теперь покажите мне сами картины или гравюры.
У Герберта челюсть отвисла.
– Но… но… – забормотал он. – Ведь это тоже произведения искусства, разве нет?
Сэр Джеймс посмотрел на него, вопросительно приподняв бровь.
– Понимаю… – произнес он после долгой паузы. – А я-то думал, что у вас имеется что-то стоящее.
– Но разве они не стоящие? Уверен, мой отец считал именно так.
– Не спорю, вещицы, конечно, любопытные. Для начинающего коллекционера, каким, очевидно, и был ваш отец. Полагаю, он начал собирательство ближе к концу жизни. А начинающий коллекционер падок на что угодно – выбор слишком велик. Мне следовало это понять с самого начала. Простите, что разочаровал вас.
– Значит, вы не… готовы сделать мне предложение?
Сэр Джеймс весело рассмеялся:
– Если вы так хотите с ними расстаться, я могу. Но речь пойдет о совсем незначительной сумме. Просто пустяковой.
На морщинистом лице Герберта Стеррона отразилось разочарование.
– И сколько же именно? – мрачно спросил он.
– Мне бы хотелось еще раз взглянуть на них, вдруг что-то пропустил. Найти действительно нечто ценное… Вы уверены, что здесь все? Не хотелось бы вас разочаровывать. – И он принялся перебирать листы бумаги. – Нет, боюсь, они не имеют большой ценности, Стеррон. Но советую все же попытаться продать их. Может, какой торговец заинтересуется. Или начинающий коллекционер.
– Значит, вы не станете покупать их?
– Этого я не говорил. Но кто-нибудь может назвать вам лучшую цену. Но раз уж вы настаиваете… Что ж, могу предложить за них пару сотен.
Лицо Стеррона исказилось отчаянием. И он начал медленно застегивать портфель.
– Ясно, – произнес он. – В любом случае спасибо. За то, что все-таки сделали предложение. Я подумаю. Не стану отрицать, это настоящий удар для меня. Я рассчитывал на большее.
– Очень сожалею, мой дорогой, но что поделаешь… Или вы соглашаетесь, или нет. Уверены, что больше ничего нет?
– Есть несколько миниатюр, однако расстаться с ними будет… трудно.
– Давайте же взглянем на них! Может, и отыщется что-нибудь любопытное, к нашему обоюдному удовольствию.
Подойдя к шкафу, Герберт Стеррон убрал портфель в ящик и вернулся со шкатулкой красного дерева, в которой лежали несколько небольших плоских предметов, завернутых в папиросную бумагу. Он развернул один и выложил на стол. То была изысканная миниатюра работы Сэмюеля Купера – портрет кавалера Стеррона в тонкой золотой рамке.
– Ага, – сказал сэр Джеймс, – очаровательная работа, просто прелесть. Уверен, Стеррон, у вас найдется здесь кое-что любопытное, за что можно выручить приличные деньги. Сам я не слишком интересуюсь данным направлением в искусстве, но подобные вещицы пользуются большим спросом на рынке и…
Дверь отворилась, в комнату вошел Джеральд Стеррон. Герберт бросил на миниатюру листок писчей бумаги, а папиросную скомкал в руке.
– Идемте, сэр Джеймс, – произнес Джеральд. – Вы обещали мне партию, я должен взять реванш. Фигуры уже расставлены, доска в библиотеке, там, где мы играли вчера вечером.
Хэмстед поднялся.
– Конечно! – воскликнул он. – Буду счастлив сыграть с вами еще одну партию. Мы с вашим братом очень похожи, Стеррон. Вчера я думал, что он наголову разгромит меня, но он совершил маленькую ошибку, и я не преминул ею воспользоваться. –
