Секундой позже, где-то наверху и довольно далеко от Аллейна, раздался женский крик. Включив свет на галерее, Аллейн ринулся наверх. Каждый шаг болезненно отдавался в руке.
Навстречу ему сломя голову неслась Крессида. Она налетела на него, схватила за плечи, и Аллейн невольно взвыл.
— Нет! — лепетала Крессида. — Нет! Я не вынесу. Не хочу! Ненавижу. Нет, нет, нет!
— Ради всего святого, что случилось? — спросил Аллейн. — Успокойтесь.
— Кошки! Они специально это делают. Хотят избавиться от меня.
Аллейн удерживал девушку здоровой рукой и чувствовал, как она дрожит, ее словно знобило от холода. Крессида смеялась, плакала и отчаянно прижималась к нему.
— На моей кровати, — бормотала она. — Он был на моей кровати. Я проснулась и коснулась его. Прямо у самого лица. Они знают, что делают! Они ненавидят меня! Помогите.
Аллейну удалось обхватить ее запястья обеими руками, и он подумал: «Отлично, значит, кости целы».
— Ладно, — сказал он, — угомонитесь. Все кончилось, кот смылся. Ну, пожалуйста. Хватит! — добавил он, когда Крессида вновь сделала попытку уткнуться лицом ему в грудь. — Надо торопиться, к тому же мне больно. Простите, но вам придется сесть на ступеньку и постараться взять себя в руки. Вот так, замечательно. Будьте добры, оставайтесь здесь.
Крессида опустилась на верхнюю ступеньку. В короткой и прозрачной ночной рубашке она выглядела словно фотомодель, ненароком угодившая на съемки трагикомедии.
— Мне холодно, — произнесла она, стуча зубами.
Автоматический переключатель света на лестнице щелкнул, и они оказались в темноте. Выругавшись, Аллейн нащупал выключатель на стене. И в тот же миг, словно во французском водевиле, в разных концах галереи открылось по двери и на пол легли два ярких пятна света. С левой стороны на пороге появилась Трой, с правой — Хилари. Настенные лампы заискрились желтым огнем.
— Господи прости, что… — начал Хилари, но Аллейн не позволил ему высказаться до конца.
— Укройте ее, — показал он на Крессиду. — Ей холодно.
— Крессида! Любимая! Но чем? — заволновался Хилари. Он сел рядом с невестой на ступеньку и сделал неуклюжую попытку укрыть ее полами своего халата. Трой сбегала обратно в комнату и вернулась с пуховым одеялом. В коридоре, где находились комнаты для гостей, послышались голоса и стук дверей. Ситуация начинала отдавать гротеском.
На галерее появился мистер Смит, за ним миссис Форестер. Первый был в брюках, рубашке, подтяжках и носках, вторая — в халате практичной расцветки и шерстяной шапочке, напоминавшей детский чепчик.
— Хилари! — Миссис Форестер сразу взяла высокую ноту. — Твоему дяде и мне начинают надоедать подобные штучки. Они вредят его здоровью. Будь любезен, Прекрати безобразие.
— Тетушка Трах, уверяю вас…
— Дамочка! — вмешался мистер Смит. — Вы правы, как никогда. Я того же мнения. Что на этот раз случилось, Илли?
— Понятия не имею, — огрызнулся Хилари. — Не знаю, что произошло и почему Крессида сидит здесь в одной ночной рубашке. И не понимаю, почему вы все набросились на меня. Мне эти встряски нравятся не больше, чем вам. И я не в состоянии уразуметь, как, черт побери, — прошу прощения, тетя Трах — у вас хватает нахальства требовать каких-то действий, когда отныне от меня ничего не зависит.
Все четверо возмущенно уставились на Аллейна.
«Как же мне повезло, где бы еще я смог увидеть разом столько редчайших экземпляров рода человеческого», — подумал Аллейн и обратился к аудитории:
— Пожалуйста, оставайтесь там, где находитесь. Надеюсь, я не задержу вас надолго. Вы настаиваете на расследовании инцидента, я предлагаю то же самое. Мисс Тоттенхэм, вам лучше? Хотите выпить?
— Дорогая! Хочешь? — обеспокоился Хилари.
Крессида содрогнулась и покачала головой.
— Отлично, — сказал Аллейн. — Тогда будьте добры, расскажите в деталях, что случилось. Вы проснулись и увидели кота на своей постели?
— Его глаза! И всего в двух дюймах от меня! Он так мерзко урчал и подбирался ко мне. Ко мне! Я чувствовала запах его шерсти. От нее разило соломой.
— Хорошо. Что вы сделали?
— Сделала! Я закричала.
— А потом?
А потом, как выяснилось, последовала кошмарная сцена. На вопль Крессиды кот и отреагировал соответствующе: он безумно заметался по комнате, дико мяукая. Крессида догадалась включить ночник и обнаружила, что кот горящими глазами смотрит на нее из-под скатерти на туалетном столике.
— Кот был черно-белый? — осведомился Хилари. — Или пестрый?
— Какая, черт возьми, разница?
— Никакой, конечно. Просто так поинтересовался.
— Черно-белый.
— Значит, Щеголь, — пробормотал Хилари.
Крессида, пребывавшая на грани истерики, вылезла из кровати, боком пробралась к двери, открыла ее и запустила в Щеголя подушкой. Тот опрометью кинулся вон из комнаты. Крессида, страшно потрясенная стычкой, захлопнула дверь и собралась было лечь опять, но тут что-то мягкое и пушистое коснулось ее ступней и лодыжек.
Она глянула вниз и увидела второго кота, пестрого Прохвоста. Он помахивал хвостом и терся о ее ноги, приглашая познакомиться.
На этот раз Крессида завопила что было мочи и бросилась бежать по коридору, в галерею, где упала в объятья Аллейна, вовсе в ту минуту не склонного к нежностям.
Рассказывая, Крессида, крепко закутавшись в пуховое одеяло, мерно кивала головой, ее фиалковые глаза были широко раскрыты, а зубы то и дело принимались отбивать дробь. Хилари рассеянно и неумело пытался утешить невесту.
— Хорошо, — сказал Аллейн. — У меня к вам два вопроса. Каким образом животные могли пробраться в вашу комнату? Когда вы отправились к Трой, вы оставили дверь открытой?
Крессида не помнила.
— Дорогая, ты же частенько не закрываешь за собой двери, правда? — вставил Хилари.
— Этот извращенец с кухни притащил их сюда. Он ненавидит меня, я знаю.
— Право, Крессида! Не стоит.
— Да, это он сделал! У него зуб на меня. У всех у них. Они ревнуют. Боятся, что я изменю жизнь в доме, и хотят отвадить меня.
— Где, — спросил Аллейн, не дав Хилари возможности пуститься в опровержения, — где сейчас второй кот, Прохвост?
— Он бродил по коридору, — начала Трой, и Крессида тут же забилась в своем пуховом коконе. — Все в порядке, — торопливо продолжила Трой. — Он зашел в мою комнату, и я закрыла дверь.
— Поклянитесь.
— Честное слово.
— Ради бога! — воскликнула миссис Форестер. — Почему ты не отведешь ее спать, Хилари?
— Право, тетя Тру! Впрочем, да, пожалуй.
— Дай ей таблетку. Разумеется, она принимает снотворное. Все молодые принимают. Твоему дяде хватит потрясений. Я возвращаюсь к нему. Если, конечно, — обратилась она к Аллейну, — я вам не нужна.
— Нет, пожалуйста, идите. Надеюсь, с полковником все в порядке. Он расстроился?
— Он проснулся и пробормотал что-то о пожарной машине. Спокойного вам утра, — свирепо закончила миссис Форестер и удалилась.
Только она ушла, как снова раздался сдавленный вопль, на сей раз его издал Хилари. Он стоял у балюстрады и, словно разгневанное божество, указывал перстом на кучу битого фарфора у торшера в холле.
— Проклятье! — взревел Хилари. — Это моя ханьская ваза. Кто, черт побери, разбил мою ханьскую вазу?!
— Ваша ханьская ваза, — мягко произнес Аллейн, — пролетела всего в нескольких дюймах от моей головы.
— То есть? Что это вы тут стоите, сунув руку под пиджак, как Наполеон Бонапарт, и городите бог знает что?
— Я сунул руку под пиджак, потому что эта ваза чуть было ее не сломала. С рукой все нормально, — добавил Аллейн, взглянув на Трой, — действует.
— Лакомый был кусочек, — заметил мистер Смит. — Из зеленой серии. Ты, кажется, купил ее у Эйхельбаума? Жаль.
— Да уж как жаль.
— Страховка есть?
— Естественно. Но сами понимаете, это слабое утешение. И все-таки кто ее разбил? Кто свалил вазу? — Хилари в упор смотрел на свою возлюбленную. — Ты? — грозно осведомился он.
— Нет! — крикнула Крессида. — И не разговаривай со мной в таком тоне. Кот, наверное.
— Кот! И как же он…
— Должен заметить, — вмешался Аллейн, — кот и правда сбежал вниз сразу после падения вазы.
Хилари открыл рот и закрыл. Он посмотрел на Крессиду. Та, вцепившись в край одеяла, не спускала с него злобного взгляда.
— Извини, — смягчился Хилари. — Дорогая, прости меня. Я чуть не рехнулся. Она и в самом деле была сокровищем.
— Я хочу лечь.
— Да-да. Очень хорошо. Я провожу тебя.
Пара удалилась. Крессида, завернутая в одеяло, неуклюже семенила.
— Увы! — произнес мистер Смит. — Что упало, то пропало, — и скорчил печальную гримасу.
— Ваша спальня рядом с ее комнатой, — сказал Аллейн. — Вы слышали какой-нибудь шум?
