Барон уставился на него.
– Я не понимаю совсем вас, – заявил он.
– Сэр, – сказал капитан Андраши, разъяренно покручивая ус, – вы нас оскорбляете!
– Нисколько, – возразил Энтони. – Я пытаюсь вам помочь. Вы же понимаете: спрос и предложение. Я с вами предельно честен. Принцы бывают только подлинные – так сказать, торговая марка. Если мы договоримся об условиях, вы увидите, что я предлагаю только подлинный товар. Из запасников!..
– Я вас совсем не понимаю никак, – снова заявил барон.
– Это не важно, – добродушно кивнул Энтони. – Я просто хочу, чтобы вы освоились с этой мыслью. Выражаясь грубо, у меня кое-что есть в рукаве. Вам нужен принц? При определенных условиях вы его получите.
Барон и Андраши, недоумевая, тупо смотрели на него. Взяв шляпу и трость, Энтони собрался уходить.
– Подумайте над моим предложением. Да, барон, вот еще что. Вы должны сегодня вечером приехать в Чимниз, и капитан Андраши тоже. Там произойдет ряд очень любопытных событий. Назначим встречу? Скажем, в зале заседаний в девять часов? Спасибо, джентльмены, я могу на вас положиться?
Барон сделал шаг вперед и испытующе посмотрел в лицо Энтони.
– Мистер Кейд, – не без достоинства спросил он, – вы надо мной посмеяться не хотите, надеюсь?
Энтони твердо выдержал его взгляд.
– Барон, – несколько изменившимся голосом произнес он, – думаю, вечером вы первым признаете, что я не шучу!
Поклонившись обоим, он вышел из номера.
Следующий визит он нанес в Сити, где отослал свою визитную карточку мистеру Герману Айзекстайну.
После недолгого ожидания его принял бледный, изысканно одетый клерк с располагающими манерами.
– Вы хотели видеть мистера Айзекстайна, не так ли? – спросил молодой человек. – Боюсь, сегодня он занят, у него заседание правления. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
– У меня к нему сугубо личное дело, – ответил Энтони и беззаботно добавил: – Я только что из Чимниза.
При упоминании о Чимнизе молодой человек слегка заколебался.
– А! – с сомнением в голосе произнес он. – Хорошо, я посмотрю.
– Скажите ему, что дело очень важное! – предупредил Энтони.
– Известие от лорда Катерхэма? – предположил молодой человек.
– Что-то в этом роде, – ответил Энтони, – но я должен обязательно сейчас же увидеться с ним.
Две минуты спустя Энтони проводили в роскошный кабинет, где особое впечатление на него произвели огромные размеры и глубина кожаных кресел.
Мистер Айзекстайн поднялся навстречу Энтони.
– Простите за нежданное вторжение, – извинился Энтони. – Я знаю, вы человек занятой, и не отниму у вас больше времени, чем нужно. У меня к вам небольшой деловой разговор.
Насупленный Айзекстайн посмотрел на него похожими на бусинки глазами.
– Угощайтесь сигарой, – неожиданно предложил он, протягивая открытую коробку.
– Благодарю, – ответил Энтони. – Не откажусь. – Он взял сигару. – Дело касается Герцословакии, – начал Энтони, заметив, как на мгновение блеснули глаза собеседника. – Убийство принца Михаила, должно быть, спутало все ваши карты?
Мистер Айзекстайн поднял бровь, вопросительно пробормотал «Хм?» и перевел взгляд на потолок.
– Нефть, – сказал Энтони, задумчиво созерцая полированную поверхность стола. – Удивительная штука эта нефть!
Он почувствовал, как финансист слегка насторожился.
– Не перейдете ли к делу, мистер Кейд?
– Сию минуту. Полагаю, мистер Айзекстайн, если нефтяные концессии будут предоставлены другим компаниям, вам это не понравится?
– Что вы предлагаете? – спросил Айзекстайн, глядя прямо на него.
– Подходящего претендента на трон, известного своими пробританскими симпатиями.
– Где вы его откопали?
– Это мое дело.
Айзекстайн отреагировал на этот резкий ответ чуть заметной улыбкой, и взгляд его сразу стал суровым и проницательным.
– А этот претендент – подлинный? Вы меня не разыгрываете?
– Абсолютно подлинный.
– Абсолютно?
– Абсолютно.
– Верю вам на слово.
– А вас, похоже, не приходится слишком долго уговаривать? – сказал Энтони, с любопытством глядя на него.
Герман Айзекстайн улыбнулся.
– Я бы не был тем, кем являюсь сейчас, если бы не научился определять, правду говорит человек или нет, – просто ответил он. – Ваши условия?
– Тот же кредит, на тех же условиях, что вы предлагали принцу Михаилу.
– А лично вам?
– На данный момент ничего, но мне нужно, чтобы сегодня вечером вы приехали в Чимниз.
– Нет, – решительно ответил Айзекстайн. – Я не могу этого сделать.
– Почему?
– У меня сегодня очень важный обед.
– И все же, боюсь, вам придется его отменить. Это ради вашего же блага.
– Что вы имеете в виду?
Почти минуту Энтони разглядывал финансиста, а потом медленно произнес:
– Вы знаете, что найден револьвер, тот самый, из которого был застрелен принц Михаил? И знаете, где его нашли? В вашем чемодане!
– Что? – Айзекстайн так и взвился с кресла. Он был взбешен. – Что за чушь вы несете? Что это значит?
– Сейчас узнаете.
И Энтони любезно рассказал, при каких обстоятельствах был найден револьвер. От ужаса лицо его собеседника приобрело сероватый оттенок.
– Но это ложь! – вскричал он, когда Энтони закончил. – Я никогда не клал его в чемодан! Я ничего о нем не знаю! Это просто какой-то заговор!
– Не волнуйтесь, – попытался утешить его Энтони. – Если вы говорите правду, то легко сможете это доказать.
– Доказать? Как я это докажу?
– На вашем месте, – вкрадчиво произнес Энтони, – я бы поехал сегодня в Чимниз.
Айзекстайн с сомнением посмотрел на него:
– Вы так советуете?
Энтони подался вперед и что-то прошептал ему на ухо. Потрясенный финансист отпрянул, уставившись на собеседника:
– Вы хотите сказать…
– Приезжайте и убедитесь сами! – пообещал Энтони.
Глава 27
13 октября
(продолжение)
Часы в зале заседаний пробили девять.
– Что ж, – сказал лорд Катерхэм, глубоко вздохнув, – вот они и собрались снова, как толпа малышей, играющих в прятки! – Он печально оглядел комнату. – Шарманщик с обезьянкой, – пробормотал он, остановив взгляд на бароне. – Любопытный Паркер с Трогмортон-стрит.
– Мне кажется, ты несколько несправедлив по отношению к барону, – возразила Бандл, к которой были обращены эти откровения. – Он мне сказал, что считает тебя великолепным образцом английского гостеприимства среди haute noblesse[5].
– Это в его стиле, – согласился лорд Катерхэм, – он всегда так говорит. Как мне надоели эти его разговоры! Но могу заверить тебя, я уже не тот гостеприимный английский джентльмен, которым когда-то был. Как только мне представится такая возможность, я продам Чимниз какому-нибудь предприимчивому американцу, а сам поселюсь в отеле. Там, если что-то тебе не нравится, ты можешь попросить счет и съехать.
– Не унывай, – утешила его Бандл. – Зато мы, кажется, наконец-то расстались с мистером Фишем!
– Я всегда находил его довольно занятным, – сказал лорд Катерхэм, движимый духом противоречия. – Твой драгоценный молодой человек вовлек меня в это. Ну зачем я созвал это собрание у себя в доме? Почему он не арендовал Ларчис, Элмхерст или какую-нибудь виллу вроде Стрейтхэм, чтобы проводить там сборы своей компании?
– Атмосфера не та, – объяснила Бандл.
– Надеюсь, никто не собирается выкинуть со мной какой-нибудь трюк? – нервно спросил отец. – Я не верю этому французу, Лемуану. Французская полиция способна на любые каверзы. Человеку затягивают руки резиновыми жгутами, а потом рассказывают о преступлении, и у него подскакивает температура, которую измеряют специальным градусником. Я знаю, что если мне на ухо рявкнут: «Кто убил принца Михаила?» – у меня температура прыгнет до ста двадцати двух или что-нибудь в этом роде, и меня тотчас же упекут за решетку!
Дверь отворилась, и Тредуэлл доложил:
– Мистер Джордж Ломакс. Мистер Эверсли.
– Ну вот и Коддерс со своей верной собакой, – съехидничала Бандл.
Билл направился прямо к ней, а Джордж нарочито сердечно, как всегда на людях, поздоровался с лордом Катерхэмом.
– Дорогой Катерхэм, – сказал Джордж, пожимая ему руку, – я получил ваше приглашение и, разумеется, сразу же приехал!
– Очень любезно с вашей стороны, дорогой друг, очень любезно! Рад вас видеть.
Лорд Катерхэм обладал удивительной способностью быть образцом радушия, даже когда терпеть не мог гостя.
– Приглашение было не от меня, но это не важно!
Билл же тем временем атаковал Бандл:
– Я спрашиваю вас, в чем дело? Как случилось, что Вирджиния исчезла посреди ночи? Уж не похитили ли ее?
– Нет, нет, – успокоила его Бандл. – Она оставила записку, приколотую к булавочной подушечке.
– Она уехала с кем-то? Не с этим ли колониальным Джонни? Мне он всегда не нравился, и, насколько я слышал, он отпетый мошенник! Одно не могу понять: как это может быть?
