— Кроме этого, сообщил ли он вам еще что-нибудь о содержании завещания?
— Нет, сэр. Не сообщил. Он просто сказал нам, что хочет обратить наше внимание на составленное им новое завещание; что оно написано им собственноручно; что он поручает мне положить его в надежное место с другими бумагами. Он положил завещание в конверт, заклеил его и попросил мистера Фэллона и меня расписаться на обратной стороне.
— И вы это сделали?
— Да, сэр.
— Вы оба?
— Да, сэр.
— Что было потом?
— В среду мы отправились по маршруту… ну, в этом не было ничего такого необычного — по маршруту собирать деньги.
— Что вы имеете в виду?
— Банковские чеки были оформлены на имя мистера Эддикса. Другие были выписаны на мое имя, и некоторые — на имя Натана Фэллона. Мы отправлялись с этими чеками на дальние окраины, в банки, с которыми поддерживали деловые отношения, и превращали чеки в наличные.
— Какая сумма была у вас, когда вы вернулись в среду вечером?
— Я не вернулся в тот вечер. Я остался у друзей в Санта-Барбаре. Мне сообщили о смерти мистера Эддикса примерно в семь утра в четверг. Я немедленно выехал в Стоунхендж и связался с властями, а затем с поверенным мистера Эддикса из конторы «Хардвик, Карсон и Реддинг».
— И вы получили какую-то сумму денег по некоторым из этих чеков?
— У меня было чуть больше восьмидесяти пяти тысяч долларов.
— Наличными?
— Да, сэр.
— И вы вернули эти деньги мистеру Хардвику?
— Да, сэр.
— Я полагаю, вы можете начинать перекрестный допрос, — сказал Гамильтон Бергер и пояснил судье: — Я вызвал этих свидетелей, Ваша Честь, только для того, чтобы Суд мог составить более полное представление об обстановке.
— Очень хорошо, — согласился судья Манди.
Мейсон улыбнулся Мортимеру Херши:
— Должен ли я так понять, мистер Херши, что ваша поездка для пополнения наличности отнюдь не была чем-то необычным?
— Совершенно верно.
— Мистер Эддикс, когда был жив, часто посылал вас в такие поездки?
— Часто. Да, сэр.
— Куда шли наличные?
— Я полагаю, что почти в каждой операции, которую проводил мистер Эддикс, то есть в каждой крупной операции, данные финансовой отчетности, вероятно, не соответствовали действительности.
— В чем именно заключалось несоответствие?
— Я полагаю, что данные занижались.
— И что происходило потом?
— Ну, полагаю, что какая-то часть наличности оставалась у мистера Эддикса, но я не уверен.
— Мы считаем необходимым указать на то, — сказал Гамильтон Бергер, — что мистер Эддикс занимался весьма сложными деловыми операциями, которые, как выясняется, осуществлялись с грубыми нарушениями правил.
— Не могли бы вы разъяснить более определенно, что вы имеете в виду? — спросил свидетеля Мейсон.
— Ну, например, если мистер Эддикс покупал нефтяное месторождение за сто тысяч долларов, он указывал в соглашении, что пятьдесят тысяч долларов будут выплачены позднее, а двести пятьдесят тысяч долларов должны быть выплачены наличными, то есть общая сумма составляет триста тысяч долларов.
— Но триста тысяч долларов он на самом деле не платил?
— Ну, в данном случае я, разумеется, рассуждаю о чисто гипотетическом случае.
— Я понимаю, продолжайте.
— Обычно при такой сделке он платил, к примеру, пятьдесят тысяч долларов наличными, и это с теми пятьюдесятью тысячами, которые он должен был выплатить позднее, и составляло как раз сто тысяч долларов.
— Но в документах указывалось, что сделка заключена на сумму в триста тысяч долларов? Я правильно понял?
— Да, сэр.
— С какой целью это делалось?
— Я не знаю, сэр, ничего, кроме того, что в таких сделках он подписывал документы, в которых указывалась значительно большая сумма, чем была уплачена на самом деле.
— А как насчет уплаты налогов его партнерами по заключенным контрактам?
— Я полагаю, сэр, что они в своей отчетности указывали именно сто тысяч долларов, хотя в письменном соглашении могла быть и другая цифра. Однако довольно часто происходили неприятности из-за расхождений.
— Другими словами, если сформулировать простым языком, Бенджамин Эддикс пытался надуть налоговое управление?
Херши помедлил, потом произнес:
— Мне кажется, нет, мистер Мейсон. Я тоже так сначала думал. Позднее я пришел к выводу, что здесь дело в другом.
— И в чем же?
— Я думаю, мистер Эддикс был в свое время женат. Я полагаю, что жена его жива и они не развелись. Я думаю, дело в том, что по законам нашего штата все громадное состояние, приобретенное мистером Эддиксом, могло быть объявлено совместным имуществом, если бы женщина, являвшаяся его законной женой, захотела этого. Таким образом, мистер Эддикс так вел свои дела, что в документах фигурировала сравнительно небольшая прибыль. То есть он в случае чего мог оспорить размер совместной собственности, в отличие от его личной собственности.
— У меня все, — сказал Мейсон.
— Мой следующий свидетель — Натан Фэллон, — сказал Бергер.
Натан Фэллон тоже присягнул, но явно было видно, что Фэллон в отличие от Херши не испытывая к своему покойному хозяину ничего, кроме чувства глубокой обиды.
— Где вы находились в ночь убийства?
— В Лас-Вегасе.
— И что вы там делали?
— Занимался манипуляциями с банковскими счетами, чтобы мистер Эддикс мог исказить отчетность и надуть налоговое управление.
— Вам доподлинно известно, что он делал это с целью обмануть налоговое управление?
Свидетель помедлил.
— Не так ли?
— Нет, сэр.
— Следовательно, то, что вы сказали, — это всего лишь предположение?
— Ну, когда человек начинает манипулировать с банковскими счетами, как это делал он, для этого наверняка есть какая-то причина.
— Совершенно справедливо, — сказал Гамильтон Бергер. — Таким образом, если бы вы занимались этим, то делали бы это с целью обмануть налоговое управление; следовательно, исходя из этого вы и предположили, что Бенджамин Эддикс действовал из аналогичных побуждений?
— Вы решили, — спросил Мейсон, — устроить перекрестный допрос своему собственному свидетелю?
— Видите ли, — сказал Гамильтон Бергер, — хотя замечание ваше, скорее всего, излишне, но в конце концов мистер Эддикс не может сам заступиться за себя.
— Ну что ж, — непринужденно обратился Натан Фэллон к Гамильтону Бергеру, — возможно, вы придумаете объяснение получше.
Публика в зале суда грохнула от смеха, и даже судья Манди улыбнулся.
— Мистер Эддикс не посвящал вас в свои секреты?
— Мистер Эддикс не любил меня. Я не любил мистера Эддикса. Полагаю, что в самое ближайшее время я был бы уволен, если бы не смерть мистера Эддикса.
— Вы уехали из Стоунхенджа в среду, в день убийства?
— Да, сэр.
— Во сколько примерно?
— Я вылетел в Лас-Вегас, днем, двухчасовым рейсом.
— Вы получили инструкции касательно того, что должны были делать в Лас-Вегасе?
— Да, сэр. Я должен был вернуться со ста пятьюдесятью тысячами долларов наличными.
— Вы выполнили эту инструкцию?
— Нет, сэр. Не выполнил.
— Почему?
— Потому что не решился носить с собой такую большую сумму наличными. Когда я услышал о смерти мистера Эддикса, я отнес всю наличность в банк и положил ее на счет мистера Эддикса. Я известил по телефону поверенного мистера Эддикса о том, что собираюсь предпринять.
— А мистер Херши покинул Стоунхендж до вас?
— Нет, сэр. Мы ушли с ним одновременно. Мистер Херши отвез меня в аэропорт, а затем поехал в Санта-Барбару.
— Кто находился в Стоунхендже в тот момент, когда вы уходили?
— Бенджамин Эддикс.
— Кто еще?
— Больше никого.
— Но ведь это было довольно необычно?
— Да, сэр. Это было в высшей степени необычно.
— Начинайте перекрестный допрос, — обратился Гамильтон Бергер к Мейсону.
— Почему вы считаете это необычным, мистер Фэллон?
— Потому что обычно кто-то ухаживал за животными, да и дом требовал присмотра со стороны экономки; кроме того, обычно приходили несколько слуг.
— Но когда вы уходили, в доме не было никого, кроме мистера Эддикса?
— Совершенно верно. Несколькими днями раньше мистер Эддикс выразил сильное неудовольствие тем, как содержалась часть дома, отведенная под зоопарк. Он уволил всех служащих, ухаживавших за животными.
— А кто кормил животных, чистил клетки, ну и все остальное, после того как дрессировщики были уволены?
— Мы, — проговорил Фэллон с явным отвращением. — Это как раз и было одной из главных причин возникших между моим хозяином и иной трений. На такого рода работу я не нанимался.
— Вам помогал мистер Херши?
— Мистер Херши и Бенджамин Эддикс. Мы делали это втроем.
— А слуги, кто занимался домашним хозяйством?
— Никаких слуг не было. Домашним хозяйством никто не занимался.
— Случались ли вследствие этого какие-нибудь происшествия?
