— Немного утихомирьтесь, — отмахнулся от него Шервуд. — Ваш де Руде арестован.
— За что?
— Мы называем это «задержан в качестве основного свидетеля». Сядьте, Фольц. И лучше вам особо не распространяться о наглости. Конечно, вы можете продолжать, останавливать вас никто не собирается. Только толку от этого не будет никакого. Лучше сядьте.
Мартин стоял. Рот его беззвучно шевелился. Наконец он выговорил:
— У меня есть право поговорить с де Руде. У меня есть право знать, что происходит. Стив Циммерман был моим лучшим другом. А они меня даже не впустили взглянуть на него.
— Вы знаете, что с ним случилось?
— Да. — Рот Мартина исказила гримаса. Он справился с собой. — Мисс Рэфрей сказала мне. Я… меня не пустили в его комнату. У меня есть право знать…
— Ну конечно есть, — согласился Шервуд. — Я вижу, у вас шок. У меня тоже. Вот если бы вам удалось собраться с силами и сесть на стул… спасибо. Возможно, вы знаете столько же, сколько мы сами. Мисс Рэфрей, очевидно, рассказала все, что узнала от мисс Боннер. Циммермана задушили шнуром от лампы, между десятью вечера и двумя часами утра. Убили. Мисс Рэфрей рассказала вам?
— Да.
— О'кей. Вот я и пытаюсь выяснить, кто чем занимался в это время, правда, не очень успешно.
Мисс Боннер была кратка и придерживалась фактов.
— Миссис Сторс на удивление расплывчата. Ваш слуга де Руде или лжец, или убийца. А может быть, и то и другое сразу. Чишолм либо пьян, либо хитер как лисица. Я надеюсь, вам послужит примером мисс Боннер. Патрульный, который дежурил здесь, сказал, что вы поднялись наверх с мисс Рэфрей около половины десятого. Вниз больше не спускались. Это верно?
— Нет. — Мартин буквально выдавил из себя это слово. — Я поднялся с мисс Рэфрей, но снова спустился.
— Да ни черта вы не спускались. Когда?
— Что-то около десяти или немного позже. Я поговорил с мисс Рэфрей у дверей в ее комнату и пошел к себе. Ходил по комнате, выкурил пару сигарет, все пытался успокоить нервы. У меня они ни к черту, совсем не годные для мужчины. С детства. Как понервничаю, начинает болеть живот. А у меня с собой не оказалось моих таблеток. Хотел уж пойти позвонить де Руде, чтобы он привез их мне. Но мне пришлось бы спускаться мимо патрульного, а этого не хотелось. Мне ненавистно, что все напоминает об убийстве: от этого могло бы стать еще хуже. — Мартин махнул рукой. — Вам не понять, у вас-то нервы в порядке. В субботу я не спал всю ночь. Знал, что и в эту ночь не засну, если живот не пройдет, вторая бессонная ночь меня вконец доконает. Я спустился вниз по лестнице, через черный ход, на кухню. Взял ложку, стакан воды и соду, открыл дверь и вышел покурить наружу. Я успокаиваюсь, когда курю на воздухе, не то что в помещении. Вернулся к себе в комнату, выпил соды и лег в постель. Едва заснул, как в дверь стал ломиться проклятый патрульный и требовать, чтобы я его впустил. Сказал, что звонили вы и интересовались, у себя ли я в комнате. Я принял еще соды, но больше не заснул, так что когда пришла мисс Рэфрей поделиться тем, что ей рассказала мисс Боннер, я не спал. — Мартин замолчал, вынул платок и вытер им пот со лба, затем нервно скомкал его в руке и сказал: — Надеюсь, что был ясен и краток.
Шервуд покивал:
— Спасибо. Когда вы спускались на кухню, вы никого не встретили?
— Там никого не было.
— А на лестнице или в холле?
— Тоже не было.
— А куда еще вы выходили из своей комнаты?
— Никуда.
— Вы слышали шум после того, как к вам заходил патрульный?
— Я слышал шаги. Похоже, это была миссис Сторс: у нее туфли на высоких каблуках. Слышал, как хлопнула дверь или две двери. Это до того, как я заснул. После того, как меня разбудил патрульный, я слышал тихий стук, еле слышные голоса. Потом хлопнула дверь.
— Еще какой-нибудь слышали? Любой?
— Нет. Больше ничего не слышал. Позднее слышал голоса и шаги по лестнице. Должно быть, это были мисс Боннер и патрульный, потому что сразу после этого пришла мисс Рэфрей и все мне рассказала.
— А вы не слышали подозрительных звуков из комнаты Рэнта? Она между вашей комнатой и комнатой Циммермана.
Мартин покачал головой:
— Комнаты в этом доме разделены шкафами, а Рэнт постоялец не из шумных. Я ничего не слышал.
Шервуд молча смотрел на него. Потом неожиданно спросил:
— Что не поделил де Руде с Циммерманом?
Мартин оторопел. Прокурор ждал. Наконец тот ответил:
— Не буду лукавить, не знаю, о чем речь. Но это вопрос к де Руде… вы же сказали, что задержите его как основного свидетеля, что он убийца и лжец. А вы спрашиваете меня… Какого черта, что ему делить с Циммерманом?
— Я не знаю. Вот и спрашиваю вас.
— Хорошо. Я отвечаю. Ничего не мог иметь де Руде против Циммермана. Но у меня есть право знать, почему его арестовали!
— Вероятно, — сухо заметил Шервуд. — Но в данный момент ваши права для меня не самое главное. Убили двух человек. Вы знали, что де Руде приезжал сюда вчера вечером, после десяти, он входил в комнату Циммермана и провел там около пятнадцати или двадцати минут?
— Нет. Кто вам сказал?
— Он сам. Тем более патрульный был в холле, его можно пригласить, и он подтвердит, не слепой. Де Руде говорит, что приезжал встретиться с вами, но не нашел и прошел в комнату к Циммерману, надеялся застать вас там. Они разговаривали, так что де Руде был последним, кто видел Циммермана в живых.
— Какие у вас есть основания полагать, что это так?
— Никаких. Вот только ведь вышел же кто-то, не оставив его в живых. И кое-что все-таки не сходится в показаниях де Руде. Но сейчас мы не станем вдаваться в подробности. А де Руде я задержу. Если вы хотите, чтобы все его права были соблюдены, наймите ему адвоката. Меня сейчас больше занимает нарушение прав Циммермана, да и Сторса тоже, на жизнь, а также налогоплательщиков штата Коннектикут на право привлечь убийцу к ответу. Хочу вам задать еще пару вопросов, мистер Фольц, как самому старому и верному другу мистера Циммермана. Не затаил ли де Руде какой обиды на Стива Циммермана? А может, у него была причина его бояться?
— Нет.
— У вас нет ни малейшего подозрения, почему убили Стива Циммермана?
— Нет.
— Может быть, вам известен мотив для этого убийства, ведь у кого-то здесь он все-таки был?
— Нет.
— И у вас нет никакой идеи, почему убили Стива и кто это мог сделать?
Шервуд откинулся на спинку стула. Он теребил себя за мочку уха, наконец повернулся и вопросительно посмотрел на полковника и инспектора. Брисенден пожал плечами, Кремер покачал головой.
Шервуд снова взглянул на Мартина:
— Полагаю, с этим все, мистер Фольц. Ваш слуга де Руде под арестом, и сейчас я никому не разрешу с ним разговаривать. Вы, конечно, свободны, но я прошу вас оставаться в имении. Если вы хотите нанять де Руде адвоката, хотя мне кажется, это не срочно, можете воспользоваться телефоном или послать записку с одним из моих людей. — Он переключился на патрульного: — Приведите сюда мисс Рэфрей.
Мартин встал, посмотрел на Дол, как будто что-то хотел ей сказать, но повернулся и молча вышел.
Он шел к Сильвии, и Дол проводила его взглядом.
Потом, наморщив бровь — если так и дальше пойдет, у нее на этом месте будут морщины, — откинула назад голову и закрыла глаза. Ей ужасно хотелось уличить Джэнет во лжи, прямо здесь, перед этими мужчинами, чтобы они выбили из нее правду, но она знала, что не может этого себе позволить. Риск слишком велик. Но все равно истину надо было выжать из Джэнет. Любым путем…
Если все свидетели до этого момента пролили мало света на совершившееся преступление, то от Джэнет Сторс и Сильвии Рэфрей вообще не было никакого толка: десяти минут на каждую из них оказалось более чем достаточно. Джэнет, сосредоточенная, при полном параде, причесанная и совершенно непроницаемая, сказала, что из комнаты не выходила с тех пор, как пришла туда чуть раньше десяти часов. Легла спать в полночь, но заснуть не могла.
Ничего подозрительного не слышала.
Сильвия, совсем непричесанная, но с упрямо вздернутым подбородком, вид которого доставлял Дол удовольствие и чувство облегчения, ничего не слышала, уснула, как только голова коснулась подушки, а проснулась от стука Дол в дверь. На вопросы о мотиве для убийства Циммермана и Сторса, который мог быть у де Руде, сказала, что в такие глупости не верит и знать ничего не знает.
Дожидаясь Рэнта, Шервуд подошел к окну и сладко потянулся. Тьма за окном уступала место мутному молочному свету, с легким голубоватым оттенком.
Брисенден переменил положение на стуле, скорчив при этом гнусную гримасу Дол, вероятно, тридцатую по счету из целой серии за эту ночь. Кремер бросил изжеванную донельзя сигару в пепельницу и достал новую.
Джордж Лео Рэнт вошел и побрел к столу, затем сел, скрестив ноги, стараясь казаться вежливым и законопослушным. Шервуд, сгорбившись, подошел к нему от окна, зевая и засунув руки глубоко в карманы брюк.
