— Затем вы взламываете дверные панели и заглядываете в комнату. «Ого! — думаете вы, — она убита». Потому что вам кажется, что она лежит в луже крови. А доктор Терстон идёт к кровати, дотрагивается до жены и говорит, что она мертва. И вы, как безумные, начинаете обыскивать комнату, думая, что убийца ещё там, — именно так, как было рассчитано. И всё это время бедная леди чуть улыбается, думая какую прекрасную шутку она сыграла с вами. Так оно и было, но только до поры.
Итак, вы смотрите вверху и внизу, в дымоходе, за окном и под ковром, не зная, что, как вы понимаете теперь, никого там и не было с тех пор, как ушёл Столл. Но наконец вы заканчиваете осмотр и оставляете леди в одиночестве. Мистер Таунсенд, мистер Стрикленд и мистер Норрис выходят в сад, а шофёр выезжает за мной.
А теперь, когда в комнате никого нет, а алиби установлено, не составляет никакого труда проскользнуть назад в комнату, убить бедную леди и выбросить нож из окна как раз вовремя, чтобы его смог найти мистер Таунсенд. Понимаете? Я сказал вам, что это было просто. Не о чем даже говорить. Но вы же хотели знать, как всё произошло.
— Но Биф, — сказал я, действительно потрясённый этой историей, которая казалась неприятно правдивой, — какие у вас есть доказательства?
— Доказательства? — повторил Биф. — Я добыл целую кучу доказательств! И знаете как? Я исследовал эти пятна крови, от которых вы так воротили нос. Понимаете, в какой-то степени у меня есть преимущества перед этими джентльменами. Конечно, я не могу придумать такие теории, как они, — обидно, но не могу. Но в полиции нас учат некоторым вещам. И вот одно из первых действий в подобных случаях — это хорошенько изучить пятна крови. Ну и я это сделал и обнаружил, что в них есть нечто странное. Там была чистая наволочка, то есть чистая до того, как на неё попала кровь. И пятна крови на наволочке — это была настоящая кровь. Но когда я решил осмотреть подушку непосредственно под наволочкой, что, как вы думаете, я обнаружил? Не только кровь, но и красные чернила! Это заставило меня призадуматься. О, говорю я себе, вот значит как. Притворялась мёртвой? А наволочку с чернильными пятнами убрали после нестоящего убийства, так? Однако подушку вынести было невозможно. Понятно? Вот так я и раскрыл всё это. Конечно, я забрал подушку и наволочку. Вещественное доказательство A и вещественное доказательство Б. Вполне убедительные, не так ли? Причём не какие-то косвенные!
Итак, наконец-то мы знали, кто виновен. Как сказал сержант Биф, подушка и наволочка были не косвенными уликами, а чётким и однозначным доказательством. Не стану притворяться, что подозревал доктора Терстона, потому что казалось невозможным, что он, который был с нами с того времени, когда миссис Терстон ушла спать, и до момента, когда мы нашли её мёртвой, мог иметь хоть какое-то отношение к преступлению. Кто мог подозревать, что его сообщником, его несчастным и ничего не подозревающим сообщником, был никто иной, как сама убитая женщина. Это казалось ужасным, но при всём том чертовски умным.
Но был один человек, который, очевидно, решил остаться лояльным к доктору Терстону. Наш хозяин уже собрался было возразить сержанту Бифу, когда Уильямс схватил его за руку:
— Доктор, как ваш адвокат я запрещаю вам что-либо сейчас говорить. Всё это возмутительно, и мы сможем потом доказать, что этот недалёкий полицейский где-то совершил чудовищную ошибку.
Лорд Саймон немного откинулся назад:
— Не на этот раз, Уильямс, — сказал он. — Я не то чтобы в восторге от весёлой старой полиции, но признаю, что мою спесь немного сбили. — Затем он добавил, — Боже, какое это облегчение — сознавать, что хоть один раз ты был неправ! Вы не представляете, что такое монотонность непогрешимости!
— И я тоже. Я, великий Амер Пико, удовлетворён. Наконец-то и я сделал faux pas[102]. Ура, или как говорите вы, англичане, для меня это большие перемены!
А отец Смит тихо пробормотал:
— Я так рад, так рад!
— Во всяком случае, — отчаянно заявил Уильямс, — ничего не говорите, пока мы не посовещаемся. Затем он повернулся к Бифу:
— Я так понимаю, что вы не будете возражать, чтобы доктор Терстон прошёл со мной в кабинет на некоторое время пред тем, как вы… предпримите дальнейшие шаги?
— Абсолютно никаких возражений, сэр. Полиция находится на всей территории, и никто не сможет покинуть дом. Я даю вам десять минут.
Эти двое вышли из комнаты, и сержант Биф издал неприятный звук, как если бы он цыкнул зубом, что, впрочем, скорее всего, соответствовало действительности. Затем внезапно он тяжело поднялся на ноги.
— Право, не знаю, должен ли был я позволять им оставаться... — начал он.
Но его слова были грубо прерваны. Раздался звук револьверного выстрела, который, казалось, встряхнул весь дом и продолжал оглушительно греметь у меня в ушах ещё несколько секунд. Мы вскочили и бросились в холл. Дверь кабинета была открыта, и на полу, вытянувшись во весь рост, лежало крупное тело доктора Терстона, его правая рука всё ещё сжимала револьвер. Над ним склонился Уильямс, и то же самое теперь сделал Биф.
— Боюсь, что в этом случае никаких сомнений в смерти быть не может, сказал Уильямс. — Должно быть, она была мгновенной.
— Как это случилось? — спросил я.
— Он провёл меня сюда, а затем спросил, оставлю ли я его на минуту одного. Он сказал, что хотел бы взять себя в руки, прежде чем разговаривать со мной. И я по-дурацки согласился. По некоторым причинам мне совершенно не приходило в голову, что его намерение было именно таким. И едва я открыл дверь, чтобы выйти, как услышал позади выстрел.
— Давайте вернёмся в другую комнату, — предложил я, поскольку тело мертвеца внушало страх. На мёртвом лице Терстона было такое выражение неподдельного ужаса, что становилось невыносимо. Однако прежде чем мы оставили его, труп прикрыли ковром, а когда все покинули комнату, Биф тщательно запер дверь.
— Что ж, кажется, это вполне доказывает вашу теорию, сержант, — сказал Уильямс, когда мы вернулись в более естественную атмосферу гостиной.
И действительно, если и было необходимо дополнительное доказательство, то теперь мы его имели. Что могло быть более убедительным, чем самоубийство главного героя? Но Биф оставался скромным.
— Что за теория? — спросил он. — У меня не было никакой теории.
— Нет-нет, у вас она была, — возразил Уильямс, — причём блестящая и, как сейчас выяснилось, удивительно верная. Бедная Мэри! Интересно, какой у Терстона был мотив? Я думаю, что мы это поймём, просмотрев его бумаги. Тем не менее, это была чертовски умная мысль — убедить её участвовать в этом розыгрыше, а затем, имея алиби, возвратиться и убить её.
Сержант Биф остановился между нами и дверью:
— Разве кто-нибудь хоть что-то говорил о том, что это доктор Терстон возвратился и убил её? — внезапно спросил он.
На мгновение я даже не понял всего значения этого удивительного вопроса, я просто испугался, когда увидел, что сержант достал пару наручников и вытянулся в полный рост:
— Сэмюэль Джеймс Уильямс, — сказал он, — мой долг арестовать вас. Вы обвиняетесь в убийстве Мэри Терстон. Кроме того, вы будете обвинены в убийстве доктора Александра Терстона. Кроме того, моя обязанность предупредить вас, что всё сказанное вами может использоваться в качестве свидетельств против вас.
И прежде, чем я пришёл в себя от изумления, я увидел, как он обхватил наручниками запястья адвоката.
— Но... но… — лепетал я, — вы же только что доказали, что это был доктор Терстон...
— Прошу прощения, сэр, я не доказал ничего подобного. Я всё время знал, что это он.
А затем сержант Биф сделал очень прозаическую вещь. Он громко дунул в свисток.
— Вот уж действительно! — поморщился лорд Саймон, чувства которого были явно оскорблены этим звуком.
В комнату вошли двое полицейских.
— Забирайте его, — велел им сержант Биф. — Он будет молчать, поскольку является адвокатом. Но это, несомненно, его рук дело. Повесить за шею, пока не умрёт, — это тоже про него.
Затем сержант опрокинул в себя бокал пива, и, после того как с удовольствием обсосал кончики рыжих усов, сказал:
— Видите ли, джентльмены, у меня не было теорий, таких, как у вас. Я всё ещё считаю, что они прекрасны. Но так уж получилось, что я знал, кто это сделал. Это было достаточно просто. То, что я говорил о розыгрыше, правда. Это было идеей доктора Терстона — просто ради шутки. У него никогда не было никаких других намерений, кроме шутки. Он вынул лампочку, чтобы шутка лучше удалась, и никто не смог увидеть, что жена всё ещё жива, и перерезал телефонный провод на случай, вдруг кто-нибудь успеет позвонить в полицию и будут неприятности, — лишние проблемы были ему не нужны. Затем всё произошло так, как я говорил. Только, когда Уильямс обыскивал комнату, краем глаза он увидел, что миссис Терстон не мертвее его самого. Или, может быть, он услышал, как она хихикнула. У него быстрый ум. Он думает: «Ого, есть шанс с ней покончить». Первым делом он отделывается от всех вас. Доктор Терстон должен действовать так, как если бы она была мертва, — ради шутки, вы же понимаете? Таким образом, доктор остаётся внизу. Тогда Уильямс, который сказал, что попытается дозвониться ещё раз, проскальзывает наверх и перерезает ей горло, пока вы обыскиваете территорию. Он выбросил нож из окна, как я сказал. Должно быть, когда вы его нашли, мистер Таунсенд, прошло ещё совсем мало времени. Неудивительно, что кровь на нём ещё не запеклась.
