– Простите, – перебил я ее, – это не телефонный разговор. Почему бы вам не приехать сюда?
– Конечно, я сейчас приеду.
– Еще раз простите меня, но тротуар перед нашим домом недавно послужил ареной для убийства двух человек, и поэтому там пока не стоит появляться. Выйдя из метро, вы пройдете на Тридцать четвертую улицу. Там между двумя зданиями будет узкий переулок… Пройдите через него, и я вас встречу и провожу к задней двери нашего дома. Запомнили?
– Конечно. Встречайте меня через полчаса.
– Хорошо. Если я не успею подойти, подождите меня.
– Ладно. Скажите мне только, была ли дочь Перрита…
Я не дал Бьюле закончить и повесил трубку.
Вернувшись в контору, я уже не застал там Шварца. Вульф сидел за столом и пил пиво.
– Бьюла увидела в «Газетт» снимки: мой и Дейзи Перрита, – отрапортовал я. – Через полчаса она будет здесь.
– Хорошо. Отведешь ее прямо в южную комнату. Ее никто не должен видеть. – Он нахмурился. – Садись и расскажи мне все, что произошло этой ночью.
– Я думал, что меня это дело не касается. Когда я снова стал причастен к нему?
– Пф! Начинай.
За десять лет работы с Ниро Вульфом я научился давать ему краткие отчеты, но на этот раз мне пришлось превзойти самого себя. Он перебивал меня вопросами, так что я кончил в двенадцать тридцать, когда нужно было встречать Бьюлу. Я вышел через заднюю дверь и пересек дворик, где Фриц сажал лук, эстрагон и овощи. Закрыв калитку, я миновал кучи разного хлама и подошел к переулку. Пока никого не было, но долго ждать мне не пришлось. Вскоре в дальнем конце переулка замаячила фигура. Но это была не Бьюла, а студент-юрист. Бьюла шла за ним. Когда они дошли до меня, она вышла вперед и заговорила:
– Ничего, что Мортон приехал со мной? Он не отпускал меня одну.
– Что же делать, раз он приехал, – проворчал я.
Моим первым побуждением было отправить его домой, но поскольку накануне вечером мы так радушно приняли его и он почти был членом семьи, я решил не осложнять дела и не разлучать его с невестой.
Я впустил их в дом через задний вход и проводил в южную комнату на втором этаже. Ею пользовались нечасто, но она нас очень выручала. Кто только не спал здесь! От государственного секретаря США до женщины, отравившей трех мужей.
Вульф был там и стоял у окна. В этой комнате не было кресла, которое выдержало бы его без ущерба для себя и для него. Он слегка поклонился гостям, наклонив голову на полдюйма.
– Как поживаете, мисс Пейдж? О, вы приехали вместе с Мортоном?
– Да, сэр, – твердо сказал Мортон. – Мне хотелось бы все выяснить. Гудвин сказал, что его зовут Стивенс…
– Я понимаю вас, сэр. Все это кажется вам странным, хотя здесь нет ничего противозаконного. Мисс Пейдж вправе требовать объяснений, и она их получит. Без сомнения, и вы получите их, но только позже, от нее. – Вульф махнул рукой. – Здесь есть журналы и книги, – или, может быть, вы предпочтете спуститься в контору?
Мортон сжал челюсти:
– Я настаиваю…
– Нет, и не пытайтесь, – отрезал Вульф. – Поскольку дело касается мисс Пейдж, я должен быть осмотрителен. Через полчаса мы присоединимся к вам. Арчи, предупреди Фрица, что у нас к обеду будут два гостя.
Вульф никогда не пытался отрицать, что он тщеславен. Именно этим объясняется то, что людей, находившихся в сильном нервном напряжении, он приводил в оранжерею: полюбоваться орхидеями. Казалось, он совершенно равнодушен, но я видел, что, наблюдая за их восторгом, он сам получал удовольствие. Бьюла оправдала его ожидания. Сияние каттлей ошеломило ее, но дендробиумы и фаленопсисы добили ее окончательно. Она просто стояла с открытым ртом и озиралась вокруг.
– Как-нибудь, – сказал польщенный Ниро Вульф, – вы должны провести здесь час или два. К сожалению, сейчас у нас нет на это времени.
Он проводил девушку в соседнюю комнату, где хранились горшки для растений, и попросил выйти садовника Теодора Хорстмана. Вульф уселся в кресло, а мы на табуретки.
– Вы уже не ребенок, мисс Пейдж, – начал Вульф. – Вам девятнадцать лет.
Она кивнула:
– В Джорджии я могла бы уже голосовать.
– Совершенно верно. Поэтому я буду говорить прямо. Всякие несущественные вопросы мы оставим пока в стороне, например выяснение того, почему мистер Гудвин назвался Гарольдом Стивенсом, чтобы привести вас сюда. Вам известно, что такое гипотетический вопрос?
– Конечно.
– Так вот, я задам вам такой вопрос. Предположите следующее. Ваш отец передает вам через меня значительную сумму денег. Его положение не позволяет ему открыться перед вами, и вряд ли он когда-нибудь это сделает. Он оставляет полностью на мое усмотрение вопрос о том, стоит ли вам сообщать его имя и имя вашей матери. Представьте себе все это. Здесь есть над чем подумать. Хотели бы вы, чтобы я сообщил вам имена родителей, или нет?
– Мне не нужно думать над этим вопросом. Я хочу узнать их имена!
– Это только первое побуждение?
– Нет. Боже мой, если бы вы только знали, что в течение многих лет… – Бьюла сделала жест. – Я хочу знать.
– А что, если ваш отец… предположим, вор-карманник?
– Это безразлично! Я хочу знать!
– Тогда вы узнаете. Ваш отец, мистер Перрит, погиб сегодня ночью. – Вульф указал в сторону окна. – Там, на тротуаре.
– Я знала это, – спокойно сказала Бьюла.
На самом деле она не была так спокойна, как казалось. Она не пыталась продолжить разговор, ее руки были крепко сжаты, и по всему чувствовалось, что гроза близко. Она и разразилась через минуту. Сначала плечи девушки затряслись, потом она наклонила голову, подняла руки к лицу, и вскоре послышались обычные в таких случаях звуки.
– Боже мой! – воскликнул потрясенный Вульф. Он встал и вышел. Вскоре хлопнула дверца его лифта.
Я сидел рядом с Бьюлой и ждал. Я понимал, что скорее, чем Вульф, найду способ успокоить плачущую женщину. В конце концов, я ведь видел их несколько больше, чем он. Время шло. Я решил, что уже наступил подходящий момент, чтобы сочувственно положить руку на плечо. Она подняла голову и выпалила:
– Неужели у вас не хватает ума, чтобы тоже выйти?
Меня это не задело.
– Хватает, – вежливо ответил я, – но я ждал, пока ваши рыдания утихнут настолько, что вы услышите мой совет. На случай, если вам не захочется появляться перед Мортоном в таком виде, учтите, что на втором этаже находится моя комната, а рядом с ней есть ванная с зеркалом.
После этого я оставил ее в одиночестве. По дороге вниз я предупредил Теодора, что комната для горшков занята, и посоветовал ему пока найти себе какое-нибудь занятие. Потом я зашел в свою комнату и проверил, есть ли в ванной чистое полотенце.
Выйдя в прихожую, я увидел, что дверь ванной комнаты открылась, и появился Мортон.
– Где мисс Пейдж? – требовательно спросил он. – Что происходит?
– Она рассматривает орхидеи, – сказал я. – Успокойтесь. Обед будет через десять минут.
Вульф сидел за столом в конторе, и вид у него был обеспокоенный. Я сел на свое место и сказал ему:
– Бьюла хотела выплакаться на моем плече, но пока здесь находится ее жених, это вряд ли ей удастся. Мортон расхаживает…
Зазвонил телефон, я поднял трубку и услышал голос, который давно желал услышать. Я сказал Вульфу, что с ним хочет поговорить инспектор Кремер. Он взял трубку, и я стал слушать их разговор.
– Мистер Кремер, говорит Ниро Вульф. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. А вы?
– Как обычно перед обедом. Голодным.
– Что ж, приятного аппетита. Это просто дружеский звонок. Я хочу сообщить вам, что вы оказались, как всегда, правы, решив оставить все сведения при себе и сообщив Роуклиффу только то, что дочь Перрита разыскивается в Солт-Лейк-Сити. Мы нашли ее отпечатки в Центральном управлении полиции в Вашингтоне. Я думаю, что она вообще не была его дочерью. Ее настоящее имя Анджелина Мерфи, хотя, конечно она пользовалась и другими. Ее ждало десятилетнее тюремное заключение. Я просто хотел сообщить вам это, а также узнать, не можете ли вы что-нибудь к этому добавить?
– Нет. Думаю, что нет.
– Вообще ничего? А по поводу той работы, за которую вы взялись для Перрита?
– Ничего.
– О’кей. Я ничего и не ждал. Приятного аппетита.
Я повесил трубку, повернулся к Вульфу и с чувством сказал:
– Все-таки мне удалось услышать это, прежде чем я умру. Кремер знает, что у нас есть интересующие его сведения, и просто желает вам приятного аппетита! Никакого давления, ни ругани, ничего! Даже не удосужился заглянуть к нам! А вы знаете почему? Он религиозен и понимает, что это было бы неуместно! Он понимает, что мы теперь нуждаемся только в священнике и его последнем напутствии!
– Совершенно верно, – согласился Вульф. – Его звонок своего рода некролог. Если бы я был сентиментален, то он бы меня тронул. Мистер Кремер раньше никогда не проявлял интереса к моему пищеварению. Он уверен, что мне недолго осталось жить.
