– Тебе придется их надолго замочить, – предупредил он.
– Знаю. Когда тебе вставать?
– Я договорился с Мёрдо на десять.
– Тогда не стой тут. Ты весь дрожишь. – Шарлотта отступила назад и протянула ему руку.
Томас молча проследовал наверх и как только снял верхнюю одежду, тут же рухнул в благодатное тепло постели и прижал жену к себе. И через несколько минут заснул.
Спал он долго, а когда проснулся, Шарлотта уже была на ногах. Томас быстро оделся и спустился вниз. Горячая вода была наготове; он быстро, за пять минут побрился, еще за десять позавтракал вместе с детьми. Это было редкое удовольствие, поскольку слишком часто его уже не было дома, когда они садились за стол.
– Доброе утро, Джемайма, – официально поздоровался он. – Доброе утро, Дэниел.
– Доброе утро, папа, – ответили они, и Питт уселся за стол.
Дэниел тут же перестал есть свою овсянку, ложка застыла в воздухе. На его щеке повисла капля молока. Лицо у него было детское, пухлое, его черты еще окончательно не оформились. Молочные зубы были ровные, хорошо сформированные. У мальчика были темные кудри Питта – в отличие от Джемаймы, которая была на два года старше и пошла в мать – у нее волосы были рыжеватые, но их нужно было на всю ночь перевязывать ленточками, чтобы они завивались.
– Ешь свою кашу, – велела ему Джемайма, сама зачерпывая полную ложку овсянки. Она была девочка любознательная, любившая покомандовать, причем всегда яростно защищала брата, а еще любила все время что-нибудь говорить, не переставая. – Не будешь кушать, простудишься и заболеешь.
Томас спрятал улыбку. Интересно, где она почерпнула такие сведения?
Дэниел подчинился. За четыре года своей жизни он уже успел понять, что это в конечном счете гораздо лучше, чем затевать спор, да и по природе своей он не был склонен к ссорам или упрямству, исключая случаи, когда это имело для него особую важность. Например, кому сколько положено пудинга или что игрушечный насос принадлежит ему, а не ей, и что поскольку он мальчик, то имеет право ходить с краю, а не посередке. И что обруч тоже его, вместе с клюшкой, что к нему прилагается.
Джемайма по большей части с ним соглашалась, уступала, если не считать хождения с краю – она была старше и выше ростом, стало быть, разумнее было бы, если бы с краю шла она.
– Ты работаешь над важным делом, папа? – спросила дочь, широко раскрывая глаза. Она очень гордилась отцом; для нее все, что он делал, было важным.
Томас улыбнулся ей. Иной раз она выглядела настолько похожей на Шарлотту, какой та, должно быть, выглядела в ее возрасте, – такой же маленький, упрямо сжатый рот и требовательный взгляд.
– Да. В Хайгейте.
– Кто-то погиб? – спросила Джемайма. Она имела очень отдаленное представление о том, что такое «погиб», но много раз слышала это слово, а еще они вместе с Шарлоттой и Дэниелом похоронили в саду нескольких погибших птичек. Но она не запомнила ничего из того, что говорила ей Шарлотта, разве только что это вполне нормальное явление и имеет какое-то отношение к небесам.
Питт встретил взгляд Шарлотты, брошенный на него поверх головы Джемаймы. Она кивнула.
– Да, – ответил он.
– Ты намерен раскрыть это дело? – продолжала дочь.
– Надеюсь.
– Я тоже стану детективом, когда вырасту, – заявила она, набирая еще ложку каши. – И тоже буду раскрывать дела.
– И я, – добавил Дэниел.
Шарлотта протянула мужу тарелку с овсянкой, и они продолжали тихий разговор, пока ему не пришло время уходить. Он поцеловал детей – Дэниел был еще достаточно мал, чтобы не возражать, – поцеловал Шарлотту, которая уж точно не возражала, натянул ботинки, которые она не забыла принести в кухню, чтобы они согрелись, и отправился по своим делам.
Осеннее утро выдалось свежим и бодрящим, когда воздух так холоден, что обжигает ноздри, но небо было голубое, а морозный хруст под ногами казался резким и приятным.
Сначала Томас отправился на Боу-стрит, чтобы сделать доклад Мике Драммонду.
– Еще один пожар? – Шеф нахмурился. Он стоял у окна и смотрел на мокрые крыши домов возле реки. Свет утреннего солнца заставлял все блестеть, отдавая серым и серебряным, туман стоял только над самой водой. – И Шоу они опять так и не достали? – Он повернулся и встретил взгляд Питта. – Это наводит на некоторое интересные мысли.
– Он был очень расстроен, – припомнил инспектор прошлую ночь и почувствовал укол жалости.
Драммонд ничего на это не ответил. Он знал, что Питт считает эту версию спорной, и оба они хорошо представляли себе, какие возможности могут вытекать из подобной ситуации.
– Надо полагать, хайгейтская полиция изучает всех известных в их округе поджигателей, сравнивает их методы и способы поджогов и все прочее? И зафиксировала всех, кто там собрался поглазеть, на тот случай, если это действует пироман, устраивающий пожары для собственного удовольствия?
– И очень тщательно, – уныло подтвердил Питт.
– Но вы полагаете, что это преднамеренное убийство? – Драммонд с любопытством его разглядывал.
– Да, я так думаю.
– Поднапрягитесь и ускорьте расследование. – Шеф сел за свой стол и стал вертеть в руках нож с медной ручкой для разрезания бумаг. – Вы нужны мне здесь. У меня полдюжины людей забрали в Уайтчепел, ловить этого Потрошителя. Вы газеты видели?
– Я видел письмо мистеру Ласку, – мрачно подтвердил Питт. – С человеческой почкой в конверте и с подписью, что это «послание из ада». Думаю, автор прав. Любой, кто способен то и дело убивать и разделывать тела своих жертв подобно мяснику, видимо, и впрямь проживает в аду и сам является исчадием ада.
– Отставим жалость в сторону, – очень серьезно сказал Драммонд. – Паника продолжает нарастать. Уайтчепел пустеет, как только опускаются сумерки, люди требуют отставки комиссара столичной полиции, газеты полны все более и более сенсационных материалов. Одна женщина умерла от сердечного приступа с вечерним выпуском в руках. – Шеф тяжко вздохнул с совершенно несчастным видом, не отводя взгляда от Питта. – Даже в мюзик-холлах не шутят и не острят по этому поводу. Вы же знаете, люди обычно склонны шутить по поводу того, что их пугает, – это один из способов снять напряжение. Но сейчас такого совершенно нет, и это очень плохо.
– Неужели не шутят? – Это было любопытное явление – и оно значило для Питта гораздо больше, нежели все газеты и плакаты. Это указывало на то, какой страх овладел населением, обычными людьми, рядовыми горожанами. Он криво усмехнулся. – Ну, я в последнее время как-то в мюзик-холлах не бываю.
Драммонд принял это насмешливое замечание вполне добродушно и кивнул, давая понять, что понял его суть.
– Ну, делайте все, что положено, и разберитесь с этим делом, Питт. Держите меня в курсе.
– Хорошо, сэр.
На этот раз Томас не стал брать кеб, а пошел быстрым шагом по набережной, а затем сел в поезд. Вышел он на станции «Хайгейт-роуд», сэкономив таким образом несколько пенсов и отложив их на подарок Шарлотте – на ее день рождения. Это было только начало. Со станции он направился на Хайгейт-райз, в полицейский участок.
Его встретили с очень осторожной вежливостью.
– Доброе утро, сэр. – Лица у всех были мрачные и напряженно-осуждающие, в их выражении была заметна еще и некоторая доля удовлетворения.
– Доброе утро, – ответил Питт в ожидании объяснений. – Обнаружили что-нибудь?
– Да, сэр. Мы нашли поджигателя, который и раньше проделывал подобные штучки. Тогда никто не погиб, но, кажется, это было скорее счастливое стечение обстоятельств, чем что-то еще. Метод тот же самый – керосин для лампы. Действовал всегда в Кентиш-таун до этих случаев, но это ж совсем рядом, в двух шагах отсюда. Надо думать, там для него стало жарковато, и он переместился сюда, к северу.
Томас был здорово удивлен и безуспешно пытался убрать с лица недоверчивое выражение.
– Вы его арестовали?
– Нет еще, сэр, но обязательно арестуем. Нам известно его имя и где он проживает. Это только вопрос времени. – Полисмен улыбнулся, глядя Питту в глаза. – Наверное, не было никакой нужды присылать сюда старшего офицера с Боу-стрит, чтобы нам помогать. Мы и сами бы справились: обычная тщательная полицейская работа – проверки и знание собственной территории. Может, вам теперь лучше отправиться в Уайтчепел, помогать там – этот Джек Потрошитель вроде как на весь город страху нагнал.
– Они там сделали фотографию глаз мертвой женщины, – неудачно добавил кто-то из его коллег-констеблей. – Потому что считается, что последнее, что видела жертва, остается у нее на задней стенке глаз, если только умеешь это разглядеть. А вот у нас нету ни одного целого трупа, который можно было бы исследовать. Сгорели, бедолаги.
– И еще у нас нет никакого убийцы, которого можно было бы допросить, – жестко добавил Питт. Тут он вовремя вспомнил, что нужно проявлять хоть немного такта. Ему еще с этими людьми работать и работать. – Полагаю, вы уже выяснили, кто был владельцем той недвижимости, которую сжег ваш поджигатель? На тот случай, если это мошенничество с целью получить страховку.
